Сазонов с трудом скрывал от сообщников растущую в нем тревогу. Некоторое время он держался последним в группе, потом пошептался с Барбосом и незаметно скрылся в густом кустарнике. Группа пошла дальше открытым спуском.

Сазонов долго стоял на месте. Давно уже спутники его поднялись и скрылись за поворотом лощины, а он все ждал: не появится ли тот, кто следил за ними, сигналил о чем-то задержанным?

Убедившись, что за его людьми никто не шел, Сазонов стал пробираться леском к месту, откуда подавали сигналы. Но и там ничего интересного найти не удалось. Только на большом камне с плоской, будто срезанной, вершиной мох оказался примятым. Здесь кто-то отдыхал. Но кто?..

Уже возвращаясь обратно к месту ночлега, Сазонов заметил клочок бумаги, наколотый на обломанную ветку. Снял его. Внимательно осмотрел.

«Следы оставляют за собой! - понял он. - Придется проверить, кто этим занимается. Прохлопали мои орлы!»

Сазонов достал из кармана часы и недовольно поморщился: стрелки сошлись на двенадцати.

«Столько времени потеряли впустую! - раздраженно подумал он. - Проспорили!»

Сазонов подошел к костру. План его был прост. Если кто-то обошел его стороной и сейчас крадется за группой, надо идти за ним. Дальше к побережью пойдут пологие безлесные гряды. Преследователю там не укрыться, не подойти к группе незамеченным. А если тот где-то здесь, близко и следит за ним, Сазоновым?.. Тем лучше! Отделаться от него по пути к побережью - направить по ложному следу - будет нетрудно.

Сазонов присел у костра. Под золой еще тлели уголья. Раздуть их было недолго…

- Вставай! - будил Прохор Петрович крепко спящего Федю. - Вставай, парень! Ох, здоров же ты спать!

У Прохора Петровича не было навыков Володи. Не мог он с дружеской бесцеремонностью брызнуть на спящего ледяной водой или насовать ему за пазуху колючих еловых шишек. Легонько теребил он отброшенную во сне руку Феди и приговаривал:

- Вставай, парень! Вставай же! Ну и здоров ты спать! На что Дорофей наш мастак на это дело… А ты, пожалуй, самого Дорофея переспишь.

- А что если соревнование устроить, - вынырнул из темного угла куваксы Яша, - Дорофея с гостем? Кто кого переспит. Положим их на одну шкуру рядом и скажем: «Давайте! Кто больше?»

- За собой гляди, парень! - обиделся Дорофей. - Каждый должон спать досыта. Сколь душа его принимает…

До сознания Феди дошло, наконец, что его будят. Медленно приоткрыл он глаза, посмотрел на прикрепленные к жерди ходики и сел, не сгибая спины, как складной.

- Я проспал семь часов!

- Семь часов, - спокойно подтвердил Прохор Петрович и без всякой связи продолжал: - Мясо поджарилось. Позавтракаем, будем готовиться…

- Какое мясо!.. - перебил его Федя.

Он чувствовал себя преступником, невольным сообщником Сазонова и его темной компании. Проспать семь часов, когда друзья в опасности! Этого он никогда себе не простит. Федя торопливо поправил сбившуюся за ночь одежду и потянулся за рюкзаком.

- Постой! - Прохор Петрович положил на его плечо свою небольшую плотную руку. - Вчера ты пришел - еле на ногах стоял. Сколько придется нам с тобой пройти сегодня? Не знаешь. Я тоже не знаю. Потому мы и дали тебе отдохнуть. А теперь, - он показал на пылающий костер, - садись.

Федя посмотрел в резко очерченное, волевое лицо Прохора Петровича и понял: хозяин не приглашает, а требует, чтобы гость подкрепился перед дорогой.

Прохор Петрович достал из широких кожаных ножен сточенный чуть не до половины лезвия нож с рукояткой из оленьего рога. Придерживая кусок горячей оленины за кость, он отрезал от него длинные тонкие полоски. Остальные пастухи ели сосредоточенно и деловито, готовясь на весь день уйти в стадо.

Огорчение не испортило аппетита Феди. Жаренная на костре оленина оказалась очень вкусной - сочная, с острым привкусом дичины и еле ощутимым запахом дымка.

Прохор Петрович бросил обглоданную кость маленькой черной лайке и, вытирая руки о шкуру, сказал:

- Пока чай вскипит, будем помалу собираться.

Уложил он в заплечный мешок жареной оленины, соленых сигов и буханку ржаного хлеба. Потом забрался под скат куваксы. Достал завернутый в просмоленную кожу карабин и подсумок на три обоймы.

