— Конечно. Ты была изумительна, дорогая. Я бы сама не сыграла лучше. Ты такая чудная актрисочка, что по сравнению с этим сыграть секретаршу Пола было для тебя детской забавой!

— Замолчи! — резко оборвал ее Пол. — Энн заслужила свой триумф. Я думаю, что мы достаточно взрослые люди, чтобы забыть прошлое.

— Не могу не согласиться с этим, — закивала его нареченная. — Я надеюсь, что ты не считаешь нас врагами.

Энн ничего не ответила, и Сирина надула губки.

— Ты все еще дуешься на меня, а я хочу доказать свое дружеское расположение к тебе. Как насчет того, чтобы стать подружкой у меня на свадьбе?

— На свадьбе? — выдохнула Энн. — Ты хочешь сказать, что уже назначена свадьба?

— Люди не остаются помолвленными вечно! — Сирина упивалась произведенным эффектом. — Мы с Полом решили окунуться в семейное счастье Мы собираемся пожениться в субботу, после премьеры в Лондоне.

Все чувства Энн взбунтовались, протестуя против того, что она услышала, но приличия обязывали к сдержанности. Нервно глотнув, она повернула голову и увидела протискивающегося к ней сквозь толпу Десмонда. Почти не соображая, что делает, она протянула ему руку, и тепло его пальцев вернуло ей голос.

— Нам надо поделиться с Полом и Сириной нашими новостями, дорогой. — Обернувшись к Полу и Сирине, она выдавала из себя улыбку. — Вы тоже должны поздравить нас. Мы с Десмондом вчера решили обручиться.

Весь следующий день Энн одолевали поздравительные телефонные звонки. Днем состоялась ее первая пресс-конференция, такая же пугающая, как и вчерашний дебют.

Только вечером она смогла поговорить с Десмондом наедине, причем из всех последних испытаний это оказалось самым тяжким. Она нервно металась по гостиной, крутила в руках платок, пока он не превратился в мятую влажную тряпку.

— Я не могу объяснить, почему я вчера так сказала. Просто, я должна была нанести ей ответный удар.

— Тебе не надо ничего объяснять. Я очень хорошо понимаю мотивы твоих поступков.

— Что мне сделать, чтобы все исправить?..

— Ты можешь выйти за меня замуж.

Она прикусила губу.

— Не думаю, что ты женишься на мне, зная, что я все еще люблю Пола…

— Мне все равно, кого ты любишь. Все, чего я хочу, это возможности научить тебя сердечно относиться ко мне!

— Мне не хочется быть несправедливой к тебе. Давай отменим помолвку. Я скажу, что это я виновата и…

— И признаешься Сирине, что соврала? Через мой труп! — Он наклонился к ней, в голосе уже не было смеха. — Поверь мне, Энн, я люблю тебя глубоко и искренне и хочу жениться на тебе. Не отвечай мне сейчас ничего, просто помни, что я буду ждать.

— Я никогда не думала, что ты можешь быть таким добрым, — прошептала она.

— Ты многого обо мне не знаешь. — Он притянул ее к себе, и она почувствовала, как сильно бьется его сердце. Энн попыталась освободиться от его объятий.

— Дай мне время, — прошептала она, когда его губы коснулись ее губ. — Десмонд, умоляю тебя, дай мне время.

Анжела и Лори приняли весть о помолвке с Десмондом без вопросов. Но Энн желала лишь одного — снова быть свободной. Только мысль о том, что пройдет всего несколько недель, и Пол женится на Сирине, останавливала ее от расторжения помолвки. Оставалось лишь надеяться, что со временем «все образуется».

Ни Десмонд, ни отец ничего не говорили о новой пьесе, и только от матери она узнала, что в начале следующего месяца они начинают недельные гастроли с этой пьесой в Брайтоне. Гордость не позволяла ей расспрашивать, поэтому лишь во время уик-энда перед премьерой Десмонд рассказал ей, что его на следующей неделе не будет в городе, и спросил, не хочет ли она приехать туда и посмотреть спектакль.

— И поставить всех в неловкое положение? Нет, спасибо. Я посмотрю его, когда спектакль приедет в Лондон.

— Ты хочешь сказать, «если» приедет в Лондон, — подчеркнул Десмонд интонацией слово «если».

— Все так плохо? — испуганно спросила Энн. Тревожное предчувствие охватило ее.

