Что же Серов хотел? Вот его мысли (цитата из дневника):

«Итак, у меня имя. Футбол — это была предыстория. Теперь-то я могу развернуться. Я молод и энергичен. (А чудно быть начальником! Все молодые секретарши краснеют, когда чувствуют мой взгляд.) Если так все пойдет дальше, то в тридцать лет (а то и раньше) быть мне на министерской должности. (Держись, Соколова! Я, пожалуй, при встрече тебя и не узнаю!) У нас большинство министров уже немолодые люди. А я молодой и красивый, насмешливый и… беспощадный. Да. Я никому спуску не дам.

Все у меня закрутятся.

Ладно мечтать! Сначала справься с этой работой. Здесь нужна перестройка, нужны реформы. Действуй, Игорь, смело!

Ты перевернешь все вверх дном, вытрясешь душу из бюрократов. Кстати, это тебя и выдвинет! Скажут, пришел молодой Серов и сразу все сломал, все переделал. Пожалуй, вскоре я приглашу к себе Маркелова. Он подождет полчаса в приемной. Потом я его приму. Мягко, дружески сделаю выговор за плохую игру сборной (у меня тогда уже будет новая, более высокая должность), а потом приглашу к себе в помощники. «Нам, Леонид Павлович, нужны толковые, умные люди…»

Итак, желание у Серова было.

Кажется, все в порядке. За исключением мелочей.

Серов

не умел:

советоваться,

выслушивать противоположные мнения,

говорить вежливо (а не орать, когда не в духе),

требовать (а не мямлить),

убеждать,

настаивать,

доводить до конца,

понимать настроение людей,

разбираться в мелочах (из которых складывается основное),

учиться,

признавать свои ошибки,

уважать подчиненных,

говорить «наше учреждение», а не «мое учреждение»,

сдерживать свои порывы (а не показывать язык остолбеневшему заму),

не трепаться по телефону о своих интимных делах в чьем-либо присутствии,

здороваться первым,

забывать на работе приятельские отношения,

предлагать стул посетителям,

приезжать вовремя на службу,

работать.

ГЛАВА XII

ФИНИШ

(Дневник Серова[5])

«Я открыл тетрадь, взял ручку и успел вовремя себя остановить. О чем же вы хотите писать, Игорь Владимирович? Опять о себе?

Сто тысяч оборотов вокруг себя! Вы нескромный человек, Игорь Владимирович! И ваш дневник об этом говорит. Можно подумать, что его писал неотразимый Дон-Жуан с подпольной кличкой Игорь Серов. Можно подумать, в вас влюблялись пачками.

Были ли на самом деле случаи, о которых вы рассказываете?

Да, именно так. Но раз, два, три — и обчелся. Ну, а кроме них? Бесспорно, были, но хороших девушек вам больше не попадалось, а если они и попадались, то вы быстро расходились.

Странные пошли девушки, не правда ли, Игорь Владимирович? Каждая хочет, чтобы вы ее полюбили, да еще оказались обязательно сильным человеком, да предложили ей руку и сердце. Вот тогда… Ну где вам взять время играть в любовь, Игорь Владимирович?

Ну, а те, что «кроме них»?

Они были разные, но их объединяли три качества:

а) глупость (образованная или необразованная — безразлично. Образованная глупость, пожалуй, хуже);

б) непоколебимая вера в свою привлекательность и пикантность (как правило, без достаточных к тому оснований);

в) тщеславие (или иностранец, или хоть какая-нибудь знаменитость).

Потом, правда, многие объяснялись в любви. Но это, простите, или привычка, или наглость.

И ведь все они не стоят одного взгляда Лены Соколовой! Во всяком случае, для вас.

Единственное, чем вы можете гордиться, — ее визитом. Причем сначала звонил Миша (ты же узнал его голос!) и спрашивал кинотеатр. Значит, Соколова не была уверена, что застанет вас дома. Значит, за вами, Игорь Владимирович, долго охотились.

Ну вот и все. А в дневнике столько намеков!

Нескромный вы человек, Игорь Владимирович!

А в это же время перелистайте первые страницы. Стоит удивиться тому, что вы ничего или почти ничего не пишете о своих действительно феноменальных успехах. Кстати, помните, какое мнение поначалу сложилось о вас в команде? «Скромный парень».