- Карабин? - удивился Федя. - Армейского образца!

- Советская власть доверяет саамам, - с достоинством ответил Прохор Петрович, протирая потемневшим от частого употребления кусочком замши затвор. - У каждого пастуха есть своя малокалиберная винтовка. А кое у кого и карабин.

- Мы пойдем вдвоем? - спросил Федя.

- Ничего, справимся и вдвоем, - ответил Прохор Петрович. - Ты сказал: Сазонов - милиционер. Не может милиционер заниматься худыми делами.

Федя понял: Прохор Петрович поверил далеко не всему. Участковый и преступление! Это никак не укладывалось в сознании бригадира. Но внешний вид Феди, его искреннее волнение убедили Прохора Петровича в том, что в горах произошло что-то неладное. Есть в тундре неписаный, но свято соблюдаемый закон: отказать обратившемуся за помощью - тяжкое преступление, пятно на долгие годы. И Прохор Петрович скрепя сердце готовился оставить бригаду.

- Как же вы пойдете без собаки? - спросил Яша.

- Плохо без собаки, - согласился Прохор Петрович и объяснил Феде: - Моя Очка ощенилась. Пришлось оставить ее дома. - Он задумался, потом обратился к Яше: - Может, дашь мне свою Бойку?

- Дать-то можно… - Яша смущенно потер ладонью подбородок. - Только не пойдет моя Бойка с тобой. Не станет тебя слушать.

- Пожалуй, - согласился Прохор Петрович. - С чужой собакой ничего не сделаешь. Убежит она.

Он понимал, что Яша прав. Саамские пастушьи собаки - смышленые, преданные животные. Круглый год они неразлучны со своими хозяевами. Даже когда пастух возвращается домой на отдых, пес и тут не отстает ни на шаг. Он идет за хозяином в гости, в правление колхоза, даже пробует проскочить в баню. В клубе приходится ставить двух контролеров: один проверяет билеты, второй с палкой в руках следит, чтобы собаки не пробрались в зал за своими хозяевами. И все же не редкость - увидеть в зрительном зале, под стулом пастуха, изнывающего от жары косматого пса. Конечно, ни один из них не пойдет с чужим человеком, а тем более не станет исполнять его приказаний…

- А если мне пойти с вами? - спросил Яша. - Оставим со стадом Дорофея и старика.

- Трудно будет им, - недоверчиво качнул головой Прохор Петрович. - С олешками нужны молодые ноги, крепкие. - Он подумал и предложил: - Может, старый Каллуст пойдет с нами? Пес у него хороший.

- Его Тол, как человек, - живо подхватил Яша. - Все понимает. По-саамски и по-русски. Только разговаривать не может.

- Что ж ты молчишь? - спросил Прохор Петрович, обращаясь к старому Каллусту. - Скажи и ты свое слово.

- Мое слово… - медленно повторил старик, избегая встречаться взглядом с бригадиром и осторожно подбирая слова. - Я всегда помогал людям. Я ходил зимой в тундру искать летчика с пропавшего самолета. Что самолет, человек! Если пропадала глупая важенка, кто первый шел искать ее? Старый Каллуст.

- Это правда, - подтвердил Прохор Петрович.

- Вы идете искать не глупую важенку… Людей!

- Значит, идешь с нами? - спросил Прохор Петрович, настороженно слушавший длинное вступление старика.

Старый Каллуст отрицательно качнул головой:

- Нет. Не пойду.

- Мы идем искать не глупую важенку, а людей, - внушительно напомнил Прохор Петрович.

- Вы не знаете, куда идете, - тихо сказал старик. - Путь ваш… в Дурное место. Туда ходить нельзя.

- Если б я мог оставить оленей!.. - горячо вмешался Яша.

- Умнее тебя люди ходили к Дурному месту, - укоризненно перебил его старый Каллуст. - Сильнее тебя. С оружием! А где они! Где эти люди? Кто их видел?

- Не надо пугать! - поморщился Яша. - Здесь детей нет.

- Молодой ты!.. - ответил старый Каллуст и повернулся к Феде. - Много лет назад ушел к Дурному месту человек из Совета. Человек этот смеялся над чертом и над богом. Стрелял он!.. Охотник был. Никто больше не видел его. За ним пошел русский командир и два солдата. Они тоже пропали. Искали русских наши, саамы. Два человека пошли к Дурному месту. И еще четыре. Никто не вернулся. И потом много народу пропало там. Хороший народ. Сильный. Смелый!