В тот же день вечером он позвонил на факультет генетики и оставил сообщение на голосовой почте Кейсер Ремтуллы. Он всегда ненавидел эту женщину, и ненавидел её ещё больше сейчас, когда с ним сотворили такое. Но он сумел совладать с голосом и сказал, что заболел и несколько дней не сможет выйти на работу.

Корнелиус внимательно следил, не появится ли в моче кровь. Каждое утро он тщательно прощупывал шрам на предмет протечек, регулярно измерял температуру, чтобы убедиться, что его не лихорадит. Его часто бросало в пот, но температуры и правда не было.

Он всё ещё не мог по-настоящему поверить — не мог осознать случившееся. Немного болело — но боль уменьшалась с каждым днём, и кодеиновые таблетки хорошо помогали: слава Богу, их в Канаде отпускают без рецепта. Он всегда держал в доме запас, и поначалу принимал их по пять штук за раз, но потом вернулся к одинарной или максимум двойной дозе.

Впрочем, помимо приёма болеутоляющего Корнелиус совершенно не знал, что делать. Он определённо не мог обратиться к своему врачу — да и к любому другому врачу тоже. От врача его увечье никак не скрыть — и кто-нибудь обязательно разболтает. А Понтер Боддет был прав — на такой риск Корнелиус пойти не мог.

Наконец, ему удалось собрать достаточно сил, чтобы доползти до компьютера. У него был старенький Пентиум-90 никому не известного производителя, купленный ещё в аспирантуре. Для набора текстов и чтения почты машина вполне годилась, но лазать по интернету он предпочитал с работы: у Йоркского университета были широкие выделенные каналы, тогда как дома он мог себе позволить лишь медленный диалап от местного провайдера. Но ответы ему были нужны прямо сейчас, так что приходилось терпеть безумно медленную загрузку страниц.

Это заняло двадцать минут, но в конце концов он нашёл, что искал. Понтер вернулся на эту Землю с надетым на нём медицинским поясом, среди инструментов которого был каутеризирующий лазерный скальпель. С помощью этого прибора спасли жизнь самому Понтеру, когда его подстрелили возле здания ООН. Наверняка точно так же…

Корнелиус почувствовал, как все его мускулы непроизвольно сжимаются при мысли о том, что с ним произошло.

Его мошонку вскрыли, предположительно, с помощью лазера, и…

Корнелиус закрыл глаза и проглотил подступивший к горлу комок, не давая желудочной кислоте подняться по пищеводу.

Каким-то образом — может быть, даже голыми руками — Понтер вырвал тестикулы из его тела. А потом, должно быть, снова воспользовался лазером, чтобы срастить края разреза.

Корнелиус лихорадочно обыскал всю квартиру в поисках удалённых частей своего тела в надежде, что их удастся снова вернуть на место. Но после нескольких часов поисков, с лицом, залитым слезами гнева и отчаяния, он, наконец, смирился с неизбежным. Понтер либо спустил их в унитаз, либо унёс их с собой. В любом случае, они утрачены навсегда.

Корнелиуса душила ярость. Ведь они заслужили то, что он с ними сделал. Эти женщины — Мэри Воган и Кейсер Ремтулла — стояли у него на пути. Им доставались его должности, его бессрочный контракт, просто потому, что они — женского пола. Это у него был Ph.D. из Оксфорда, Господи Боже ты мой, но ему не дали повышения, потому что Йоркский университет, видите ли, «исправляет исторически сложивший дисбаланс» в своём кадровом составе. Его поимели, и за это он показал им — главе факультета, черножопой курице, и этой сучке Воган, получившей должность, которая была по праву его — каково это, когда тебя имеют.

Зар-раза, — подумал Корнелиус, в очередной раз ощупывая мошонку. Она сильно опухла — но была пуста.

Твою же ж мать!

Джок Кригер вернулся в свой офис, располагавшийся на первом этаже особняка «Синерджи Груп». Его большое окно было обращено на юг, в сторону пристани для яхт, а не на север, в сторону озера Онтарио; особняк находился на тянущейся с востока на запад косе в районе Рочестера под названием Сибриз.

