Книжка едва не выпала из рук, и я, подхватив ее, прижала к груди, окончательно потеряв свечку, потому что не заметила, куда она упала…. Не было возможности глянуть, ибо перепуганно смотрела на разъяренного Князя! И он весь такой огромный, взбешенный, дико злой, и взгляд, как у удава, а я маленькая, сжавшаяся, испуганная, как кролик, и главное – бежать никакой возможности! И страшно так, что не дышу даже! Он меня убьет! Просто убьет! Он…

Где-то там на заднем фоне раздался грохот от упавшего стула, звон разбитого телом Яна стекла, ругань мужчин, вскрики Снегурочки и Марьи Кощеевны… Все это было там, очень далеко где-то, а здесь… Здесь Стужев медленно склонился ко мне и нашел губами мои губы…

Нежное, едва ощутимое прикосновение – и книга выпала из моих вмиг ослабевших рук… Упала где-то там, а здесь… здесь сильные ладони обхватили мое лицо, бережно и нежно, а теплые сухие губы, словно не веря в происходящее, начали стремительно целовать мой приоткрытый от удивления рот, нос, лоб, глаза, скулы, снова губы…

Где-то там, далеко, раздался удивленный возглас, а здесь… Здесь было слышно, как гулко и стремительно наращивая темп, бьются его и мое сердца, все тяжелее становится дыхание, как разбивается что-то между нами, сносимое плотиной вырвавшихся эмоций…

Где-то там, далеко-далеко, все становится таким незначительным, мелким, неважным, а здесь… Здесь рвались условности, сносились доводы разума, уничтожались, казалось, незыблемые столпы запретов и нарушались все данные самой себе клятвы… Я не знаю, в какой неистовый миг его ошеломляющего поцелуя потянулась навстречу…

И вдруг где-то там, но почему-то и здесь тоже, послышалось довольное:

– Великолепно, Коша, мы получили и Ягу, и даже весьма ценный приз – книгу Хранительниц.

И волшебство кончилось! Погибло в страшных мучениях вместе с тем светлым и парящим чувством, что начало расправлять крылья в моей душе.

Медленно открыла глаза и посмотрела на Стужева… Он ответил спокойным, с долей превосходства взглядом, а на тонких, красиво очерченных губах заиграла победная улыбка.

И слова вырвались сами:

– Нет, правда, лучше бы я умерла.

Улыбка исчезла в тот же миг. Глаза заледенели, из груди Князя вырвался хрип, а следом прозвучало взбешенное:

– Что?

Что значит «что»?

– Ты деда слышал? – спросила я.

– Мм…

– Ты деда слышал? – прошептала я.

– Какого деда? – не понял Князь.

У меня глюки или у некоторых проблемы со слухом?

– Своего! – ответила зло и вообще разозлилась.

– При чем здесь дед? Какого черта ты только что сказала?! – Стужев стремительно становился невменяемым.

– А какого черта ты самодовольно лыбишься и торжествующе на меня смотришь! – прошипела злая Ёжка.

Уголки Стужевских губ дрогнули, он вновь склонился надо мной и прошептал:

– Ты ответила на мой поцелуй, Маргош.

Я открыла рот… закрыла… открыла снова и закрыла опять, смутившись под насмешливым взглядом Князя, насмешливым и таким торжествующим… А вся проблема в том, что он прав! Ответила. Забыла про все на свете и поддалась собственным чувствам. Потому что они были, эти чувства. Потому что мне нравился Александр Стужев, всегда нравился. Потому что иногда все запреты рушатся и ты узнаешь о себе то, что не хотела бы знать никогда.

– Пусти! – потребовала у Стужева. – Пойду опять самоубийство инсценировать, теперь и повод есть, разочарование в самой себе называется!

И оказалась вновь прижата к стене, а злой внук Кощея вдруг как заорет:

– Зачем ты это сделала?!

Рванувшись, получила увеличение давления на пару жэ, лишившее даже надежды пошевелиться, разозлилась и прошипела:

– Сделала что?

– Прыгнула, – судя по взгляду, кто-то конкретно приходил в ярость. – Какого черта ты это сделала, Ильева?

Мне нечего было сказать ему на это, но Князю моих слов и не потребовалось.

– Яга, да? – догадался он. – Та лужа, в которую ты пялилась с бледным видом, а потом типа вся гордая пошла мне покоряться. Так дело было?!

