Да, выходить в город в этот час смысла почти не имело. Но еще менее полезным было бы бесцельно валяться на кроватях, пялясь в потолок. Тем более что кровати на постоялом дворе могли показаться удобными разве что усталым путникам. На них, собственно, и будучи рассчитанными.

Первым решился покинуть временное пристанище мой охотник. «Может, стрел прикуплю, — объяснил он, — или еще какое оружие. Раз уж спокойной жизни у нас не выходит».

Однако менее получаса прогулки через утренний Краутхолл нам с Вилландом хватило, чтоб забыть и про оружие, и про недостаточно спокойную жизнь. Зато вспомнить об одной из целей нашего путешествия. А именно, о стремлении охотника сплавить куда-нибудь лишнюю душу.

И вот тут наше ранее пробуждение пришлось как нельзя кстати. Случись оно попозже, нужного человека мы могли просто не заметить. Затерялся бы бедняга в толпе… и то в лучшем случае. А в худшем успел бы навсегда расстаться с миром живых.

То есть, правильнее в данном случае было бы сказать «затерялась» и «успела». Потому как новое потенциальное вместилище для бродячей души было девушкой примерно одних со мной лет.

Конечно, к перемене пола я сроду относился с непониманием и даже с неприятием. Как к придури не слишком умных людей. Не умеющих, к тому же, занять себя никакой полезной деятельностью. Однако бывают моменты, когда приходится поступаться принципами. Коль иного выбора не остается.

Тем более, с первого взгляда мы с Вилландом поняли: подвернувшаяся девица — как раз из тех, кто нам нужен. Ссутулившись на ходу, она казалась нелепой и некрасивой. Притом, что, природой обижена не была. Фигура стройная, волосы до плеч и даже ниже; загорелое лицо. Но как же все-таки уродует человека собственная не сложившаяся судьба!

Шла… или, правильнее будет сказать, двигалась девушка медленно и неровно. Не как в тумане — потому что через туман нужно идти, хоть без поспешности, но осмотрительно. И не так, словно была пьяной, ибо даже у пьяного человека есть цель пути. Дом, кабак или хотя бы ближайшая подворотня, где можно прикорнуть почти незаметно для окружающих.

А путь этой девушки отличала очевидная бесцельность. Словно она была не живым человеком, а заводной игрушкой. Причем неисправной. Еще так же, никого вокруг не замечая и никуда не стремясь, могли напоследок побродить по полу и стенам отравленные тараканы.

Или черепаха… да-да! Вспомнил, как в седьмом классе соседка по парте притащила на урок черепаху. И эта мелкая уродливая тварь оказалась еще и тупой. Вот так же, сослепу и напролом шла она по парте. И вряд ли хотя бы дрогнула, дойдя до края. Но могла бесстрашно шагнуть в пропасть, не подхвати ее хозяйка и не разверни в обратную сторону.

А теперь вот нам с Вилландом предстояло развернуть девушку-сомнамбулу. Тем более что, когда охотник поравнялся с ней и мельком взглянул в лицо, последние сомнения у нас отпали. Точно такой же отсутствующий взгляд был у Ивара из «Кирки и лопаты».

Потом апатия внезапно сменилась воодушевлением. Столь же нездоровым и неестественным, будто наигранным. Девушка чуть ли не на бег перешла. Так что во второй раз нагнал ее Вилланд с немалым трудом. Не готовый к столь резкой перемене.

И вот тогда-то девушка заметила моего охотника. «Никому из вас меня не остановить! Дайте мне… хоть раз самой решить за себя», — гневно бросила она ему в лицо. Чем подтвердила все наши подозрения. Более того, даже выполнила и перевыполнила, как говорили в советские времена.

Перед нами была не просто погруженная в депрессию неудачница. Но особа явно помешанная, нацелившаяся на самоубийство. Причем желающая оного как можно быстрее. Мы же с Вилландом могли предложить ей только одно.

«Если уж ты решила закончить жизнь раньше срока, — примиряюще молвил охотник, — может, сделаешь это наиболее быстро… и без боли?»

Действительно, что может быть безболезненнее, чем просто уступить свое тело некой неприкаянной душе? Коль самой оно по большому счету не нужно. Так зачем пропадать добру?

Объяснять эти детали Вилланд девушке, разумеется, не стал. Да она и не интересовалась. Но просто приняла как должное, что для сведения счетов с жизнью неким быстрым и безболезненным способом лучше отправиться в укромное место. С незнакомым человеком — ну да не все ли равно? Когда в любом случае терять нечего.