Специальностью Джока была теория игр; он учился у Джона Нэша в Принстоне и тридцать лет проработал в корпорации RAND. RAND была наилучшим для него местом. Основанная Военно-Воздушными Силами, она была основным американским мозговым центром в годы Холодной войны, где исследовали различные аспекты возможного ядерного конфликта. И по сей день, слыша аббревиатуру M.D., он думал не о врачах[7], а о megadeath — миллионе жертв среди гражданского населения.

Пентагон рвал и метал по поводу того, как проходил первый визит Неандертальца-прим — первого неандертальца, провалившегося из их реальности в нашу. История о живом пещерном человеке, появившемся в никелевой шахте в Северном Онтарио, казалась очевидной газетной уткой в одном ряду с сообщениями о встрече с инопланетянами или йети и тому подобной чепухой. К тому времени, как американское правительство — впрочем, и канадское показало себя не лучше — начало воспринимать эту историю всерьёз, о Неандертальце-прим уже узнала широкая публика, так что ситуацию стало невозможно взять под контроль и засекретить.

И внезапно появились деньги — какие-то из Службы иммиграции и натурализации, но в основном от Минобороны — на создание «Синерджи Груп». Это название придумал какой-то политик; Джок назвал бы её «Barast Encounter-Repetition Emergency Task-force»[8] или BERET. Но название и дурацкий логотип с переплетающимися мирами были утверждены ещё до того, как к нему постучались с предложением возглавить организацию.

Однако выбор теоретика игр в качестве руководителя был не случаен. Было ясно, что если контакт когда либо восстановится, интересы неандертальцев и людей (Джок до сих пор пользовался этим словом, по крайней мере, в мыслях, для обозначения настоящих людей) будут различны, и отыскание наиболее благоприятного исхода, возможного в данных обстоятельствах — это, собственно, и есть теория игр.

— Джок?

Джок обычно держал дверь офиса открытой — как и положено хорошему менеджеру, не так ли? Политика открытых дверей. И всё же он вздрогнул, увидев заглядывающее в неё неандертальское широкое лицо с надбровьем и бородищей.

— Да, Понтер?

— Лонвес Троб привёз из Нью-Йорка какое-то коммюнике. — Лонвес и девятеро других знаменитых неандертальцев, так же, как и Тукана Прат, неандертальский посол, большую часть времени проводили в штаб-квартире Объединённых Наций. — Вам известно об экспедиции к Соответствующему Месту?

Джок покачал головой.

— Есть планы открыть между нашими мирами большой постоянно действующий портал, который находился бы на поверхности земли, — объяснил Понтер. — По-видимому, ваши Объединённые Нации приняли решение, что этот портал должен соединять их штаб-квартиру и соответствующее место моего мира.

Джок нахмурился. Что происходит, почему он должен узнавать новости от неандертальца? Впрочем, он ещё не смотрел сегодняшнюю почту — возможно, ему прислали е-мейл. Разумеется, он знал, что вариант с Нью-Йорком рассматривается. По мнению Джока, тут всё было до предела просто: новый портал, очевидно, должен находиться на американской земле, а размещение его на Ю-Эн Плаза — технически на международной территории — несколько успокоило бы остальной мир.

— Лонвес говорит, — продолжал Понтер, — что они планируют переправить группу представителей Объединённых Наций на другую сторону — на мою сторону. Мы с Адекором должны будем отправиться с ними на остров Донакат — наш аналог Манхэттена — для осмотра местности; экранирование любого квантового компьютера сколько-нибудь значительного размера от солнечного и космического излучения и фоновой радиации для предотвращения декогерентности — очень серьёзная задача.

— Понял. И что?

— Ну, я и подумал: может быть, вы тоже захотите поехать? Вы руководите институтом, задача которого — налаживание отношений с моим миром, но вы ещё ни разу его не видели.