– Все, товарищ старший сержант, хватит, – сказал Малютов, беря последнюю охапку.

Проследовав за ним, я помог накрыть ветками часть кузова, и направился к дереву, поправляя на ходу гимнастерку. Летный комбинезон я скинул еще когда одевался после осмотра ранения, убрав его в кабину ЛаГГа, вместе с парашютом. Очки я положил в сидор.

– Давайте поснедаем, товарищ старший сержант, – позвал меня Малютов к импровизированному столу, где на куске старого брезента была разложена еда. Банка тушенки, галеты, хлеб, нарезанное сало, лук, чеснок, и пяток яиц.

– Иду, – ответил я направляясь к столу, доставая на ходу из‑за голенища сапога, ложку.

Мы уже почти закончили, как в сгущающейся темноте послышались чьи‑то голоса.

– Слышите, товарищ старший сержант?

– Да, слышу. Из леса идут, – ответил я, заметив как Малютов, подтягивает к себе карабин.

– Пойду схожу узнаю кто это, а вы пока товарищ ефрейтор охраняйте технику.

– Хорошо, товарищ старший сержант.

Вскочив на ноги, я достал из кобуры маузер, и приведя его к бою направился на звуки голосов, но быстро вернувшись подхватил недоеденный кусок хлеба с салом поспешил узнать кто это, жуя на ходу.

Осторожно выйдя на дорогу, я присмотрелся. Вышедшая из‑за туч луна, осветила серебристым светом лесную дорогу и шедших по ней людей.

«Раз… два… пятеро! А что это они тащат в руках квадратное? Ящики с боеприпасами?»

В это время до меня долетело отчетливое:

– …рил я тебе давай в селе заночуем. Так нет, давайте дальше пройдем, – говорил один.

– Сева, ты красный командир. Привыкай к суровой мужской службе, поспишь и на земле, – ответил другой звонкий голос.

– На земле? Уж лучше на сеновале как в прошлый раз. А к службе я и потом могу привыкнуть.

– Да хватит вам. Давайте искать место где заночуем, а то и так дотянулись, – сказал другой, в котором отчетливо прослушивались командные нотки.

Кто это, понять было несложно. Выпускники училища, следующие согласно направлениям в свои части. Но вот каких родов войск, я никак рассмотреть не мог. То, что они были в пилотках, я рассмотрел отчетливо, как и чемоданы в руках, а вот род войск? К сожалению петлиц, рассмотреть с тридцати метров я не смог. В это время они остановились, закрутив головами.

– Салом пахнет.

– Ага, с чесночком, – откликнулся другой, и отчетливо забурчал животом.

Я торопливо дожевал бутерброд, и крикнул, когда проглотил его:

– Стой, кто идет?

– Свои. Советские летчики! – крикнул в ответ тот самый, что говорил с командными нотками.

– Летчики? О, даже как? Сержанты?

– Да, сержанты, – подтвердил тот же голос.

«Уже хорошо, я тут самый старший по званию!» – подумал я, и вышел на дорогу, подходя к ним.

Сейчас, насколько я знал, училища выпускали не лейтенантов, что было совершенно правильно по моему мнению, а сержантов.

– Старший сержант Суворов, семнадцатый бап. Представьтесь.

– Выпускник Батайской военной авиационной школы сержант Морюхов, следую в часть согласно направлению.

– Выпускник Батай…

Сержанты Морюхов, Горкин, Валиков, Булочкин и Лапоть, шли в Минск, в штаб ВВС фронта, где должны были получить распределение в части. Вернее они ехали, но поезд попал вчера под бомбежку, и пять друзей отправились пешком.

– В Минск? Да его немцы не сегодня‑завтра возьмут. Они почти закончили окружение, – сказал я, когда услышал куда они направляются.

– Может успеем? – спросил Валиков.

– Куда, в мышеловку? Ладно, завтра решите. Пойдем, у нас тут техника, там переночуете с нами. Кстати я про вашу школу что‑то запамятовал, вас на чем учили летать?

– И‑16, и на И‑153, товарищ старший сержант.

– Истребители значит, – пробормотал я.

– А вы товарищ старший сержант на чем летаете? На СБ или ТБ, спросил Морюхов первым следовавший за мной.

