— Итак, — сказал я ребятам, протягивая им коробки, — когда вы соберете деньги, пройдите за кулисы и принесите деньги к сцене.

Я указал нужное место и посмотрел на Никки. Рядом была дверь на улицу. Большая стрелка указывала: "Выход". Никки молча взял коробку, но в его глазах я прочитал

презрение и насмешку.

Под звуки органа мальчики собрали пожертвования. На счету Никки было 16 ранений. Он был известен как беспощадный бандит не только в районе Бруклина, но и в Бронксе и Манхаттане. Он хорошо играл в бейсбол. Газеты его называли "грозой помойки", потому что в драке он надевал на голову помойное ведро и устремлялся на противника. Когда Никки тряс коробкой перед подростками, все старались спрятаться. Когда он решил, что собрал достаточно денег, он подал сигнал остальным, и они все вместе скрылись за кулисами. Я ждал на сцене.

По залу прокатился смешок. Прошла минута. Две. Сдержанный поначалу смех перешел в хохот, дети вскочили со своих мест, ликуя. Я почти отчаялся. И вдруг — все замерли. Я обернулся. Никки и все его друзья направились ко мне, держа в руках полные денег коробки. Никки взглянул на меня озабоченно, почти испуганно, как будто он сам не мог понять, что он делает.

— Вот твои деньги, — сказал он, с трудом выдавливая слова.

— Спасибо, Никки, — постарался безразлично произнести я.

Затем я решительно направился к кафедре, как будто вовсе не я только что пережил самые долгие минуты моей жизни.

Ребята прошли на свои места, публика сохраняла гробовое молчание. Я начал говорить. Сердце учащенно билось в груди. Но я ошибался, полагая, что завоевал публику. Я завоевал ее внимание, но не их сердца.

Я не мог понять, что я сделал неправильно. Я все делал для того, чтобы собрание прошло успешно. Я потратил много времени, готовя свои выступления, и молился почти над каждой фразой. Я даже постился, надеясь, что это укрепит мою убежденность.

Но я мог с таким же успехом выйти и прочитать доклад о ярмарке, к примеру. Ничего не могло заинтересовать этих детей. Я проповедовал около пятнадцати минут, а беспокойство толпы все усиливалось. Я дошел до того места, где Иисус повелевает людям любить друг друга.

Вдруг кто-то вскочил с места во втором ряду. Он встал на стул и выкрикнул:

— Подожди, подожди! Ты говоришь, что я должен любить "Драгонз", которые изрезали меня бритвой? Я буду любить их гаечным ключем!

Другой парень из шайки "Хелл Бернез" вскочил на ноги и разорвал на себе рубаху:

— У меня здесь дырка от пули. Это сделали ребята из шайки черномазых. И ты говоришь, что я должен любить их! Ты сошел с ума!

Эти слова звучали действительно безумно в этом помещении, переполненном злобою и ненавистью. Они казались противоестественными.

— Мы не можем достичь этого своими собственными стараниями, — сказал я. — Я говорю о любви от Господа. Мы не можем сами заставить себя любить. Мы должны просить Господа дать нам Его любовь.

И вдруг с предельной ясностью я почувствовал, что я говорю для самого себя. Я вспомнил случай с Джо-Джо и еще раз пришел к выводу, что мы, люди, не можем ничего сделать ни для себя, ни для других в деле исцеления сердца и заполнения его любовью вместо ненависти. Мы должны в этом деле отдать свое сердце и ум  Господу.

Я начал молиться: Господи Иисусе, я больше ничего не могу сделать. Я пригласил сюда этих молодых людей, а теперь я уступаю место тебе. Приди же. Святой Дух, и Сам начни действовать, если Ты хочешь покорить их сердца. Это может быть только через Твое участие. Да будет воля Твоя".

Три минуты могут показаться бесконечностью. Три минуты стоял я перед аудиторией, склонив голову. Я не произнес ни слова. Я спокойно молился, беззвучно и самозабвенно, когда зал начал постепенно успокаиваться. Сначала первые три ряда. Я узнал голос Израэля:

— Ну, вы, парни! Тихо!

Установилась тишина. Не прошло и трех минут, как все успокоились.

И вдруг я услышал, как кто-то плачет.