И взгляд у него такой стал, что мне вдруг сразу эпитафия по случаю смерти старшей Яги представилась, и как-то уже совсем нервно я выдала:

– А может, мне просто жить не хотелось!

И получила взбешенный рев:

– Я тебя сам убью, Марго!

И у Стужева тормоза отказали окончательно. Схватив меня за талию, он вдруг впечатал в стену и, продолжая удерживать на уровне своего лица, заорал:

– Я убью тебя, ведьма рыжая! Заноза! Зарраза бессердечная! КАК ТЫ МОГЛА?! – Он тряхнул меня и, вновь впечатав в стену, прорычал: – Как ты могла, Марго?! КАК ТЫ МОГЛА?!

Если бы не слова Кощея, если бы не весь этот ужас с шестью ведьмами, я бы никогда так не сказала, а так…

– От ненависти до любви, Коша, – злорадно и язвительно протянула. – Вот ты влюбишься, я тебя подставлю, брошу и, таким образом, будет у меня собственный ручной Кощей!

Князь замер. Застыл удерживающим меня изваянием. Затем отпустил, позволяя соскользнуть по стене вниз, и, глядя в мои глаза, произнес:

– За свои слова, Маргош, придется ответить.

– А это не мои слова, Сашунечка! – прошипела я. – Твои, дословно!

«Вот сейчас точно убьет», – мелькнула запоздалая мысль, и лицо у Стужева было такое, как у Ганнибала Лектора, если бы у него паштет из печенки любимого врага отняли, но… внезапно Князь перевел взгляд ниже, уставился на мои приоткрытые с перепугу губы…

Секунда… вторая… третья…

И тихое, едва слышное:

– Выходи за меня.

Если бы у меня была книга, она выпала бы повторно, а так просто бессильно опустились пытающиеся его оттолкнуть руки, а глаза, округлившись, потрясенно смотрели на Стужева. Стужева, который еще тише добавил:

– Пожалуйста.

Где-то там кто-то упал в обморок, где-то здесь я, сглотнув, продолжала потрясенно смотреть на Стужева.

– Ну?! – потребовал моей реакции Алекс. – Я жду твой положительный ответ.

И серые глаза вновь вернулись ко взгляду в мои прифигевшие. И смотрел Александр мрачно, решительно и зло. И да – ждал положительный ответ. Сглотнув повторно, я шепотом спросила:

– А если… нет?

– Убью!

И взгляд такой… решительный.

– То есть я должна сказать «да»? – Голос осип на последнем слове.

– И без вариантов, – подтвердил Стужев.

Сглотнула опять. Потрясла головой, потому как накрыло полнейшее ощущение нереальности происходящего, и с нервным смешком заметила:

– Оказывается, «прости» в твоем исполнении было еще ничего, с предложениями оно как-то похуже…

Хриплый рык и злющее:

– Это «да»?

Я вздрогнула от его тона. Испуганно смотрю на Стужева и понимаю – этот шутить не намерен. И мне остается или «да», или мама родная… Это уже не сказочка, это Обитель Зла эпизод четвертый… И уже как-то думается не о браке, а о необходимости выживания…

– Ссстужев… – пробормотала перепуганная я.

– Я. Задал. Вопрос! – отрезали в ответ.

Исключительно из чувства справедливости решилась поправить:

– Не задавал… Ты выдвинул требование и отказываешься принимать отрицательный ответ…

Сказала. Нахмурился. Осознал. Кивнул и подтвердил:

– Именно так.

Волной накатывает жуткое ощущение. Называется – допрыгалась. А у Стужева взгляд такой… страшный. И остается единственное, что можно было сказать в этой ситуации. Просто-таки единственное, хоть и убийственное:

– Нет… – прошептала я.

И зажмурилась.

И сжалась, едва услышала взбешенное:

– Все, Ритка, ты достала.

В следующее мгновение мир перевернулся!

И я завизжала, едва оказалась переброшена через стужевское плечо.

– Молчи, женщина, – зло приказали мне.

Мне приказали! А затем наградили шлепком по мягкому месту и, заткнувшуюся от удивления, решительно вынесли из горницы.

Последним воспоминанием о Кощеевом семействе были их ошалелые округлившиеся очи! То есть шок был не только у меня!

В следующий миг нас окружило зеленоватое сияние. А я зажмурилась от ужаса…