Означенным укромным местечком должна была стать наша комната на постоялом дворе. Однако до самой комнаты мы так и не дошли. Еще в сотне шагов от входа в заведение нам навстречу бросилась Эдна. Крайне встревоженная, расстроенная и разгневанная.

— Аль-Хашим! — на ходу выпалила она, — его забрали… стражники. Говорят, по приказу то ли советника королевского, то ли самого короля. Их чуть ли не десяток был… я не смогла помешать. Вдобавок, хозяин постоялого двора меня выставил… и тебя, значит, тоже. Мол, с разбойниками дел не имею… как-то так.

— Ну ё-мое, — протянул разочарованный Вилланд, — так хорошо день начался… А я только Игорю новое вместилище подобрал.

И он кивнул в сторону девушки-самоубийцы. Та стояла молча и отрешенно, даже лицом не дрогнула. Будто происходящее ее не касалось. Уже не касалась вся эта мирская суета и канитель.

— Подождет твой Игорь… с вместилищем, — строго парировала Эдна, смерив девушку неприветливым взглядом, — придется ему еще раз бойцовым привидением поработать. Без него не справимся.

— Справимся… с чем? — брякнул Вилланд, и уже следом догадался, что имеет в виду спутница-разбойница, — а это обязательно? Ну, алхимика вызволять?

— А ты как думал, — со злой иронией отвечала Эдна, — что мы в Эльвенстад перлись, Мануса потревожили, инквизиции подгадили, потом таскались с этим стариком — и все лишь за тем, чтоб королю вручить? На тарелочке… на золотом блюдечке!

Потом еще раз глянула на приведенную нами девушку и добавила:

— А эта… вместилище никуда не денется. Я тут поблизости сарайчик присмотрела. Вроде бесхозный. Там до поры и оставим. Вряд ли кто-то заметит. Если еще привязать как следует, да рот заткнуть.

Увели Аль-Хашима не так уж далеко. В казармы городской стражи, чьи доблестные бойцы его и сцапали. А по прибытии — почему-то ни в карцер не бросили, ни в цепи не заковали.

Вместо этого алхимика конвоировали прямиком в штаб. Одноэтажный бревенчатый домик посреди обширного двора. Где как раз упражнялись в фехтовании и стрельбе из лука несколько бойцов. Старика, происходившего явно не из этих мест, они проводили любопытными взглядами.

В штабе, вернее, одном из кабинетов, Аль-Хашима тоже не стали ни бить, ни давить угрозами и руганью. Но напротив, подали стул. А затем еще ковш с водой поднесли — горло промочить.

— Могу предложить чего-нибудь покрепче, — обратился к алхимику хозяин кабинета, высокий поджарый офицер средних лет, — есть у меня небольшой запас. Как раз на случай высоких гостей.

Но старик в ответ покачал головой.

— Да воздастся тебе за доброту твою и вежливость на небесах, — произнес он виновато, не скрывая грусти, — но… нельзя. Никак. Хмель разрушает разум и обращает душу в выгребную яму. А я хотел бы сохранить и то, и другое в целости и чистоте.

А про себя исполнился надежды. Зацепившись за фразу о высоких гостях, как сорвавшийся с горы альпинист за подвернувшийся кустик. Ведь как ни крути, а гость и пленник — это не одно и то же. Тем более высокий гость.

Однако в самом деле хозяин кабинета имел в виду не Аль-Хашима. По крайней мере, даже на сей раз не только его. Однако отказ алхимика встретил с пониманием и сочувствием. А может, своеобразная речь гостя-пленника его покорила. Так сказать, с непривычки.

— Что ж. Дело твое… ваше, — молвил хозяин чуть ли не с робостью, — ну… раз так, то хотя бы перекусите? А то, наверное, даже позавтракать толком не успели. Да и в любом случае лишним не будет. Чтоб ждать было нескучно.

О том, из-за чего Аль-Хашиму не довелось сегодня позавтракать, офицер дипломатично умолчал. Не стал касаться этого вопроса и сам алхимик. И разумеется, не отказался от вскоре принесенной миски с кашей. И голод с ее помощью утолил… и время ожидания скоротал. Прежде чем появился подлинный дорогой гость казармы. Королевский советник. По чьей милости Аль-Хашима и задержали.