Я открыл глаза. Плакал Израэль. В переднем ряду Израэль старался вытянуть платок из заднего кармана. Наконец он вытащил его, громко высморкался, замигал глазами и засопел. Я продолжал молиться. Господи, коснись каждого, кто здесь находится". Пока я молился, Никки вытащил свой носовой платок. Я не смог поверить своим глазам и взглянул еще раз. Действительно, он плакал и злился на себя за это. Один из ребят положил ему руку на плечо, он стряхнул ее. Я почувствовал, что пришло время призыва. Громким голосом я сказал:

— Хорошо. Вы почувствовали присутствие Иисуса. Он здесь. Он пришел сюда специально для вас. Если вы хотите изменить свою жизнь, — сейчас самое время сделать это. Кто хочет это сделать, встаньте и пройдите вперед!

Израэль не раздумывая встал и обратился к своей шайке:

— Ребята! Три года я был вашим вожаком. Когда я велю вам идти — вы идете. Верно?

— Да, — хором ответили ему "Мау-Маус".

— Хорошо, я пойду сейчас вперед, а вы за мною. Вставайте!

Они вскочили на ноги и все, как один, последовали за Израэлем. Каждый старался быть первым. Никки был среди них.

Их пример был заразительным.  К "Мау-Маус" присоединилось еще более тридцати ребят из других банд. Они пошли вниз в раздевалки, где работники церквей готовились к разговору. Мы все были ошеломлены. Я ходил из комнаты в комнату, оказывая посильную помощь. И вдруг я заметил одну странную вещь. Среди множества ребят, пришедших сюда, чтобы начать новую жизнь, были только три девочки. Услышав свист, доносившийся из холла, я выглянул и увидел, как одна девушка расстегнула блузку и, обнажив грудь, крикнула одному из ребят:

— Если пойдешь туда, ты больше никогда этого не получишь.

Прежде чем я успел что-либо сделать, другие девушки начали делать то же самое, и им удалось заполучить несколько ребят. Это озадачило меня. Мне показалось, что, услышав разговор о любви, девушки просто начали ревновать. Они ни с кем не хотели делить любовь и цеплялись из последних сил за то маленькое и жалкое, что они называли любовью.

Труднее всего мне было поверить в обращение Никки. Вот он стоит передо мною и говорит, улыбаясь:

— Я отдаю свое сердце Господу, Дэви. Я не мог поверить в это, настолько неожиданной была перемена. Он нервно покусывал губы и говорил мне, что что-то произошло в его сердце. "А как же насчет употребления наркотиков, алкоголя, садизма, драк?" — думал я. Он как будто прочитал мои мысли, выразившись единственным доступным ему средством — ругаясь:

— Пошло все к черту, Дэви. Я отдал свое сердце Господу.

— Очень хорошо, Никки, — сказал я ему. Потом я попросил Никки пройти со мной. Я дал ему и его друзьям Библии. Они были двух размеров: большие и поменьше. Никто не желал брать маленькие издания.

— Дай нам книги побольше, Дэви, чтобы люди видели, что мы несем.

С этими словами ребята взяли Библии под мышки и ушли.

Утром следующего дня раздался звонок. Миссис Ортез приоткрыла дверь в мою комнату и сказала:

— Дэви, звонят из полиции.

— Полиция?!

Сердце упало у меня в груди. Вопрос, который мне задали по телефону, еще больше обеспокоил меня. Лейтенант спросил, знаю ли я банду "Мау-Маус". Я ответил, что знаю. Он попросил меня немедленно явиться в участок.

У полицейского участка на Эдвард Стрит стояло несколько ребят из банды. Я прошел мимо них в участок. Я никогда не забуду того, что случилось потом.

Навстречу мне вышел лейтенант и протянул руку для приветствия.

— Пастор, я хочу пожать вашу руку. Как вам это удалось? — спросил он. — Два месяца тому назад эти ребята объявили нам войну. Они всегда приносили нам много хлопот. А сегодня все они пришли сюда, и знаете, чего они хотят?

Я отрицательно покачал головой.

— Они хотят, чтобы мы поставили свои автографы на их Библиях.

Я взглянул на Никки, Израэля и на всех остальных ребят. Они усмехнулись.

— Мы поможем вам, только дайте знать, когда вы будете устраивать очередное собрание, пастор, — сказал на прощание лейтенант.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: