Поднебесная в те годы действительно переживала бедствия, но принц Сыма Ин, разбивший шесть императорских армий и в конце концов взявший в плен самого Сына Неба, был виновен в этих бедствиях не менее других. Однако он прельстился обещанием Лю Юаньхая обезглавить его противников и вывесить их головы на шестах. Тем более что сюннусец польстил принцу, заявив о его «исключительных заслугах перед императорским домом» и возгласив: «Живущие в землях среди четырех морей относятся к вам с благоговением, и кто не мечтает отдать за вас свою жизнь и тело!» Растроганный Сыма Ин «поставил Лю Юаньхая северным шаньюем и привлек к обсуждению военных дел при своем главном помощнике», а затем отпустил для мобилизации сюннуской армии.
Армию Лю Юаньхай действительно мобилизовал, причем очень быстро: в течение двадцати дней численность его войск возросла до 50 тысяч воинов, а вскоре была доведена до 100 тысяч. Тем временем Сыма Ин, лишившийся «военачальника, превосходящего всех в войсках», был разбит и вместе со своим пленником-императором бежал в Лоян. Узнав о бегстве своего бывшего повелителя, Лю Юаньхай сказал: «…У него действительно рабская душонка», — однако, помня о данном Сыма Ину слове, вознамерился отомстить за принца и покарать сяньбийцев, которые участвовали в разгроме его войск. Но приближенные шаньюя воспротивились такому решению. Они заявили, что само Небо «гнушается добродетелями династии Цзинь» и хочет вручить власть кочевникам, что наступило время «возродить владения, созданные шаньюями Хуханье», а для этого надо не ссориться с сяньбийцами, а, напротив, привлечь на свою сторону их и ухуанеи.
Вообще говоря, былые владения сюнну были завоеваны не шаньюями Хуханье, а Маодунем и Лаошаном, что же касается Хуханье I, равно как и Хуханье II, они, напротив, приняли вассальную зависимость от Китая. Но так или иначе, Лю Юаньхай проникся величием своей миссии. Он заявил:
«Прекрасно! Следует взяться за насыпку высокой горы или большого холма, не оставаться же небольшим холмиком! (…) У меня более ста тысяч воинов, каждый из которых может противостоять десяти цзиныдам, и, если я под барабанный бой двинусь сокрушить охваченную смутами династию Цзинь, сделаю это с легкостью, словно сломаю сухую ветку! При удаче я смогу создать государство, подобное созданному ханьским императором Гаоцзу, в худшем случае — не уступлю создателю династии Вэй. (…) К тому же я внук дома Хань, с которыми мы условились быть братьями, а когда умирает старший брат, ему наследует младший — так почему бы сейчас так не поступить! Следует пока принять [для владения] название Хань…»
Так в 304 году была создана династия Бэй-Хань (Северная Хань, позднее ее переименовали в Чжао). Лю Юаньхай вступил на престол под титулом Хань-вана и издал указ, в котором объявлял себя наследником ханьских императоров. Указ заканчивался словами:
«Ныне я недостойно выдвинут множеством благородных мужей, чтобы возродить по наследству владения, созданные тремя моими предками, но, сознавая свое неразумие, дрожу от страха, не зная, что делать. Однако выпавший [на долю династии Хань] великий позор еще не смыт, у алтаря для жертвоприношений духам Земли и злаков нет хозяина. Я вынужден, чувствуя себя так, словно во рту у меня желчь и я сижу на льду, скрепя сердце принять общее предложение».
Затем Лю Юаньхай объявил на подведомственной ему территории амнистию, провозгласил свою жену императрицей, поставил чиновников, «главного помощника», главного цензора, главного воеводу, «великого блюстителя нравов» и сделал прочие назначения «в зависимости от заслуг». Первой столицей государства стал город Цзогочэн в провинции Шаньси.
