Комсомольцы “Седова” принимали непосредственное участие в научных работах. Под руководством капитана Бадигина они производили измерения глубин. Гидрограф Буйницкий и радист Бекасов систематически вели метеорологические наблюдения.

Виктор Буйницкий целыми днями пропадал в ледяном домике, где производились магнитные наблюдения. Много тяжелых часов он провел у глубоководной лебедки, терпеливо выбирая стальной трос из глубин Ледовитого океана. Теперь Буйницкий бережно хранит собранные материалы своих наблюдений.

Бекасов перешел на ледокол “Седов” вместе с другими ермаковцами. Работая в радиорубке с Полянским, он одновременно несет и метеорологическую вахту.

Свободное от научных и судовых работ время комсомольцы, как и весь экипаж, используют для повышения своего политического уровня. Они изучают историю партии, политическую экономию. Наиболее подготовленные самостоятельно изучают произведения Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина.

Комсомольцы помогают другим членам экипажа повышать знания и техническую подготовку. В числе преподавателей курсов механиков были комсомольцы Бадигин, Буйницкий и Бекасов.

Так жила и работала, выполняя задание партии и правительства, самая северная первичная организация ленинско-сталинского комсомола.

11 января 1940 года

* * *

В.X.БУЙНИЦКИЙ

ВОЗВРАЩАЕМСЯ ПОБЕДИТЕЛЯМИ

Чтобы дать представление об условиях, в которых приходилось производить научные наблюдения, я приведу выдержку из своего дневника от 23 января 1939 года:

“Во время магнитных наблюдений в нескольких шагах от ледяного домика, где они производились, прошла трещина. Образование ее сопровождалось оглушительным, похожим на выстрел из пушки треском и гулом. Мне показалось, что крыша ледяного домика рушится. Мелькнула мысль, что сейчас на магнитометр посыплются куски льда. Прикрыв затылок руками, я нагнулся над прибором. К счастью, крыша оказалась цела.

Убедившись, что прибор в безопасности, я выскочил из домика. Один из седовцев указал мне на световые сигналы. Видимо, и вблизи судна тоже происходили подвижки, и нас вызывали на борт. Пришлось наблюдения прекратить и отправиться на судно.

По пути лед сильно растрескался. Но одни трещины были нешироки, на других плавало много обломков льда, и мы преодолели их без особых усилий. Только самая последняя, отделявшая нас от судна трещина оказалась предательской: переходя через нее, я чуть было не провалился. Это была схваченная морозами ледяная каша, состоявшая из мелких кусков льда, смешанного со снегом.

В темноте я этого не заметил.

В одной руке у меня был фонарь, который, кстати сказать, задуло ветром, в другой - хронометр. На плечах висели карабин и два ящика с сухими элементами. К тому же, чтобы не встряхнуть хронометра и таким образом не потерять сделанных наблюдений, я должен был избегать резких движений.

Почувствовав, что лед подо мной расползается, я отбросил “фонарь и, вытянувшись на шуге, свободной рукой ухватился за выступ льдины. Подоспевший товарищ принял хронометр, а затем помог мне выкарабкаться на лед”.

Особенно неприятны темнота полярной ночи и морозы.

В светлое время выгруженные на лед аварийные запасы БИДНЫ с судна, как на ладони, и мы можем быть за них совершенно спокойны. В полярную же ночь приходилось поминутно спускаться на лед и при тусклом свете “летучей мыши” осматривать каждый метр льда около палаток, чтобы во-время обнаружить трещины.

Вспоминаю сж.атпе 16 января 1939 года. Огромная гряда наторошенного льда начала вдруг быстро надвигаться на палатку с продовольствием и на бочки с горючим.

Из-за темноты опасность обнаружили поздно. Одни угол палатки гряда уже подмяла под себя. Пока высвобождали палатку и переносили продовольствие в безопасное место, ледяной вал вплотную подошел к бочкам.

Всего было двадцать бочек. Первые десять удалось откатить от гряды без особого труда, остальные засыпал быстро надвигавшийся ледяной вал. Часть людей раскалывала обломки льда. и отбрасывала их, а другие тем временем откатывали бочки. В конце концов все же победа осталась за нами.