Значит, вы были другим. И, значит, обстоятельства развили те отрицательные черты, которые были только заложены в вашем характере и, возможно, никогда бы не проявились.

А обстоятельства поистине странные.

Каждый день вы на улицах замечаете одиноких молодых людей, нервно шагающих, подпрыгивающих, размахивающих руками в такт своим мыслям. Они что-то тихо говорят сами себе, смущаются, когда чувствуют чей-то пристальный взгляд, или иронически, надменно наблюдают за окружающими.

И ведь в каждом из них вы узнаете Игоря Серова.

Да, Игорь, у вас сложились странные обстоятельства.

Тысячи ваших сверстников мечтают быть на вашем месте. Они хотят, чтобы у них была такая же исключительная судьба, такая же невероятная, прямо фантастическая карьера.

Возможно, многие думают, что, будь они на месте Игоря Серова, они бы не бросили футбол и вообще вели бы себя по-иному, умнее.

Сомневаюсь, сеньоры. Пускай опять это звучит нескромно, но я очень упорный. Если меня помнят мои университетские преподаватели, они подтвердят. Дай бог вам такое упорство! И тем не менее, я выдержал только два с половиной года. Я в общем-то не закрутился. И сейчас я все-таки в двадцать два года руководящий работник.

Но чего они мне стоили, эти годы? Это знает лишь мой дневник. Я раньше почти не вел дневника. Но я же один. Я человек, у которого невероятное количество знакомых и так называемых друзей, но я не имею ни одного товарища, с которым я мог быть до конца откровенным. Это страшно тяжело.

Мой товарищ — мой дневник.

И еще одна мысль (будь уж, Серов, до конца искренним) заставляет меня довольно подробно вести записи.

Кто-нибудь когда-нибудь должен узнать правду об Игоре Серове. Обо мне должны знать, иначе не стоит жить.

Возможно, дневник попадет в руки какому-нибудь щелкоперу, который лихо станцует на мне румбу под морально-этические мелодии. Но, во-первых, я надеюсь, что это произойдет через много лет. А во-вторых, дневник все-таки скажет сам за себя.

…Прочел только что написанное. Ну и развел же философию! Может, хватит, Игорь Владимирович?»

* * *

«Вести из Мельбурна. Наши выиграли у югославов. Слава богу! Хвалят Маркелова, Маслова, Брюнетова. Это, наверно, правильно. Но можно подумать, что взошла новая звезда — Валька Гусев! Младенцы идут в гору, конец света!»

* * *

«Ему пятьдесят девять лет, мне — двадцать два. Он толстый, говорит басом (мне бы такой голос), лысый. Говорят, что в молодости, когда он стал лысеть, ему посоветовали стричься наголо. Он упорно стригся наголо. И настал день, когда волосы вообще перестали расти. Он и сам не помнит, какая у него была шевелюра. Но его лысина выглядит очень солидно. По сравнению с ней моя модная короткая прическа крайне легкомысленна.

А как он умеет говорить по телефону: «Вас слушают…», «Ваши доводы удивительно легковесны…», «Милочка, соедините меня с самим…», «У нас сложилось такое мнение…» Человек, которого «он слушает», должен дрожать и благоговеть! Когда он проходит в кабинет, посетители в приемной почтительно поднимаются. А когда я прохожу, я чувствую, что меня хотят схватить за… «Куда без очереди, постреленок?» Как он уверенно сидит в кресле!! Я, например, все время ерзаю.

Посетитель входит и, глядя на этот деловой монумент, на важную лысину, не решается сразу потревожить ее. Лысина его ослепляет, а громовой голос «вас слушают» чуть не лишает дара речи.

— Товарищ начальник, — начинает робко посетитель, и вдруг лысина меркнет: ведь начальник-то я!»

* * *
вернуться

5

 Примечание автора. Далее дневники Серова публикуются со значительными купюрами. Пришлось выбросить все многочисленные описания различных «веселых» приключений, попоек, дебошей, критику ресторанных меню и т.п. и т.д. Автор оставил лишь те записи, где Серов подымается над собой, пытаясь осмыслить происходящее.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: