В бесстрастном отчете о ритуале приема приводятся следующие подробности. Магистр трижды спрашивал собравшихся рыцарей, если возражения против приема данного человека в орден; самому новициату говорили о "великих трудностях ордена и о заповедях милосердия". Его спрашивали, женат ли он или обручен, есть ли у него долги или скрытая болезнь, другие обеты или другой магистр. Если новициат отвечал на эти вопросы удовлетворительно, он становился перед магистром на колени и просил принять его "в рабы Дома". Магистр отвечал, что от него потребуется многое, и что прекрасные лошади и красивая одежда храмовников представляют собой лишь "внешнюю оболочку" их жизни.

"Тебе неведомы наши суровые заповеди; ты сам себе хозяин, и тебе трудно стать рабом другого человека. Ты почти никогда не будешь делать того, что хочется; если захочешь оставаться на этой стороне моря, тебя пошлют на другую; если захочешь быть в Акре, тебя отправят в Триполи, Антиохию или Армению, или в Апулию, на Сицилию, в Ломбардию, Францию, Бургундию, Англию или в другие земли, где у нас есть Дама и собственность. И если захочешь спать, тебя заставят бодрствовать; захочешь бодрствовать, тебе прикажут отправляться в постель".

Потом новициата предупреждали, что он должен становиться членом ордена не ради собственной выгоды, а для того, чтобы отказаться от грехов мира, служить Господу, быть бедным, совершать покаяние и спасать душу. Новициат давал клятву повиноваться магистру во всем, жить всю жизнь без личной собственности, следовать обычаям Дома, принимать участие в отвоевании Святой Земли, оставаться всю жизнь в ордене "в силе и в слабости, к лучшему или к худшему", и не допускать, чтобы христианин был ограблен. Когда новициат клялся Богом и Девой Марией соблюдать все эти правила, магистр принимал его в орден, набрасывал на него мантию и обещал ему "хлеб и воду, рубище, много страданий и невзгод". После этого капеллан читал псалом "Как хорошо и как приятно жить братьям вместе!"[22], а рыцари произносили молитву "Отче наш". После такой церемонии у новичка не оставалось иллюзий — он вступил в орден, который требовал полного послушания до конца дней.

Гийо де Провен, монах, принадлежавший ко многим орденам и осудивший свое время как "подлое и грязное", свидетельствовал о честности храмовников, ставил их выше всех других религиозных орденов. Он считал их жаждавшими смерти, аскетичными рыцарями, которыми можно восхищаться, но не присоединяться к ним.

Однако те, кого с рождения готовили в рыцари, кто не имел возможности жениться или унаследовать земли, зачастую предпочитали возвыситься до управления замком храмовников в Леванте или в Испании, а не существовать на подачки феодала в Европе. Заслуги в бою и в организации вели к повышению в иерархии ордена. Феодальный титул редко играл роль при выборе Великого Магистра, хотя возрастающее богатство и могущество ордена соблазняли честолюбивых и алчных людей попытаться его возглавить.

Последний Великий магистр, Жак де Моле, не принадлежал к таким людям. Опытный в ведении войны, невежественный в дипломатии, он стал жертвой собственной ограниченности. Как и многие другие французские храмовники, Жак де Моле признался под пытками в ереси и скверне. Да, храмовники предавались содомскому греху, и были принуждены целовать уста, пупок и анус посвящавшего их. Да, новициатов заставляли плевать на распятие. Да, храмовники поклонялись дьяволу Бафомету, которого символизировал украшенный драгоценными камнями череп или деревянный фаллос. Еще они поклонялись дьяволу в виде идола с кошачьей головой в присутствии юных девственниц и дьяволиц. Тридцать шесть парижских храмовников через несколько дней после ареста умерли под пытками, остальные же признавались во всевозможных садистских и сексуальных фантазиях того времени. Храмовников сделали козлами отпущения главным образом за утрату Святой Земли; их обвинили в продаже мусульманам того, что они защищали с оружием в руках.

Это было единственное обвинение, выдвинутое против храмовников, которое имело под собой какое-то основание. За долгие годы они стали политиками от христианства, более готовыми приспосабливаться к мусульманским правилам и обычаям в собственных интересах, чем нападать с мечом на все исламское. Эта политика в сочетании с тем, что они умели говорить по-арабски и, в отличие от рыцарей других христианских орденов, носили длинные бороды на мусульманский манер, что играло на руку их хулителям. Противники храмовников не забыли, что первым домом Ордена была мечеть, построенная на месте Соломонова Храма в Иерусалиме. Прибывшему мусульманскому посланцу позволяли молиться там Аллаху, обратясь лицом к Мекке, хотя мечеть была превращена в христианскую церковь. Храмовники сами зачастую говорили о том, что Дева Мария, которая была их покровительницей, упоминается в Коране. Они знали тайные учения Востока; их комплекс молитв, постов и бичевания за грехи был достаточно суровым, чтобы удовлетворить самых строгих мусульман; и они знали, что их положение в Леванте останется прочным лишь до тех пор, пока у них есть союзники-арабы, и арабский мир остается разделенным. Когда храмовников обвиняли в поклонении Бафомету, в действительности их, скорее всего, обвиняли в ведении дел с последователями Мухаммеда.

Сколь бесстыдными и нелепыми ни были большинство обвинений против храмовников, орден оказался не защищенным от нападок со стороны светского государства благодаря собственной гордости, независимости и секретности. Случаи содомского греха и оплевывания распятия, возможно, иногда действительно имели место в некоторых храмах. Однако в целом храмовники пострадали потому, что европейские короли хотели централизовать свои государства. Иерусалимское королевство и храмовники стали жертвами революционных королей, занявшихся своими странами, а не объединением христианского мира. У храмовников имелись имения по всей Европе, во многих доходы были выше, чем у феодалов. В ноябре 1307 года, когда римский папа Климент Пятый приказал европейским королям арестовать всех храмовников на их территориях, лишь Денис Португальский и отлученный от церкви Роберт Брюс Шотландский не воспользовались возможностью присвоить такое богатство. Хотя имущество храмовников в конце концов перешло к госпитальерам, из рук королей выскользнуло очень немного; и госпитальеры благоразумно отказались от крупных владений, так как это могло привести их к конфликту со светской властью.

Жак де Моле, который погубил свой орден приказом сдаться и делать признания, кончил тем, что взял свои показания назад и стал отрицать все дурное, что сказал об ордене. В 1314 году, когда его вывели на помост перед собором Парижской Богоматери, чтобы зачитать приговор, он заявил: "Признаюсь, что действительно виновен в постыдном поведении. Но это постыдное поведение заключается в том, что я лгал. Лгал, признавая отвратительные обвинения против моего ордена. Я заявляю, я должен заявить, что орден невиновен. Его чистота и праведность никогда не осквернялись. Честно говоря, я показывал обратное, но делал это из страха перед ужасными пытками". На другой день Жака де Моле сожгли заживо.

Так окончил существование орден храмовников как реальная сила, став жертвой алчности королей, собственной гордости и богатства. Как вопрошал современный поэт: