Старый Каллуст поднял собаку, спрятал ее за необъятную пазуху своего совика и снова подпоясался.

Прохор Петрович взял вожжи, хорей и легко вскочил на передок нарт. В черных глазах его вспыхнули веселые огоньки, - рискованная переправа явно доставляла ему удовольствие.

За бригадиром встал на продольные брусья и Федя. Прохор Петрович подал ему привязанную к передку веревку. За нее можно было держаться, как за вожжи.

- Пошел! - крикнул Прохор Петрович и ткнул округлым концом хорея вожака, запряженного в четверке крайним справа.

- Хоп, хоп! - подхватил на соседних нартах Яша и замахнулся хореем на свою упряжку. - Хо-оп!

Олени с трудом стащили тяжелые нарты с берега к воде и остановились. Широко раздувая влажные ноздри, они по-бычьи вращали черными глазами, выворачивая крупные белки с сеткой красных прожилок.

- Поше-ол! - погонял заупрямившихся животных Прохор Петрович. - Хой, хо-ой!

Олени, мелко перебирая ногами, нехотя вошли в воду. Нарты, вздрагивая, поползли по каменистому дну. Федя нащупал ногами перекрестья брусьев и уперся покрепче, придерживаясь за натянутую веревку.

- Держи-ись! - зычно крикнул Прохор Петрович.

Течение подхватило нарты и потащило вправо. Пропущенные между ногами оленей кожаные лямки потянули в сторону, мешая животным плыть. Вожак не выдерживал напора лямки: заваливаясь на бок, он высоко вскидывал рогатую голову с выпученными глазами и бил передними ногами по воде.

Нарты накренились. Правая ступня Феди ушла под воду. Юноша невольно соскользнул на колени и, не выпуская из рук веревки, крепко ухватился за привязанный к передку рюкзак.

Прохор Петрович успел вовремя упереться хореем в дно. Вожак выровнялся. Подталкивая плечом соседнего оленя, он заставил упряжку изменить направление. Она плыла уже не прямо к левому берегу, а наискосок, несколько против течения. Теперь уже лямки не так мешали оленям; рассекая ледяную воду, упряжка медленно продвигалась к левому берегу…

Напрягая все силы, Федя старался удержаться на зыбких нартах, не свалиться в бурлящую под ногами воду. Вдруг нарты задели незаметный под водой камень. Толчок бросил Федю вперед, и он еще крепче вцепился обеими руками в рюкзак. Еще толчок! Связки хвороста приподнялись над водой. Они уже волочились по дну, сильно встряхивая нарты и стоящих на них людей.

До берега оставалось еще порядочно, когда Федя не выдержал и соскочил на крупный валун. Перебираясь с камня на камень, а то и просто шагая по воде, он опередил оленей, первым выбежал на берег и помог упряжке вытянуть из воды грузные нарты.

Прохор Петрович бросил хорей и вожжи, снял шапку и вытер платком влажные всклокоченные волосы.

- Ну как? - тяжело дыша, спросил он. - Как тебе… саамский корабль?

- Ничего, - бездумно покривил душой Федя и не выдержал, добавил: - А как ваш корабль… не превращается в подводную лодку?

- Бывает, - ответил Прохор Петрович, вытирая блестящее от пота лицо и шею. - По такой воде все может быть, - и бросился помогать замешкавшимся оленям вторых нарт.

Первым соскочил на берег старый Каллуст. Расстегнув тасму, он бережно опустил на землю взлохмаченного Тола.

Устали и олени. Упряжки сбились в плотные кучки и походили на причудливых зверей с четырьмя головами у каждого, множеством тонких ног и неровной рощицей рогов. Животные тяжело дышали, глубоко поводя боками и вывалив сизые языки, такие толстые, что казалось, будто оленям уже не удастся убрать их обратно.

Федя только успел отжать намокшие у колен брюки и сменить портянки, как Прохор Петрович прервал короткий отдых.

- Дай олешкам отдохнуть и отправляйся обратно, - наказал он Яше. - И сразу в стадо. А нам нужно торопиться, и так много времени потеряли. Пошли?

Прохор Петрович одобрительно посмотрел на Федю. В его глазах русский юноша с честью выдержал нелегкое для новичка испытание.

Подступивший к реке тяжелый гранитный массив покрыл неширокую прибрежную полосу скалами и крупной каменистой осыпью. Редкие одинокие кустики еще больше подчеркивали пустынность места, где нечего было делать ни человеку, ни зверю.

Прохор Петрович уверенно пробирался между обломками гранита, будто шел переулками хорошо знакомого поселка. Вскоре он поднялся в узкую сырую расселину, из которой, казалось, и выхода-то не было. Но Прохор Петрович вел своих спутников по-прежнему уверенно и быстро.

Расселина широко раскрылась у крутого взгорбка, за которым шел ровный подъем в гору.

Прохор Петрович остановился. Испытующе осмотрел он крепкую, несколько грузную фигуру Феди.

- Здесь придется нам немножко попыхтеть, - сказал он.

- Попыхтим, - коротко согласился Федя.

- Зато сразу выйдем куда надо. Не станем путаться там…

Прохор Петрович показал вверх по течению реки. Федя увидел вдалеке излучину, у которой вчера отдыхали новоселы. Там они встретились с Сазоновым и потеряли сбежавшего Петьку Жужукина.

«Хороший угол срежем! - подумал он. - Верных несколько часов наверстаем».

Следуя за Прохором Петровичем, Федя и старый Каллуст поднимались в гору. Тол карабкался за ними, плотно прижимаясь брюхом к камню и цепляясь когтями за неровности в склоне. А когда подъем становился слишком крут, пес останавливался и негромко повизгивал, подзывая хозяина на помощь. Приходилось брать собаку и, передавая с рук на руки, поднимать до более ровного места. Так добрались они до невысокого перевала. Потом глубокой складкой, прорезавшей наискось крутой склон, спустились на знакомый Феде карниз.

Федя заглянул в пропасть и увидел голубое пятно с рваными краями - место своего падения.

- Отчаянный ты парень! - медленно произнес Прохор Петрович, выслушав Федю. - Прыгать так!..

В голосе бригадира слышалось явное одобрение. Саамы любят лихость. Щеголяя друг перед другом своей смелостью, они отчаянно гоняют оленьи упряжки, переправляются через разлившиеся бурные реки, стоя на зыбких нартах и ежеминутно рискуя свалиться в ледяную воду, идут в одиночку на медведя, вооруженные малокалиберной винтовкой…

Оживленно обсуждая смелый поступок Феди, Прохор Петрович умолчал о самом главном. Голубоватое пятно в снежном насте вызвало в нем первое сильное сомнение в непогрешимости милиционеров. Как же так? Человек прыгнул в пропасть, быть может, сломал ногу, разбился… А они, не останавливаясь, пошли дальше.

Чтобы наверстать упущенное время, Прохор Петрович и Федя, не сговариваясь, ускорили шаг. За ними покорно тянулся старый Каллуст с черным лохматым Толом.

Прохор Петрович, не замедляя шага, оглянулся назад и сказал, ни к кому не обращаясь.

- Перейти пропасть тут негде.

И снова умолчал о том, что сомнения его все крепли, переходили в подозрение. Почему Сазонов не пошел с задержанными к поселку, а направился к северу? Зачем ведет он людей в сторону Дикого Берега, где на десятки километров не увидишь жилого дома, куда годами не заходят люди?

Размышляя, Прохор Петрович на ходу внимательно осматривал карниз.

Остановила его выведенная мелом на камне надломленная толстая стрела. Острие ее показывало на спускавшуюся сверху к карнизу узкую промоину.

- Здесь они поднялись наверх, - подсказал Федя.

- Посмотрим, - сдержанно ответил Прохор Петрович.

Белая стрела спутала все его расчеты, вызвала самые противоречивые мысли. Если Фединых друзей действительно ведут силой (а в этом Прохор Петрович больше не сомневался), то как могли, они оставить за собой такой заметный след? А вдруг это ложный след и он уведет в сторону от цели? Но как проверить это? Если б найти какую-нибудь вещь, оброненную новоселами, тогда он пустит по следу Тола…

Прохор Петрович внимательно осмотрел крутой спуск.

- Сапоги-то у ваших какие? - спросил он. - Кирзовые?

- Кирзовые, - подтвердил Федя.

- Стало быть, на резине?

- На резине.

Теперь и Федя заметил на гладком камне едва приметные темные полоски - следы резиновых подошв.