Сознание того, что вместе со всей семьей советских иолярников мы выполняем наказ XVIII съезда партии о превращении Северного морского пути в нормально действующую магистраль, помогало нам легко переносить все трудности и регулярно вести научную работу.

Никакая сипа не могла сломить нашей воли и большевистской твердости. Природа, не смогла нас одолеть, и мы возвращаемся на родину победителями.

* * *

П. П. ШИРШОВ,

Герой Советского Союза

СЧАСТЬЕ СОВЕТСКОГО ЧЕЛОВЕКА

Весь советский народ с неослабным вниманием следил за дрейфом ледокольного парохода “Георгий Седов”, на борту которого почетную сталинскую вахту больше двадцати шести месяцев несли пятнадцать отважных моряков.

Научные наблюдения седовпев в Центральном Полярной! бассейне дают науке ценнейшие сведения об одной из интереснейших областей нашей планеты. Эти наблюдения имеют нс только огромное теоретическое значение - они помогут северным мореплавателям водить свои корабли по трассе Северного морского пути, помогут полярникам вести борьбу со льдами, этими постоянными врагами арктических моряков.

Седовцы самоотверженно трудились, перевыполняя программу порученных им научных работ. Несмотря на трудности, сжатия льдов, ураганные ветры и жестокие морозы, они вели обширные научные исследования планомерно и регулярно - и летом и зимой, и в полярную ночь и в туманные дни арктического лета. В этом сказалась замечательная особенность советских людей, всегда доводящих до конца начатое дело, людей, которых не страшат никакие трудности.

Пятнадцать полярных моряков “Седова” - это обычные советские люди. Они не готовились специально к такой длительной и трудной научной экспедиции. Средний возраст членов экипажа корабля двадцать восемь - тридцать лет. Все они выросли в советское время, прошли школу советского флота. Почти все они - воспитанники большевистской партии, ленинско-сталияского комсомола.

Героическая эпопея “Седова” - высокий научный подвиг, который займет достойное место в истории нашей страны.

Седовцам были чужды те страхи и опасения, которые всегда сопутствовали полярным исследователям капиталистических стран.

Отважный полярный исследователь, английский капитан Скотт, возвращаясь в 1912 году с Южного полюса, вместе со своими спутниками погиб” от голода и истощения. Этого мужественного человека, выдержавшего чудовищные испытания во время экспедиции к Южному полюсу, не раз глядевшего в глаза смерти, тяготило чувство одиночества, боязнь за судьбу своих близких.

Трагизмом отчаяния полны его последние записки. В одной из них Скотт писал:

“…Мы подыхаем в очень безотрадном месте. Пишу вам прощальное письмо в надежде, что это письмо, может быть, будет найдено и отослано вам. Собственно говоря, мне хочется, чтобы вы помогли моей вдове и сыну вашему крестнику…

Я оставляю свою бедную девочку и вашего крестника, “Уилсон оставляет вдову, а Эдгар Эванс-тоже вдову в очень бедственном положении. Сделайте все возможное для признания их прав. Прощайте…

Умирая, прошу вас, дорогой мой друг, быть добрым к моей жене и ребенку. Окажите мальчику помощь в жизни, если государство не захочет этого сделать…”

А вот-последняя запись в дневнике, сделанная рудой умирающего капитана Скотта:

“Ради бога, не оставьте наших близких…”

Капитан Скотт был предоставлен самому себе. Англия, во славу которой он совершал свои научные подвиги, мало интересовалась своим отважным исследователем. И так понятна боязнь Скотта, что после его смерти близкие люди будут брошены на произвол судьбы…

Это чувство одиночества, чувство отрешенности от общества, от своего государства преследовало всех полярных исследователей прошлого.

Советским людям - ученым, исследователям - такие чувства незнакомы. Отважная экспедиция седовцев прекрасно знала, что за каждым их шагом следит весь народ, правительство и товарищ Сталин. Иосиф Виссарионович всегда интересовался, как протекает жизнь на дрейфующем корабле, расспрашивал о научных работах седовцев, подбадривал их, вдохновлял на самоотверженный труд.