Весь понедельник Энн старалась чем-то занять себя. Но отдых не принес покоя ее душе. Она мысленным взором видела своего отца в Брайтоне и почти чувствовала напряжение, нараставшее по мере того, как близилось время спектакля. Весь вечер она не могла сосредоточиться.

Поздно вечером она позвонила Десмонду. Даже на расстоянии она почувствовала его уныние и, еще не спросив, как приняли пьесу, знала, что он ответит.

— Убийственно! Коррида! — Его голос в телефоне звучал очень мрачно. — Слава богу, что мы открылись здесь, а не в Лондоне. Сирина забыла все, чему ее учил Эдмунд.

Нервный пот прошиб Энн.

— Что теперь будет?

— Понятия не имею. Утром огласят протокол вскрытия. Твой отец был великолепен. У него отзывы будут хорошие.

Она немного приободрилась. Как я рада этому!

— Но это не спасло премьеры, — продолжал Десмонд. — В столице пьеса не продержится и недели.

— Бедный папочка, — вздохнула Энн, а непроизнесенными осталось: «Бедный Пол. Бедный слепой упрямец Пол».

Она положила трубку. Все ее опасения сбылись, но радости от сознания своей правоты она не испытывала. Успех — поражение, две крайности движения маятника. Пол проиграл, она выиграла. Но могла ли она отделить Пола от себя? Его боль она чувствовала, как свою, а может быть, и более остро.

Каждый вечер Десмонд звонил Энн, но ничего хорошего сказать не мог. Эдмунд был бессилен спасти пьесу от провала, а в четверг публика выразила свое неодобрение насмешливыми криками и шиканием. Энн предположила, что только профессиональная ответственность и жесткий контракт заставили их поработать неделю. Когда родители и Десмонд вернулись поздно ночью в субботу домой, подтвердилось, что она была права.

Лори тяжело вошел в комнату и бросился на диван.

— Двадцать пять лет в театре… Это мой второй провал!

Энн поспешила к серванту и налила им два бокала.

— Мне не надо, — сказала мать. — Я с премьеры сижу на кофе.

— А мне, пожалуйста, просто виски. — Десмонд подошел и обнял ее за талию. — Хорошо было уехать, хотя бы ради удовольствия вернуться! — С бокалом в руке он опустился на кресло. — Кажется, через две недели мы окажемся безработными.

— Почему через две недели?

— Через две недели премьера в «Маррис-театре».

— Ты хочешь сказать, что Пол настаивает на продолжении?

— Еще как! — Десмонд поглядел на Лори. — А вы, сэр, сколько времени дадите этой пьесе?

— Одно представление, — лицо Лори было усталым и напряженным. — Поедем в понедельник со мной на репетицию, Энн, и сама увидишь. Может быть, что-нибудь посоветуешь.

— Нет! — Она села рядом с Десмондом. — Я сыта по горло и советов больше никому не даю.

— Но кто-то должен что-нибудь сделать. — Лори шлепнул себя ладонью по колену. — Проклятье, мы должны заставить Пола посмотреть правде в глаза.

— Не заводи себя, — предостерегла его Анжела. — Толку от этого не будет, а ты только расстроишься и заболеешь.

— Давление повысится, — пробормотал он. — Вот и все, чего я добьюсь, гипертонического криза!

Продолжая сердито бормотать, он позволил увести себя из комнаты в спальню. Как только дверь за родителями закрылась, Энн вскочила с места.

— Если ищешь сигареты, — сказал Десмонд, — возьми мои.

Он протянул ей портсигар, но она покачала головой.

— У меня есть.

Она нервно достала сигарету из ящичка на столе и наклонилась закурить ее от стоявшей на столике у дивана зажигалки. Когда она потянулась к ней, Десмонд накрыл ее рукой своей и безжалостно притянул к себе, не отпуская, пока их тела не соприкоснулись.

— Перестань ходить вокруг, как кошка по горячим кирпичам, — мягко, но требовательно проговорил он. — Я тебя не укушу.

Поняв, что спорить бесполезно, она поникла в его руках, а он прижался к ней еще теснее. Голос его от страсти дрогнул и стал низким.

— Боже, как я скучал по тебе! А ты скучала?

— Я не хочу притворяться. Я говорила тебе, когда мы обручались, что не люблю тебя, а помолвка эта — блеф.