Сирина открыла рот, чтобы что-то сказать, но прежде чем она успела произнести хоть слово, с магнитофона раздался голос Смизи: «В чем дело, мисс Лестер? Разговариваете сами с собой?» — «Я читала отрывок из пьесы», — это был голос Энн, вполне узнаваемый, когда она больше не играла. Пол рванулся через всю сцену, выключил магнитофон. Никто не двигался, и он пошел обратно вдоль рампы, на лбу у него выступил пот.

— Сирина, — мягко произнес он. — Я хочу поговорить с тобой.

Сирина подошла к нему, потрясенная, но не сдавшаяся.

— Я сделала запись перед этой, Пол. Я думала, ты ее имел в виду.

Этого Энн не выдержала:

— Не лги, Сирина!

Она быстро побежала по проходу к ступенькам на сцену.

— Ты делала запись, когда ждала Пола, но успела прочесть только две строчки на магнитофон, и я сразу его отключила.

Пол перевел взгляд с Энн на Сирину.

— Это правда?

— Конечно, нет. Энн всегда ревновала тебя ко мне, ты же сам знаешь.

Его глаза сузились.

— Тогда, если ты сделала полную запись, я хочу, чтобы ты проиграла ее. Вот здесь магнитофон со всей пленкой.

— Нет! — Сирина отшатнулась от него. — Нет, я не могу!

— Почему? Если ты сделала запись, она должна быть там.

Она съежилась под его взглядом.

— Ты сам виноват, — воскликнула она. — Это ты заставил меня лгать. Когда ты сказал, что слышал мою запись на магнитофоне, как я могла догадаться, что это не мое чтение?

— Потому что я процитировал некоторые строки, которые ты не читала. Ты должна была понять, что это была запись голоса Энн.

— Я не знала, — стонала Сирина. — Ты должен мне верить. Пол… Я не знала!

Все остальные актеры медленно сошли со сцены, и в конце концов на ней остались лицом к лицу Пол, Энн и Сирина.

— Чего я никак не могу понять, — горько сказал Пол, — как ты могла лгать мне, зная, сколько от этого зависит. Ты же знала, что эта роль выше твоих возможностей… Почему у тебя не хватило мужества признаться?

Сирина подняла голову.

— А почему ты не прогнал меня?

— Потому что я верил в девушку, которую слышал на пленке. В этой записи было все, что я искал для Мэри-Джейн. — Он шагнул вперед, его темные глаза сверкнули. — Я думал, что это была ты… Все это время я думал, что это ты.

Сирина подняла к нему лицо. Никогда еще она не выглядела более прелестной и беззащитной.

— Я боялась, что если расскажу, ты разлюбишь меня. — Она бросилась к нему в объятья. — Я люблю тебя всем сердцем… Если ты сейчас прогонишь меня, я не смогу жить. Пол, ты должен простить меня!

Не в силах слушать дальше, Энн повернулась на каблуках и оставила их одних.

Энн вошла в квартиру и нерешительно остановилась. На диванчике сидела ее мать и вышивала скатерть, волны белого полотна спускались по ее ногам на пол. Она улыбнулась дочери:

— Иди сюда, согрейся, дорогая. У тебя совершенно замерзший вид.

Энн протянула руки к пылающим поленьям и спросила:

— Папа не звонил тебе? Нет?

— Нет. А должен был позвонить? — Анжела откусила нитку и долго искала в рабочей корзинке моточек красного шелка. — Дорогая, ты что-то очень серьезная. Что-нибудь случилось?

Энн подвинула пуфик поближе к каминной решетке и села.

— Сегодня днем на репетиции Пол попытался доказать всем, что Сирина может играть. Он привез в театр свой магнитофон и проиграл труппе пленку с ее монологом…

Ничего не пропуская, Энн рассказала матери со всеми подробностями, что произошло.

— Теперь совершенно ясно, почему он был так уверен, что Сирина подходит для этой роли.

— Значит, все это время он слушал тебя! — Энн не ответила, и мать, разгладив на коленях полотно, стала рассматривать последние стежки. — Теперь очевидно, что он должен передать роль тебе. Он не обязан хранить преданность Сирине. Я уверена, что если вы поговорите, то сможете исправить ваши отношения.

— Я говорила с ним сегодня днем, — ответила Энн, — и ничего хорошего из этого не вышло. Он меня ненавидит.

