Она положила трубку и увидела, что Пол наблюдает за ней. Нервно облизав губы, она почувствовала отчаянное желание рассказать ему правду.
— Я так понимаю, это ваш приятель? — переспросил он.
— Если на то пошло, это… и замолчала, потому что, размахивая пьесой, в комнату ворвалась Сирина.
— Пол, это изумительно! Теперь я поняла, почему ты возился с этим жутким существом. — Сирина обернулась к Энн. — Когда мы снова встретились, с ним была совершенно ужасная девица. Вы себе представить не можете, как она выглядела. Никакой косметики, чудовищно одетая. Я решила, что он сошел с ума. Но теперь я все поняла! — Она звонко рассмеялась. — Дорогой, ты гений. Она, должно быть, и есть твоя Мэри-Джейн.
Энн фыркнула от злости.
— А вам не кажется, что это была жестокая шутка?
— Жестокая? — голубые глаза широко открылись. — Эта девица должна быть счастлива, что Пол вообще пригласил ее куда-то!
Прежде чем Энн успела ей ответить, вмешался Пол.
— Мой юный секретарь полагает, что женщине можно встречаться с мужчиной, которого она не любит, но мужчине поступать так в отношении женщины нельзя! Не так ли, Энн?
— Раз вы уже ответили за меня, мне ничего не остается добавить! — Энн закрыла машинку чехлом. — Если позволите, я хотела бы сейчас уйти. У меня срочная встреча!
Не дожидаясь ответа, она выскочила из комнаты.
Сирина пожала плечами.
— Ну и горячка. Куда это она так заторопилась?
— Не знаю, и мне некогда об этом думать. Я должен идти.
— Куда? Что-нибудь случилось?
— Ничего. Не забивай этим свою прелестную головку. Езжай домой и переодевайся, а я заеду за тобой позже. У меня свиданье: мне надо кое-кого повидать в отеле «Дельфин»!
4
Отель «Дельфин» находился к северу от Гайд-Парка. Там царила строгая атмосфера достоинства и некоторой чопорности. На верхней ступеньке у входа стоял человек в сером костюме и кого-то ждал. У него были короткие черные волосы и седые виски, а верхнюю половину лица закрывали большие темные очки. Он вертел головой из стороны в сторону, оглядывая толпу спешащих людей на тротуаре, и только когда из подъехавшего такси вышла высокая молодая блондинка, он явно успокоился и бросился ей навстречу с распростертыми объятиями.
В некотором отдалении Пол Моллинсон наблюдал из своей машины за этим объятьем до того момента, как эта пара исчезла в дверях отеля. Потом он уехал.
Не зная, что за ней следят, Энн теснее прижалась к отцу.
— Я поверить не могу, что ты жив! Когда услыхала по телефону твой голос, я решила, что схожу с ума. Что случилось? Когда ты вернулся?
— Все расскажу наверху. Твоя мать ждет нас там.
Молча они вошли в лифт и прошли по коридору до номера люкс, выходящего окнам и в парк. Из спальни вышла Анжела, и Энн рванулась к ней.
— Мама, какое чудо! Тебе, наверное, все это кажется сном.
— Но я отказываюсь щипать себя и просыпаться!
Слезы сменяли смех. Прошло несколько минут, прежде чем они смогли начать разговор. Энн откинулась в кресле и с любовью смотрела на человека, которого оплакивала почти год.
— Когда ты вернулся?
— Сегодня утром. Я послал Анжеле телеграмму из Александрии, но она получила ее всего за час до того, как я должен был приземлиться в аэропорту. — Он улыбнулся. — По-моему, она еще не совсем пришла в себя.
Энн посмотрела на мать.
— Так что, сегодня утром ты впервые узнала об этом?
— Не совсем, дорогая. Пару недель назад мне позвонил дядя Харвей из военного министерства и сказал, что они нашли обломки разбившегося самолета и некоторые останки. Нескольких людей недосчитались, и поэтому появился шанс, что Лори выбросило из самолета и, возможно, его подобрали туземцы. Я поговорила с Марти, и мы решили ничего тебе не говорить, пока не будет какой-то ясности. — Анжела перевела взгляд на мужа. — Теперь продолжай ты. Лори.
