Обычно купленный китайцами мир длился не более трех-четырех, максимум десяти лет. Ли Гуан (не путать с упоминавшимся выше полководцем Ли Гуан-ли), вступивший в 166 году до н. э. в императорскую армию, «чтобы бороться с хусцами», и дослужившийся до крупного военачальника, говорил, что за полвека службы он «провел с сюнну более семидесяти крупных и мелких сражений»^{179} — а ведь это были годы, когда «договоры о мире, основанные на родстве» заключались постоянно. Достаточно просмотреть китайские хроники, чтобы понять, что сюнну не придавали особого значения ни договорам, ни бракам с принцессами, ни любезным письмам, которыми их шаньюи обменивались со своими «братьями» императорами. Сыма Цянь пишет:

«Когда на престол взошел император Сяо Вэнь, он вновь стал принимать меры к поддержанию мирных и родственных отношений с сюнну. В пятой луне третьего года его правления (177 год до н. э.) сюннуский правый сянь-ван вторгся в земли, лежащие к югу от Хуанхэ, и поселился там, нападая оттуда на Шанцзюнь, [на стоявшие там] укрепленные пункты, [на племена] мань и и, грабя, убивая и захватывая в плен население».

Китайцы были вынуждены послать против сюнну восемьдесят пять тысяч «всадников и воинов на колесницах» и вытеснили захватчиков за пределы Великой стены. На следующий год (176 год до н. э.) Маодунь послал императору письмо, в котором говорилось: «Поставленный Небом Великий шаньюй сюнну почтительно справляется о здоровье императора и желает ему счастья…» — и предлагалось «возобновить… прежний договор о мире, дабы принести покой населению, живущему на границах, как это было исстари». Намек был понят, и в ответном послании император писал: «Хань договорилась быть с сюнну братьями, и поэтому мы посылаем шаньюю щедрые дары».

В 174 году до н. э. на сюннуский престол взошел Лаошан, и «император Сяо Вэнь отправил ему принцессу из императорского рода в качестве супруги». Семейного счастья шаньюя хватило на восемь лет мира (и ежегодной дани), после чего в 166 году до н. э. «сто сорок тысяч всадников сюннуско-го шаньюя вторглись [в уезд] Чжаоно и [на заставу] Сяогуань. [Они] убили дувэя [области] Бэйди [по имени] Ан, захватили очень много людей и скота и затем дошли до Пэнъяна. Оттуда сюнну выслали конный отряд, который разграбил и сжег дворец Хуйчжун, а кавалерийские разъезды дошли до [дворца] Ганьцюань в Юн». Император направил на борьбу с зятем сто тысяч всадников и тысячу колесниц и вытеснил его за пограничную линию, «не убив никого». Однако сюнну не оценили императорской гуманности. С тех пор они «ежегодно вторгались на [ханьские] пограничные земли, убивали и захватывали большое количество людей, скота и имущества, особенно тяжело пришлось [областям] Юньчжун и Ляодун, а в области Дай пострадало более десяти тысяч человек».

Китайцы не выдержали, и начался очередной виток обмена любезными письмами и заключение очередного мирного договора. В 162 году до н.э. император Сяо Вэнь подтвердил свое обязательство ежегодно «передавать в дар шаньюю определенное количество гаоляна, солода, золота, полотна и прочих вещей». Он называл прошедшие войны «мелкими неурядицами прошлого» и радовался тому, что «мелкие дела и ничтожные основания, неудачные замыслы советников оказались не в состоянии разбить радость наших братских отношений». Император писал о счастливых последствиях, которые он предвкушал от нового мирного договора: «В результате множество добропорядочных людей, а также рыбы и черепахи, плавающие внизу, крылатые птицы, парящие вверху, все живое, передвигающееся с помощью ног по земле, все дышащее ртом и пресмыкающееся по земле — все обретет спокойствие и избавится от опасностей и бед».

