Но в то утро я проснулся в полном порядке. Может, меня защитила моя собственная наивность, или спасли слова из 90 Псалма, которые я многократно повторял, прежде чем уснуть:

Ибо ты сказал: "Господь — упование моё", Всевышнего избрал ты прибежищем твоим. Не приключится тебе зло. а язва не приблизится к жилищу твоему. Ибо Ангелам Своим заповедает о тебе —

охранять тебя на всех путях твоих. На руках понесут тебя, да не преткнёшься о

камень ногою твоею.

На аспида и василиска наступишь, попирать будешь льва и дракона.

Постепенно я изучил все эти улицы за четыре месяца хождений по ним. В этом мне много помогли Мария и Анжело. Я поддерживал тесную связь с Анжело после той первой встречи с ним.

— Анжело, — спросил я его однажды, когда мы шли по Гарлему, — как ты думаешь, что является самой большой проблемой для ребят вашего города?

— Одиночество, — не задумываясь, ответил он.

Это был странный ответ: одиночество в восьмимилионном городе? Но Анжело сказал, что это чувство возникает оттого, что никто не любит тебя. По сути дела, все члены банды были очень одиноки. Чем больше я узнавал Нью-Йорк, тем более убеждался, что Анжело был прав.

До тех пор, пока я лично не столкнулся с проблемами этих ребят, я не знал, что представляет собой уличная компания подростков. У нас было нечто подобное в Питсбурге, где я вырос. Там дети собирались вместе после школы и устраивали на пустыре клуб. Там они вели разговоры о девочках, об автомобилях, о спорте, о родителях. Я полагаю, что желание подростков собираться вместе, чтобы как-то уединиться от мира взрослых и в то же время исследовать его, совершенно естественно.

Подобные компании есть и в Нью-Йорке, просто социальные объединения, не выходящие за рамки своих функций. Но есть еще и другая разновидность таких компаний. Это дерущиеся шайки, сражающиеся банды. Эти ребята живут насилием.

Я знаю случай, когда драка планировалась два месяца. Но я знаю и другой случай, когда в два часа дня десять ребят стояли на углу улицы и пили лимонад, а в четыре часа один из них

был уже мертв, а двое других отправлены в больницу. Между шайками постоянно горела война.

Как я узнал, в городе существовали разные виды шаек. Кроме драчунов, были шайки гомосексуалистов, лесбиянок, садистов. После того, как я познакомился с большим количеством ребят, я узнал о диких вечеринках, которые они устраивали после школы в заброшенных помещениях и подвалах. Иногда они собираются, например, для того, чтобы выдергивать лапы у кошек. Другие вечеринки сугубо сексуальные. Ребята рассказывали, что часто они забираются в тёмный уголок парка, собираясь кружком вокруг одной парочки и взаимно  мастурбируют,  в  то  время  как  парочка совершала половой акт прямо на земле.

Эта сторона жизни подростковых компаний была просто потоком порнографии. Но то, что они мне показывали, были не обычные порнографические открытки. Эти карточки изображали неестественные акты, совершаемые между ребятами и девушками, а также половые акты с животными. Дети рассказывали мне, что часто они проводили целые вечера в своих клубах, учась по  этим  карточкам.

Но как бы ни были омерзительны занятия этих подростков, одно из них — наркомания —превосходило все.

Вскоре я сам столкнулся с разносчиками марихуаны. Они чаще находились в школьных дворах, проявляя настойчивость и нахальность. Они свободно говорили о своём бизнесе и настаивали на том, что я сам попробовал покурить, уж если мне так интересно знать, в чём тут дело.

Тогда я показал одному из них фотографию из газеты, на которой был изображен мальчик, скорчившийся от боли на больничной койке в момент окончания действия наркотика. Он рассмеялся.

— Не беспокойтесь. Этот мальчик употреблял героин. Небольшая доза марихуаны не принесет вам никакого вреда. Это как сигарета.

Не причиняет вреда? Употребление марихуаны не является наркоманией, но ведёт к использованию героина, одного из самых жестких наркотиков, известных человеку.

Однажды я видел "ломку", как они говорят. В то время было недостаточное количество наркотиков из-за многочисленных арестов поставщиков. Проходя по одной из улиц Бедфорд-Стувезан, я услышал пронзительный вопль. Никто не обратил ни малейшего внимания. Крик продолжался...