— Я не уверен, что в состоянии спокойно говорить об этом. — Лоренс Лэнгем откинулся на стуле и снял темные очки. Без них стало заметно, что он побледнел, и глубокие морщины залегли на его лице от голода и лишений. Он слегка отвернулся, прикрыл глаза, а мать и дочь залюбовались чеканным профилем, высоким лбом, прямым с легкой горбинкой носом и скульптурным подбородком: Ромео, Антоний, Гамлет… Все было в этом лице: и лирика, и царственность.
— Отец жил в арабской деревне, — продолжила рассказ Анжела. — Наверное, у него было сотрясение мозга, потому что он совершенно ничего не помнил, вполне был доволен жизнью и был готов оставаться там вечно.
Энн зафыркала от смеха.
— Они хорошо с тобой обращались?
— Насколько помню, да, — ответил отец. — Вся эта история как какой-то сон. Первое мое реальное впечатление — это вид твоего дяди, входящего в палатку. Он выглядел там так нелепо в своем черном костюме и стэтсоновском котелке, что я расхохотался. И вдруг все прояснилось в моей голове: я вспомнил и кто я, и что со мной случилось. — Глаза его заискрились смехом. — Еще несколько недель там, и я бы женился на дочери шейха, этакой Тесси О'Ши из черного дерева.
— Тебя, точно, стукнуло по голове, — улыбнулась Анжела. — Ты же никогда не увлекался толстыми женщинами!
— Я никогда не увлекался женщинами, за исключением двух моих красавиц-блондинок. — Лори обнял жену, и она, положив голову ему на плечо, заплакала.
— Ну, не раскисай, любимая, — нарочито грубовато, чтобы скрыть растроганность, произнес он. — Все уже прошло, и плакать больше не о чем. — Он нежно вытер ей слезы своим платком. — Что ты скажешь, если мы трое уедем в Сассекс, пока все не уляжется? Мне не хочется отбиваться от репортеров.
Анжела неуверенно рассмеялась.
— Никогда не думала дожить до того, что услышу такое от тебя!
— Это сотрясение мозга, — улыбнулся Лори. — Чего мне хочется больше всего, так это просто быть вместе. Всем троим. Что скажешь, кукленок?
При этом детском ласковом прозвище у Энн на глаза навернулись слезы.
— Я работаю, папа. Не уверена, что мне удастся уехать.
— Не глупи, дорогая, — пожала плечами Анжела. — Теперь, когда отец вернулся, ты можешь бросить свою работу у Марти.
В ответ на вопрошающий взгляд отца Энн рассказала о бесплодных месяцах в Боксфордской труппе, о своем нежелании воспользоваться именем Лори Лэнгема, о решении уйти из труппы и поискать счастья в Лондоне.
— Пока что-то не вижу никакого счастья, — заметил отец. — Каким образом ты собираешься получить работу на сцене, продолжая работать у Марти? И почему, когда я искал тебя, мне дали номер телефона в Хэмпстеде?
Энн посмотрела на мать, тихо сидевшую в кресле напротив отца. Настал момент рассказать им о Поле Мотлинсоне. Невозможно было дальше держать это в секрете. Она пустилась в подробные объяснения, где она работает и почему. Родители слушали ее молча, но это не было молчанием одобрения, скорее в нем чувствовалось недовольство.
— Ну, знаешь, Энн, — не выдержала, наконец, мать. — Как ты могла поступить так по-детски? Если бы Марти хоть намекнула мне, что ты придумала, я бы немедленно положила этому конец!
Лори Лэнгем нахмурился.
— Я согласен с твоей матерью. Нелепая выдумка. И долго ты собираешься ее продолжать?
— После того как ты позвонил сегодня утром, я чуть не рассказала ему правду, — сказала Энн. — Но вошла Сирина, стала насмехаться над Розали, и я снова разозлилась.
— Я виню во всем Марти, — сердито сказала Анжела. — Она всегда поддерживала тебя в твоих выходках. Когда-нибудь вы обе набьете себе шишек.
— Если кто-нибудь и набьет себе шишек, то это будет, конечно, Энн, — мягко добавил Лори. — Играть с чувствами живых людей — дело недостойное.
Энн почувствовала некоторую тревогу.
— Что ты хочешь сказать?
— Сама узнаешь, кукленок. — Отец поднялся со стула и зевнул. — Я устал. Пожалуй, лягу ненадолго.
Подошла Анжела и стала гладить его, как ребенка.
— Какие мы глупые, ты только что вернулся, а мы мучаем тебя разговорами. Отдохни, дорогой, я принесу тебе ужин в постель.