Сначала территория новой империи была невелика, но после первого года правления Лю Юаньхай стал расширять границы своего государства. Он провел несколько успешных военных операций. Кроме того, ему добровольно изъявили покорность «вождь дисцев, великий шаньюй Чжэн» и старый товарищ, мятежник Ван Ми, который располагал армией в несколько десятков тысяч человек. Примкнул к нему и Ши Лэ — сын мелкого сюннуского вождя, попавший в рабство, создавший разбойничью шайку, прибивавшийся с ней к разного рода то ли повстанцам, то ли бандитам, которые во множестве появились в Поднебесной во времена смуты, и наконец осевший со своим семитысячным войском у Лю Юаньхая. Позднее этому человеку суждено было стать могильщиком существующей династии и основать на ее обломках свою собственную — Поздняя Чжао.
Скоро под властью самозваного императора находилась уже значительная часть Северного Китая. Столицу перенесли в город Пуцзы, а потом в Пинъян. Последний переезд был совершен по совету «великого астролога» (так называлась придворная должность, вне зависимости от степени величия ее носителя), который заявил: «Вы, Ваше Величество, вознеслись, как дракон, и воспарили, подобно фениксу, поскольку неожиданно получили мандат Неба. Однако остатки династии Цзинь еще не уничтожены, и вам приходится жить в захолустье». Предсказатель обещал, что не позднее чем через три года его владыка сможет перебраться в Лоян (который в то время был столицей Цзинь); пока же он предлагал удовлетвориться Пинъяном — этот город был рекомендован, поскольку над ним появилось знамение: «багровые, благовещие пары».
«Великий астролог» оказался прав наполовину: через три года, в 311 году, войска Северной Хань действительно вошли в Лоян. Но Лю Юаньхай этого уже не увидел — он умер незадолго до взятия города{332}.
Наследовавший Лю Юаньхаю его сын Лю Хэ тоже не смог похвастаться взятием цзиньской столицы. Едва взойдя на трон, он решил во избежание смуты уничтожить всех своих братьев. Он отдал соответствующие приказы, и два его брата из четырех действительно были убиты, но один из оставшихся в живых, Лю Цун, уничтожил самого Лю Хэ и в 310 году стал императором Северной Хань{333}.
Лю Цун, подобно своему отцу, был славен среди сюнну как замечательными знамениями, предвестившими его рождение, так и редкостной внешностью. Из левого уха у него рос белый, ярко блестевший волос длиною свыше 60 сантиметров; кроме того, он имел выдающиеся надбровные дуги — так называемое «драконообразное лицо» — знак того, что его обладателю суждено стать императором. Что же касается гуманитарных дарований, то он даже превзошел своего отца: «…был искусен в скорописи, хорошо сочинял, составил более ста лирических стихотворений и свыше пятидесяти од и гимнов»{334}.
В 311 году войска Лю Цуна осадили столицу Цзинь — Лоян. Ими предводительствовали Ван Ми, Ши Лэ и двоюродный брата сюннуского императора, по имени Лю Яо, носивший звание «военачальника, взлетающего к небу, как дракон». По сообщению Фан Сюаньлина, «в городе царил сильный голод, люди ели друг друга, чиновники разбежались, ни у кого не было желания обороняться». Лоян был разграблен, а император династии Цзинь Хуай-ди (взошедший на трон за четыре года до того) попал в плен{335}.
Поначалу Лю Цун милостиво отнесся к своему пленнику. Двух императоров, действующего и низверженного, связывало давнее знакомство: они встречались в гостях у Ван Цзи (того самого, что по приказу своего отца совершал поклоны перед Лю Юаньхаем). Ван Цзи стал не только влиятельным сановником Цзинь, но и знатоком философии, и в его доме два будущих императора вместе занимались музыкой, поэзией и стрельбой из лука. Поэтому Лю Цун оставил приятеля в живых, поселил в своей столице, дал ему титул, должность левого дворцового советника и звание «особовыдвинутый» и даже предоставил право пользоваться церемониалом, предусмотренным для трех высших сановников государства. Теперь им снова случалось пировать, вспоминая молодость, и однажды, по завершении пиршества, Лю Цун подарил своему пленнику жену из императорского рода Лю — «малолетнюю Лю», предупредив: «Это внучка известного сановника, ныне в знак особого внимания дарю ее тебе в жены, ты должен хорошо относиться к ней»{336}.