— Я этому не верю.

Энн посмотрела на мать, лицо ее было залито слезами.

— А я верю, мама! Если я не буду в это верить, то не смогу его забыть.

Анжела отодвинула в сторону полотняный водопад.

— Не хочу знать, что произошло между тобой и Полом. Но кое-что я скажу. — Она глубоко вздохнула. — Ты не можешь продолжать свою помолвку с Десмондом.

— Именно это я собираюсь делать! Десмонд знает, как я к нему отношусь, и если он может быть счастлив со мной…

— Ни один мужчина не сможет быть счастлив, пока ты томишься по кому-то еще.

— Он никогда об этом не узнает.

— Чушь. Интуиция есть не только у женщин. Не пройдет и нескольких недель, как он будет знать, что ты несчастна.

Совет матери был полностью противоположен совету Марти, и непонятно было, кто прав. Да, ее мать говорила, исходя из опыта счастливого брака, но зато Марти знала, каково это, потратить жизнь на бесплодные надежды.

Внезапно дверь отворилась, и вошел Лори в сопровождении Эдмунда Рииса.

— Простите за вторжение, — сказал постановщик, — но я хочу поговорить с Энн.

— В чем, собственно, дело?

— Пол позвонил и сказал, что Сирина не будет играть в этой пьесе, и что я должен поискать кого-то другого.

Энн встала.

— Вы хотите сказать, что он все-таки решил продолжать?

— У него нет выбора. Если он сейчас снимет пьесу с постановки, то потеряет все до последнего пенни.

Анжела Лэнгем аккуратно сложила свое шитье и обвела взглядом комнату.

— Что за глупость: вкладывать свои собственные деньги. Я уверена, что недостатка в желающих финансировать пьесу Моллинсона не было бы.

— Те, кто финансирует, знают факты, — возразил Эдмунд. — У Пола подряд три провала. Мне необходимо найти настоящую Мэри-Джейн. От этого сейчас зависит все.

Анжела пожала плечами и вышла из комнаты, сказав, что позаботится об обеде, а Лори, налив себе виски, передал его Эдмунду, а сам со стаканом в руке стал перед камином.

— Эдмунд пытается спросить, малышка, не возьмешься ли ты за эту роль.

Этот вопрос должен был задать Пол, иначе все это не имело никакого значения.

— Не думаю, что смогу.

— Конечно, сможешь, если преодолеешь свою гордыню.

— У меня нет ни гордыни, ни гордости, — яростно запротестовала она. — Я этим сыта по горло.

— Тогда берись за эту роль.

Энн стала ходить взад-вперед по комнате.

— У Бектора меня ничто не держит, — рассуждала она вслух. — Я знаю, он не станет препятствовать, — она посмотрела сначала на отца, потом на Эдмунда. — Я возьму эту роль при одном условии. Если Пол сам попросит меня об этом.

— Он знает, что я хочу дать роль тебе, — проговорил постановщик, — Разве этого недостаточно?

— Он должен попросить меня, а не вы.

Эдмунд начал было говорить, но Лори замахал на него руками. Поняв его, маленький толстяк замолчал и, чтобы прикрыть паузу, поднял свой стакан и осушил его.

— Что ж, ладно. А сейчас, извините, предупрежу Кору, что не поеду домой, чересчур много дел здесь.

Оставшись наедине с дочерью. Лори посмотрел на нее.

— Так ты хочешь, чтобы Пол валялся у тебя в ногах?

— Дело совсем не в этом, — твердо ответила Энн. — Я хочу, чтобы он признался, что был не прав.

— Хорошо. Не буду с тобой спорить. — Он пошел к двери. — Я скажу Эдмунду, чтобы немедленно позвонил ему.

Когда режиссер вернулся в гостиную, он ничего не сказал ни о каком телефонном звонке, а Энн решила не спрашивать его об этом. К обеду приехал Десмонд, и ей пришлось собрать все свои силы, чтобы скрыть волнение и выглядеть спокойной.

Энн разливала кофе, когда услышала в холле до боли знакомый мужской голос. Кофе выплеснулся из чашки, и она стала промокать пятно салфеткой, упорно не поднимая головы, чтобы не смотреть на вошедшего в комнату Пола.

Лори вскочил на ноги.

— Почему ты не сообщил нам, что приедешь сюда? Мы бы тебе оставили обед.