– Не угадал. Я истребитель, сопровождаю бомбардировщики. Осуществляю прикрытие. Да вот, во время перебазирования полка, нарвался на «юнкерсы» и сбил два, да бронебойную пулю в мотор словил, теперь технику эвакуирую. Малютов, свои! – крикнул я ефрейтору, заметив, что показалась темная масса машины.

– Ух ты. Двоих? А что у вас за самолет? – продолжил задавать вопросы Морюхов.

– На ЛаГГе летаю, это все?

Ну да, как же, все. Вон как окружили меня. Как я и опасался, они засыпали меня вопросами.

– Ладно, садитесь, расскажу. Ефрейтор, еще есть что поесть? А то тут товарищи летчики голодные.

– Есть, последнее, но им хватит. Сейчас я организую.

Пока сержанты торопливо поглощали последние запасы ефрейтора, начал рассказывать свои повествования, с того момента как на своем У‑2 вылетел утром двадцать второго июня на поиски севшего на вынужденную самолета капитана Ильина. Держался я строго выверенной с Никифоровым версии, так что старался не говорить лишнего. Но вот про Брестскую крепость рассказал, как мол встретил израненного красноармейца который шел из крепости за помощью и на последнем дыхании рассказал как дерутся там защитники. Это произвело впечатление, и немалое. Кстати, несмотря на то, что я доложил Павлову о крепости, никаких действий от него так и не дождался. По крайней мере, я о них ничего не слышал.

– …ну вот меня и подловили на уходе. Удар, и винт замер, пришлось планировать и садиться на вынужденную, – закончил я рассказ.

– Да, у нас все смотрели как вы сбивали этих гадов. А один представляете падал прямо на машину нашего дивизиона. А она полная снарядов была. Мишка, водитель, на подножке стоял, смотрел за боем, а как увидел что самолет на него падает, так в кусты сиганул, что мы его только через полчаса нашли, он километра два отмахать успел, – влез в мой рассказ ефрейтор.

– А «юнкерс» что, в машину попал? – спросил Горкин.

– Да не, мимо пролетел, в лес упал, там и взорвался, – отмахнулся ефрейтор.

– Ладно, давайте распределять дежурство. Значит так, часы у кого‑нибудь есть? Нету? Тогда воспользуемся моими. Первым Горкин. Охранять: машина, самолет, шесть человек. Время дежурства два часа. Подъем в шесть утра. Выполнять.

Распределив сержантов на пять смен, я спокойно лег спать. Ни себя, ни ефрейтора, в дежурство я не включил, пусть молодежь подежурит.

– Дежурный. Обеспечить соблюдение светомаскировки и тишины на охраняемом вами объекте, – приказал я сонным голосом. Бормотание со стороны сержантов, обсуждаемых мой последний бой, а вернее представляя себя на моем месте, сразу утихло.

– Товарищ старший сержант, шесть утра, – разбудил меня утром сержант Булочкин.

Зевнув, я приподнялся на руках, и отлипнув от ранца парашюта, который обнимал всю ночь, огляделся:

– Подъем!

Сев на парашют, я намотал портянки и одел сапоги. После чего встав и вбив ноги до конца, направился к кабине грузовика, где слышался могучий храп.

– Просыпайся ефрейтор. Подъем, – сказал я ему хлопнув по плечу.

Громко всхрапнув, он стал вытирать глаза, после чего выглянул из машины.

– Что уже утро, товарищ старший сержант?

– Утро‑утро, – подтвердил я рассматривая лесную дорогу, а вернее ширину.

– Малютов. У тебя точно инструментов нет?

– Ну что‑то есть, но так… Мало, – смущенно сказал ефрейтор.

– Доставай, плоскости снимать надо, не проедем мы тут, узко.

– Сейчас достану, – кивнул он и стал копаться в инструментальном ящике.

– Так сержанты, сейчас крылья снимать будем, поможете. А то у нас сил не хватит.

– Поможем, товарищ старший сержант, – ответил за всех Морюхов.

Пока ефрейтор собирал инструменты и складывал их на брезент, сержанты обступили ЛаГГ и стали обсуждать его, восхищаясь красотой истребителя. Я же подхватил парашют и комбинезон на котором спал, убрал их в кабину истребителя, после чего направился к инструментам, что достал Малютов.

– Вот это пойдет, остальное не нужно. Эй, молодежь. Начинаем, – окликнул я сержантов, пока Малюта убирал лишние инструменты. У этого куркуля было все что нужно.

Сержанты подошли, и с интересом уставились на мой орден, сверкающий на груди.