Однако обещанным миром два народа, равно как и рыбы и черепахи, смогли наслаждаться весьма недолго. В 262 или 161 году до н. э. на престол взошел сын Лаошана, Цзюньчэнь. Он вновь заключил с Китаем «мирный договор, основанный на родстве», но на четвертом году своего правления нарушил его, «осуществив крупное вторжение в Шанцзюнь и Юнь-чжун: в каждую из [областей] вторглось по тридцать тысяч конников. Они убили и взяли в плен множество людей, после чего ушли обратно». На борьбу с «братом» были брошены ханьские войска, но сюнну без боев отступили в свои земли. Вероятно, Сяо Вэнь был бы принужден к очередному договору и внеочередным выплатам, но он умер, и после новых боев на границе договор о мире и родстве заключил его преемник в 157 году до н. э.:

«…Император Сяо Цзин снова заключил с сюнну мир, основанный на родственных отношениях, открыл рынки на заставах, послал сюнну дары, отправил принцессу в жены шаньюю, согласно прежним договоренностям». За тринадцать лет правления Сяо Цзина крупных вторжений сюнну Сыма Цянь не называет, но он пишет, что они «время от времени совершали небольшие набеги и грабили пограничное население…»^{180}

Приведенная выше хроника охватывает всего лишь около тридцати лет сюннуско-китайских отношений. Но по этой же схеме они строились в течение по крайней мере трех веков (с редкими перерывами). В 89 году до н. э. очередной шаньюй после очередного разгрома ханьских войск писал императору: «На юге есть великая Хань, а на севере могущественные хусцы, хусцы — любимые Сыны Неба, [поэтому] отбросим мелкие правила приличия. Ныне я хочу открыть вместе с Хань большие заставы [для торговли], взять в жены дочь из дома Хань, чтобы мне ежегодно посылали 10 тыс. даней рисового вина, 5 тыс. ху проса, 10 тыс. кусков различных шелковых тканей, а также все остальное согласно прежнему договору, в этом случае на границах не будет взаимных грабежей»^{181}.[7]

В пересчете на современные меры шаньюй хотел ежегодно получать 200000 литров вина и 170000 литров (около 120 тонн) проса. Что касается «кусков» ткани, то по существующим в ханьском Китае стандартам (они в разное время менялись, но не слишком сильно) «кусок», или «пи», должен был иметь ширину около полуметра и длину 9 метров^{182}. «Куска» с избытком хватало, чтобы одеть одного человека «с головы до ног» — например, сшить длинный и широкий халат с такими же рукавами или штаны и рубаху.

Помимо традиционного риса, проса, вина и шелка, сюнну требовали от китайцев самых разнообразных товаров, вплоть до музыкальных инструментов — их в 52 году н. э. запросил шаньюй северных сюнну (сюннуская держава к тому времени успела расколоться). Он сообщал, что ранее присланные инструменты «пришли в негодность», и просил «о пожаловании новых в соответствующем количестве». Правда, в этом подарке ему было отказано — в ответном письме император писал: «Памятуя, что в государстве шаньюя еще не восстановлено спокойствие и происходят жестокие сражения, когда главным занятием является война, считаю, что хорошие луки и острые мечи более необходимы, чем [музыкальные инструменты] юй и сэ, а поэтому не посылаю их». Вместо инструментов император отправил своему венценосному собрату набор стрелкового оружия и «500 кусков разного шелка», а его сановникам — «по 400 кусков разного шелка и по одному мечу, которыми можно разрубить лошадь»^{183}.

Нападая на приграничные земли Китая, сюнну преследовали две цели: они не только вывозили оттуда богатую добычу, но и уничтожали во время этих набегов все, чего не могли вывезти, запугивая китайцев и вынуждая их идти на очередные выплаты. Набеги чаще всего совершались осенью, когда кони у сюнну успевали откормиться за лето. Для китайцев же это время, напротив, было самым не подходящим для войны — у них шел сбор урожая. Сюнну вытаптывали поля и выжигали посевы и селения — они знали, что ханьская администрация заинтересована в стабильности приграничных районов и вынуждена будет все восстановить — до следующего набега^{184}.