Сыма Цянь упоминает город Чжаосинь (Чжаосиньчэн), который находился на сюннуской территории. В 123 году до н. э. ханьский военачальник Чжао Синь, который когда-то был «мелким хуским князьком», а потом перешел на сторону Хань, попал в плен к своим бывшим соотечественникам. Шаньюй Ичжисе сделал его военным советником, и его именем был назван некий населенный пункт, где стояли какие-никакие постройки и хранились запасы продовольствия. Скорее всего, город этот был построен теми самыми китайцами, которые оказались у сюнну вместе со своим сдавшимся предводителем — недаром его называли «лагерь Чжао Синя». Эти же китайцы — их было около 800 человек — стали первыми жителями города и распахали лежащие вокруг земли. В 119 году до н. э. ханьские войска взяли Чжаосинь, «захватили запасы продовольствия у сюнну и накормили [свои] войска», а на следующий день «сожгли постройки и оставшиеся запасы»{407}.
У Бань Гу упомянут находившийся на сюннуской территории город Фаньфужэнь, но и о нем известно, что он был построен ханьским военачальником Фанем. После смерти Фаня городом управляла его вдова, потому он и получил название Фаньфужэнь — «город супруги Фаня»{408}.
Что касается самих сюнну, то, если верить китайским хроникам, их градостроительные проекты можно пересчитать по пальцам одной руки, причем они, мягко говоря, не были удачными. Мы уже говорили о том, что в правление шаньюя Хуяньти, по распоряжению его сановника Вэй Люя, сюнну начали строить «окруженные стенами города» для защиты от ханьских войск. В них были запланированы башни для хранения зерна и колодцы. Однако потом кочевники поняли, что у них нет навыка обороны городов и зерно, сосредоточенное в одном месте, попадет в руки врага. Проект был приостановлен{409}.
Шаньюй Чжичжи, расколовший сюннускую державу в середине I века до н. э. и бежавший с остатками своих сторонников в Канцзюй, «посылал народ на возведение городской стены, каждый день работало по 500 человек, которые закончили постройку в два года»{410}. Но Канцзюй и до Чжичжи был страной многочисленных городов{411}, и мятежный Чжичжи всего лишь использовал местные традиции. Впрочем, ему это не помогло — город, построенный им на реке Или в Семиречье, был взят ханьскими войсками в 36 году до н. э., вскоре после его основания{412}.
В хрониках часто упоминается Лунчэн — культовый центр, где сюнну совершали жертвоприношения. Само слово это наводит на мысль о городе или, во всяком случае, об укрепленном месте: синологи переводят его как «Драконово городище»{413}, «Драконова крепость»{414}, «город императора»{415}. Но в какой мере его тем не менее можно считать городом, не вполне понятно. Постоянное население его, видимо, было невелико: ханьский военачальник Вэй Цин, который в 129 году до н. э. достиг Лунчэна, за всю операцию «убил и взял в плен семьсот хусцев»{416}.
Где находился Лунчэн, тоже непонятно. Существует мнение, что культовых центров с этим названием в разное время было по крайней мере два{417}, и даже мнение, что Лунчэн — это вообще не географическое название, а название самих культовых собраний сюнну, где бы они ни проводились{418}. Правда, позднее, в эпоху «Шестнадцати государств пяти северных племен», город Лунчэн уже безусловно существовал — он находился в провинции Ганьсу. Причем это был именно город, выдерживавший длительную осаду войск императора Лю Яо{419}. Но в эпоху «Шестнадцати государств» сюнну уже действительно занимались масштабным городским строительством. Впрочем, делалось это хотя и по приказу сюннуских императоров, но уже в рамках китайской традиции, под руководством китайских архитекторов.
Помимо Лунчэна в хрониках упоминается ставка шаньюя под названием Бэйтин. Полностью она называлась «Бэй сюнну шаньюйтин» (ставка шаньюя северных сюнну), или коротко Бэйтин (иногда — Лунтин). Но опять-таки совершенно неизвестно, в какой мере ее можно считать городом, а если можно, то с какого времени{420}.
Известно только, что в ставке сюннуского шаньюя (еще до разделения сюнну на северных и южных) были огромные ямы для хранения зерна. В начале I века до н. э. ханьский посол Су У не поладил с шаньюем Цзюйди-хоу, и тот «заточил его, посадив в большую яму для хранения зерна, и не давал ни капли воды, ни пищи». Яма была обита войлоком — злополучный посол грыз его от голода. В конце концов Су У извлекли из ямы и отправили в ссылку{421}, — возможно, яма понадобилась для очередной партии продовольствия. Во всяком случае, сам факт таких хорошо обустроенных хранилищ говорит о том, что ставка шаньюя не была передвижной, — даже если сам шаньюй и его «двор» кочевали по степи, в его ставке оставались люди, которые занимались хозяйством.
Китайские хроники представляют сюнну кочевниками, практически не знающими оседлой жизни, но у археологов на этот счет нет единого мнения. В Центральной Азии было открыто больше двадцати ремесленных и земледельческих сюннуских поселений и больше десяти городов, укрепленных глинобитными стенами, валами и рвами{422}. Правда, все эти фортификации были довольно скромными и не предполагали длительной осады. Да сюнну и сами признавали, что не умеют оборонять города{423}. Но эти населенные пункты были прежде всего не военными крепостями, а ремесленными и земледельческими центрами.
По поводу того, кто в них жил, есть диаметрально противоположные точки зрения. Одни специалисты считают, что сюнну селили в них пленников и иммигрантов. Другие — что сюнну были полукочевым этносом и некоторые из них сами занимались земледелием и ремеслами{424}. Последней точки зрения придерживается, в частности, известный российский археолог Л. Р. Кызласов: он подчеркивает, что сразу же после завоевания новых земель сюнну Маодуня приступали к освоению местных залежей руды, устраивали рудники, металлургические, кузнечные, гончарные мастерские. Он же считает, что некоторые сюнну занимались земледелием и придомным скотоводством — разводили молочный скот и свиней{425}.
Крупнейшим сюннуским центром (из числа тех, что исследованы археологами) был город на левом берегу современной реки Селенги в Забайкалье, существовавший во 2-й половине II века до н. э. — I веке н. э.{426} Его древнее название неизвестно, и археологи дали ему имя «Иволгинское городище». Это была крепость в форме неправильного квадрата площадью примерно 340 на 340 метров со стенами, ориентированными по сторонам света. Город окружали ряды укрепленных линий — от них до сегодняшнего дня частично сохранились валы и рвы. Внутрь вели двое въездных ворот, расположенных с юга; не исключено, что ворота имелись и в восточной части крепости (ныне она смыта рекой), но с запада и с севера стена была сплошной — жители предпочитали терпеть неудобства, но не нарушать укреплений.