– Понятно, – нахмурясь, сказала Лена, – а ну-ка, пошли отсюда.

Она вывела рыдающую Алю из здания поликлиники. Они зашли в какой-то двор и сели на лавочку. Альбина, захлебываясь от рыданий, рассказала ей, в чем дело.

– Ну, знаешь, – решительно сказала Ленка, – кому ты веришь? Он ведь, наверное, институт два дня назад закончил. Пойдем к моему врачу.

Аля послушно, как ребенок, пошла за ней, всхлипывая и шмыгая носом. Ленка позвонила своему врачу. Неизвестно, что она ему говорила, но он согласился посмотреть Альбину. Но как и боялась Аля, он подтвердил то, что сказал предыдущий врач. С жалостью глядя на нее, он только развел руками.

– Боюсь, что ничем не смогу помочь, девонька, – вздохнув, сказал он.

– А ты, Елена, можешь, конечно, сделать аборт, но на меня не рассчитывай. Я не собираюсь быть убийцей.

– Ну, это ж надо, – возмутилась Ленка, когда они вышли на улицу. – Тебе нужен ребенок, у тебя его не может быть, мне не нужен, я должна рожать. Нет, чтобы наоборот. Хотя, если бы могли с тобой поменяться…

– Что ты имеешь в виду? – дрожащим голосом спросила Аля, все еще на прейдя в себя после ужасного открытия.

– Ну, если бы я родила под твоим именем у тебя там, в твоем городе, у твоей тети Раи, например. А ребенка бы выдали за твоего, ну, за вашего с Сашей. И все было бы в порядке.

– Но как же это можно сделать? Ведь нужно же быть беременной, вернее, чтобы они меня видели беременной.

– Да ведь твой драгоценный муж уезжает через месяц на целый год, между прочим. А ты объявишь себя беременной, возьмешь академотпуск и уедешь рожать к маме. Ну, и я потихоньку с тобой. А вернешься уже с ребенком. И они никогда ничего не узнают, и ты будешь спасена. Одного ребенка им хватит, у них самих один.

Аля вдруг почувствовала какую-то безумную надежду. Саша и в самом деле через месяц уезжал в Йемен. На семейном совете решили, что Аля останется в Москве. Работы для нее там не было, да и климат там тяжелый. К тому же ей нужно доучиться. А Саша вернется через год…

– Подожди, Лена, но как же это можно сделать? – непослушными губами снова спросила она.

– Как, как. Запросто можно сделать, только, конечно, ты не сможешь. Ты будешь рыдать, трястись, честно все расскажешь мужу, и, когда он с тобой разведется, отправишься в свой Херсон доживать там одинокой несчастной дурой.

– Но, Лена, что ты говоришь? А если я обману их, а все раскроется?

– Как раскроется? Все можно сделать с умом, только нужно тщательно обдумать все детали. Пошли.

Они поехали в парк, сели на свою любимую скамейку за оленем. Ленка достала сигарету, закурила, сунула вторую Але и начала планировать.

– Значит, так. Когда у тебя должны быть месячные? У тебя всегда точно?

– Да, всегда день в день. В этом месяце через десять дней, 18-го.

– Вот и позвони своей маме и тете Рае, что тебе нужно срочно с ними поговорить. Пусть кто-нибудь из них, а лучше всего тетка, позвонит через неделю и скажет, что твоя мама заболела, у нее какой-нибудь там гипертонический криз, и тебе нужно приехать. Поедешь на неделю, пересидишь там месячные, а заодно и уговоришь свою маму и тетю Раю помочь.

– Моя мама никогда не согласится, она не сможет.

– Так ей лучше будет, если тебя муж бросит, и ты будешь несчастной? Уговори ее. Ай, ладно, я вижу, что и ты никогда не решишься на это.

– Подожди, я должна подумать. Это все так неожиданно.

– Ну, думай, думай, – благодушно разрешила Ленка. – Все равно ничего не решишь, Не тот ты человек.