— Похоже, что кто-то попал в беду, — сказал я женщине, выглядывавшей из окна первого этажа. Она подняла голову, прислушалась и пожала плечами.

— Это парень на третьем этаже. Ему 20 лет. Это героин. Он на игле и сейчас не может достать дозу.

— Вы знаете его?

— С пеленок.

— Можно ли хоть чем-то ему помочь?

— Чем например? Единственное, что ему сейчас может помочь, это смерть...

— Неужели нельзя отправить его в больницу?

Женщина посмотрела на меня.

— Мистер, вы здесь новый человек, не правда ли?

— Да.

— Можете попробовать поместить его в больницу и вы увидите, что из этого получится.

Я все время вспоминаю ее слова. Во всем Нью-Йорке есть только одна больница Ривер-сайд, где могут оказать помощь наркоману. Но она так переполнена, что попасть в нее практически невозможно. Кроме больницы Ривер-сайд, можно еще сделать заявку в единственную в США лечебницу, где могут принять больного из Нью-Йорка — федеральное учреждение в Лексингтоне, штат Кентукки, специализирующееся по этой проблеме.

Драки, секс, наркомания — таковы внешние проявления бед подростков Нью-Йорка. Но, как сказал Анжело, это было следствием лишь одной болезни: одиночества. Жажда чего-либо значительного в жизни. Самым печальным, что я обнаружил во время своих прогулок по улицам, были потрясающе низкие интересы этих ребят. Некоторые из них попытались описать свои мечты.

Мечты? Можно ли действительно назвать мечтой и целью жизни приобретение новой шляпы? Такой, знаете, с узкими полями. Такая шляпа является символом для этих ребят. Не

один раз я видел парня, дрожащего от холода без пальто, но на голове у него была 25-долларовая альпийская шляпа со стильным пером.

Другие же мечтают о путешествии. Аж по Бруклинскому мосту в Манхэттан, например. Вот это было бы приключение! Когда-нибудь... Как-нибудь...

Все эти ребята были отделены друг от друга, каждый замыкался в своей скорлупе. Я встречал много ребят, которые никогда не были за пределами Бруклинского моста из-за боязни встретить шайки из Манхаттана и Бронкса.

     Постепенно у меня вырисовывался стереотип такого подростка, его беды, начинающейся с одиночества, бегство от которого ведёт к стычкам между группировками, сексуальным оргиям, наркомании и кончающейся ранней и постыдной смертью. Чтобы проверить свои собственные впечатления, я посещал полицейские участки, разговаривал с работниками по социальным вопросам, патрульными офицерами, провел много времени в публичной библиотеке. В конце концов, я получил настолько ошеломляюще безнадёжное впечатление о проблемах подростков Нью-Йорка, что чуть было не отступил. И как раз в этот момент Дух Святой помог мне.

Нет, здесь не последовало никаких драматических событий. Просто Он вдохновил меня, прояснил то видение, которое до сих пор было как смутно вспоминаемый сон.

Я ехал назад, в Филипсбург, рассеянно поглядывая на отсчитывающий мили спидометр. И вдруг я спросил себя: "Предположим, что тебе дана возможность исполнить желание в отношении этих ребят. Что бы ты посчитал наилучшим для них?"

И я знал ответ: чтобы они могли начать совершенно новую жизнь и иметь чистоту и невинность новорождённых. И более того, чтобы становясь старше, они были бы окружены любовью вместо ненависти и страха. Увы, это было невозможно. Не могут они, уже подростки, зачеркнуть все то, что произошло в их жизни. И как можно создать для них новое окружение?

"Господи, Ты ли поместил эту мечту мне в сердце, или это плод моей фантазии?"

Они должны начать новую жизнь и их должна окружать любовь.

Эта идея приобрела в моем сознании такую же завершенность и ясность, как первое побуждение ехать в Нью-Йорк; и в это время в моем воображении возник образ дома. в который могли бы приходить эти дети. Хороший дом, где они могли бы чувствовать себя хозяевами, где бы их ждали и любили. Они могли бы жить в этом доме столько, сколько им захочется. Двери дома всегда будут открыты для них, там будет много кроватей, много одежды и большая кухня.