— Сейчас, когда мы все вместе и перед наместником, я повторю еще раз, то что говорил на нашей встрече. Со вчерашнего дня мой сын и наследник Арминий вступает в права над моим родом и моими людьми — Сегимер говорил на плохой латыни, подбирая простые слова и обороты.

Херуски ответили криком одобрения и снова потянулись к чашам. Слуги послушно наполнили. Валерий смотрел на Арминия, тот что‑то объяснял Вару. Так вот зачем ему новый прикид, солидности добирает. Как‑никак теперь он полноправный вождь. Любопытно, о чем они там говорят. Буховцев прислушался.

— Я понял тебя — говорил наместник — что еще вы решили на комициях?

— Дела, которые накопились за зиму. Споры некоторых родов, провели суды. Все что мы делаем каждую весну и осень — на латыни Арминий говорил не хуже Валерия, а глубокий, вкрадчивый голос выдавал в нем талант оратора — но есть дела достойный, которые мы не смогли решить. Это вопрос римского закона и только ты, и твои легисты могут решить их правильно. Завтра утром мы вынесем эти дела на твой суд.

— Что за дела?

— Есть такие херуски, которые не хотят платить налоги и считают, что я и римляне им не указ.

— Ну что же, приводи. У меня здесь палачи засиделись без дела — Вар одобрительно кивнул.

Дурак — сделал вывод Буховцев. Слабенькое кисловатое вино дало в голову. Яркий пример, когда количество переходит в качество. Валерий вспомнил попойку в Ализо и решил остановиться, головная боль сейчас ему не к чему, да и желудок был полон. Между тем германцы прикончили выставленную еду и слуги принялись шустро наполнять столы новыми угощениями. На этот раз это была дичь. Когда жареная птица заняла свое место, последовала новая здравица, и крепкие челюсти зажевали с новой силой. Цедиций был прав, херуск вполне способен съесть больше двух римлян, а некоторые больше трех. Да и выпить может столько же. Сидевшие за столами трибуны и центурионы в отличие от германцев уже набили желудки, и вяло ковырялись в еде. Кое — кто потянулся к выходу из палатки. Они сидели почти час, и нужен был перерыв. Валерий решил тоже сходить до легионных латрин. Он уже открывал полог, когда услышал рык Сегимера.

— Ты говоришь так из‑за вражды, Сегест. Но поверь мне, я не убивал Сегибода, это все наговоры.

Сегест встал из‑за стола и смотрел на Сегимера и стоящего рядом с ним Арминия очень внимательно и нехорошо.

— Я бы поверил тебе Сегимер, если бы знал хоть одного человека, который слышал от тебя слова правды. Я например, помню как ты клялся в верности Друзу, а на следующий день уводил своих людей за Альбис.

Сегимер побледнел так, что лицо у него стало под цвет волос. Казалось, он кинется в драку, но вместо этого разразился руганью на германском. Сегест ответил, и некоторое время они старались перекричать друг друга. О чем шел разговор, было непонятно, но остальные херуски тоже возбудились, вскочили из‑за столов. Ссору прекратил Квинктилий Вар. Наместник встал, поднял руку.

— Хватит, достойные. Я знаю о вашей вражде, и не нужно переносить ее сюда.

Сначала замолчал Сегест. Вздохнул, успокоился.

— Прости наместник — и вышел из палатки.

Остальные сели на места, и пир продолжился как небывало с того места, где он был прерван. Когда Буховцев вернулся, пьянка была в апогее. Кто — то уже дрых уткнувшись мордой в стол. Кто‑то вел пьяную беседу. В углу несколько музыкантов из канаба тянули на флейтах веселую мелодию. Арминий в отличие от других херусков был трезв. Сидел с чашей вина и не спеша беседовал с наместником. Ахилл был прав, сын Сегимера сильно отличался от других германцев. А где же сам Ахилл? Валерий внимательно осмотрелся — эллина нигде не было.

Попойка закончилась затемно и без Буховцева. Подвыпившие германцы постепенно перебирались в канаб или к своему лагерю, который пристроился на поляне, рядом с поселком. Валерий стоял и смотрел как шествие покачивающихся, похожих на вереницу калек, херусков скрывается за лагерными воротами. Постоял немного, вдыхая чудесный ночной воздух. Было тепло и вместе с тем свежо, волшебная беспокоящая погода, когда не хочется идти спать. А спать ему действительно не хотелось. Он посмотрел на небо. Звезды сияли на нем яркой сеткой, а само небо, обычно глубоко — черное, было белесо–серым. Будто темень изнутри подсвечивалась светильниками. Валерий постоял еще некоторое время и пошел в палатку.