Но Лена недооценивала свою подругу. Нежная, мягкая, нерешительная Аля действительно всегда играла вторую скрипку в их отношениях. Она никогда не настаивала на своем в мелочах, предоставляя Лене проявлять инициативу и следовала за ней, даже не одобряя ее решений. Но когда дело касалось чего-то действительно жизненно важного для нее, она умела себя защищать и стояла насмерть. Иначе, как бы она смогла настоять на своем отъезде в Москву, или держать Ленку подальше от Саши, да так, что он даже ни разу не видел ее. Единственная разница была в том, что Ленка, приняв решение, шла к цели, ни в чем не сомневаясь и не мучаясь никакими угрызениями совести. Аля же всегда волновалась, переживала, и, придумывая всякие ужасы, умирала от страха и чувства вины. Но результата в конечном итоге она добивалась точно также.

Всю ночь она прокручивала в голове всякие варианты и пришла к выводу, что, хотя Бог так ужасно обидел ее, он все же подбросил ей и спасательный круг. Не может быть, чтобы Ленкина беременность, Сашин отъезд на целый год, и ее ужасное открытие произошли в одно и тоже время просто случайно. Это ей послано испытание. Выйти так удачно замуж, да еще благополучно родить детей, было бы, наверное, слишком хорошо. Нужно было ожидать какого-нибудь несчастья. Вот оно и пришло. Но одновременно ей указан и выход. Тяжелое решение она должна принять. Но другого пути нет. Если Саша и его родители узнают об обмане, они ее с позором выгонят. Но, если они узнают, что у нее не может быть детей, то ее точно также ждет развод. Причем, если она возьмет этого ребенка, то, может быть, все еще будет хорошо, если она не сделает этого, то точно все будет плохо.

К утру Аля решилась. Но когда днем встретилась с Ленкой, снова начала плакать, дрожать, позволяя подруге себя уговаривать. Такой уж у нее был характер. Когда рядом с ней был кто-то с сильным характером, она всегда почему-то должна была казаться слабой и беспомощной, хотя, загнанная в угол, становилась твердой, как кремень. Вот и сейчас она позволила себя уговорить и, разработав план, начала действовать.

В конце недели Аля позвонила тете Рае с телеграфа и сказала, что ей нужно срочно приехать домой посоветоваться, так как она попала в беду. Ее муж и его родители не должны ничего знать, поэтому пусть она уговорит маму притвориться больной. Какой-нибудь прединфаркт или прединсульт вполне подойдет. В общем, ей нужно будет на неделю приехать домой ухаживать за мамой. Тетя Рая, почуяв какую-то интригу, моментально согласилась принять участие, и взяла переговоры с мамой на себя. Она пообещала через пару дней позвонить к Але домой, сообщить о маминой болезни и вызвать ее в Херсон. Она также согласилась оставаться у них дома и принять участие в семейном совете.

И она действительно позвонила. Услышав ее голос, Альбина поняла, что их с Ленкой сумасшедший план начинает воплощаться в жизнь и отступать вскоре будет некуда. При этой мысли она так натурально побледнела и задрожала, что вся семья сбежалась к телефону. Когда Аля сообщала им, что ее мать в тяжелом состоянии, ее голос от волнения прерывался, и глаза были полны слез. Ей было страшно и жалко себя, но все решили, что она так сильно переживает за маму, и сочувственно смотрели на нее. Генерал немедленно стал звонить по своим каналам, чтобы достать ей на завтра билет. Саша предложил лететь с ней. Альбина испугалась. Такое затруднение не приходило ей в голову. Но к ее счастью, Виктория Сергеевна тут же сказала, что ему ехать ни к чему. Помочь ухаживать за больной он не может, а Альбине придется еще и ему уделять время. Аля с благодарностью посмотрела на свекровь, поклявшись себе, что, если понадобится, будет ухаживать за ней как за родной матерью.

На следующий день Саша отвез ее в аэропорт и, взяв с нее слово позвонить ему, если нужна будет помощь, посадил в самолет. Снедаемая угрызениями совести, Аля полетела в Херсон. Перепуганная мать и, крайне возбужденная тетя Рая встретили ее в аэропорту.

– Алечка, – кинулась к ней мама, заранее ломая руки, – что случилось? Скажи мне немедленно, потому что мне сейчас станет действительно плохо.

При виде своей кудахтающей матери, Альбина мгновенно стала сильной женщиной. Обменявшись понимающими взглядами с тетей Раей, она взяла маму под руку и повела ее к остановке такси, объясняя по дороге, что пока ничего страшного не случилось, и ей просто нужно посоветоваться.

Кое-как успокоив мать, Альбина дотянула до дома. Отец был как всегда на работе, и можно было говорить свободно.