Некоторое время он сидел на ложе весь в раздумьях. По стенам палатки плясали неяркие отсветы пламени от масляного светильника. Спать не хотелось, а в организме было знакомое возбуждение, как в ту ночь, после убийства хавка. Тогда он думал про эмоции и гормоны, а что сейчас? Вино, летняя погода? Но если не придумывать непонятному оправдания, то становилось ясно, что это что‑то другое. Скорее всего, тот самый 'Звездный ветер'. Диоген говорил, что он сможет почувствовать звездный ветер, когда тот усилится и когда придет время. Нужно лишь постараться его увидеть. Что же, может, время пришло? Валерий закрыл глаза и представил звездное небо над палаткой. В его сознании звезды сияли ярче, чем на ночном небе, и даже казалось, увеличивались в размерах. Будто падали на Землю. Он почувствовал идущий от них свет, и льющийся вместе с ним мощный поток энергии, который был много сильнее этого света. Внезапно по телу словно прошла волна. Ощущение было такое, будто внутренности зачесались, и этот незнакомый зуд был приятен. Потом все успокоилось, лишь в теле появилась странная легкость, а сознание куда‑то медленно уносилось и перед его глазами предстало видение.

Густой лес окаймляет холм, за которым находится провал, похожий на большой кратер. Низ его — маленькая поляна, поросшая невысоким лесом, но склоны каменисты и покрыты кое–где пробившимися сквозь камни березками и низкорослыми соснами. Он присмотрелся, и понял, что камни, это лежащие как попало гигантские, каменные блоки. Но не это привлекло его внимание, а неяркое ровное свечение шедшее из кратера. Казалось, будто оно идет отовсюду, но Буховцев чувствовал, что у него есть источник, который виделся ему бледной точкой в свалке камней на противоположной стене. Точка звала его, притягивала. Внезапно сознание Валерия на миг помутнело, и он ясно ощутил присутствие чужой воли. Что‑то изучало его самого, изучало его разум. Потом словно сказало — все так, но не сейчас, и он очнулся. Сквозь видение постепенно проступали стены палатки в бликах неяркого пламени. Ну вот айлоберон, мы и увиделись. Его била дрожь, а тело покрылось крупными каплями пота, но на душе было хорошо и спокойно. Цель была близко, и он ее увидел, вернее, увидело его сознание. Осталось сходить и осмотреть все на месте. А этот камень интересная штука, если может творить такие чудеса. Еще некоторое время Буховцев сидел, приходил в себя. Постепенно успокоился. Начали определяться его планы на будущее. На две недели от дежурства он свободен, нужно будет поговорить с Ахиллом, и сходить осмотреть место, где находится камень. Разрешит ли Эггий? Об этом нужно было подумать.

Валерий вышел из палатки. От недавних переживаний в теле было приятное возбуждение. Спать не хотелось, и было понятно, что сегодня он вообще вряд ли уснет. Он немного постоял, прикидывая текущие планы. Ну, что–же, лупии я иду к вам. Но сначала нужно было предупредить префекта Цедиция, и он направился к его палатке. Луций Цедиций, как это водится у префектов, перед сном сидел за бумагами.

— Привет префект — Буховцев вскинул руку. Визит был почти официальный

Цедиций поднял голову от стола, на котором стопкой лежали дощечки–тессеры.

— Привет трибун, не спится? — он хитро улыбнулся.

— Не спится — подтвердил Валерий — хотел бы сходить в канаб.

— Не знаю чего ты здесь, другие трибуны ушли еще засветло. Иди. Хорошо, что предупредил. К третьей страже патрули из канаба будут возвращаться в лагерь, приходи с ними. Задержишься дольше, предупреди командира патруля. Да — Луций расплылся в ехидной улыбке — иди лучше к Галлу Квиру, он на центральной улице. У него лупанарий дороже конечно, но девочки лучше. Трибуны, префекты, да и центурионы некоторые, к нему ходят.