Жила-была мадам Пиар на свете.
Но беден был ее репертуар. Кошмар!
Стишки фальшивые, писклявенький фальцетик,
Мордашка-рожица, в мозгах – туман, а между ног – пожар.
У мужа своего, мосье Пиара,
Она была в фаворе и чести,
Поскольку восхваляла до угара
Его талант и прочие способности.
Он был смышлен в знакомствах и обедах.
Как крот прорыл в искусстве много нор.
На презентациях, тусовках и банкетах
Вокруг него всегда бурлился разговор.
Торгуя ширпотребовским товаром,
Он имидж приобрел. Он был эстет.
Ну, правда, путал Ришелье и Ренуара,
Зато всегда ходил в кордебалет.
Мадам Пиар его с мольбою попросила:
«Ах, котик, сделай что-нибудь такое, чтобы я
Проснулась утром супер-знаменитой,
Чтоб лопнули от зависти друзья!»
Он ей мозги заумностью не парил,
Трудился долго, день и ночь подряд.
И так ее он крепко пропиарил,
Что родился десяток пиарят.
Семейка тут же славою покрылась.
В газетах бум. И телеинтервью —
Дорога к славе. Тут же закружилась
Вся мошкара в округе, мать твою!
Супруги обскакали пол Европы.
Сгребли рекламы жирненький навар.
Пиарили детей, квартиру, сиськи, ж@пы…
И даже свой похмельный перегар.
Вот выросли пиарчики-детишки,
Размножились (такой у них был дар),
И вся страна сняла с себя трусишки,
Попсе гнусавой внемля и Пиар.
2007
Косит косая косою своей
Женщин, мужчин, стариков и детей.
Черное небо без звезд и без дна.
Стелится саван. Там бездна одна.
Неба бездонного синяя синь,
Ты после смерти меня не покинь!
Зов бесконечный, непонятый миг…
Жизнь моя странная, что я достиг?
Рухнули в пропасть мои достиженья,
Мысли, надежды, успехи, свершенья.
Косит косая косою своей
Страшную жатву средь мертвых полей.
1990
Решил я стать поэтом. Что же проще?
Ведь это ж не кайлом махать и не пахать.
Скрипи пером, ставь буковки и точки…
Приятнее работы не сыскать!
А рифмовать – любой дурак сумеет.
Вот слово «мир». Ставь рядом с ним «эфир».
Спина от словословья не вспотеет.
Ух! Стану я известным, как кумир!
Ну, что ж, вперед! С чего начать, однако?
Какое слово первым бы сказать?
Чтоб даже замороженный заплакал!
И чтоб аллергик перестал чихать!
А, вот! «Скажи-ка, дядя, ведь не даром…».
Нет, не пойдет. Известен сей предмет.
Сюжетец предложу я самый новый:
Про деву кроткую и роз ее букет.
Нет, лучше так начать: «свеча горела…».
Какие, право, дивные слова!
Ах, тварь! – Мне на нос муха села
И мысль куда-то сразу уплыла.
«Мой дядя самых честных правил…».
Про дядю вновь! Вот черт его дери!
Кажись, чего-то он себя заставил?
Пошли от «дяди» только пузыри.
Ура! Нашел! «Крестьянин, торжествуя…».
Да что же это снова за напасть!
Намеки я такие не рифмую,
Рискуя тут у дам впросак попасть.
Еще попытка. Вот шедевр покруче:
«Тебя я обожаю и люблю»…
Поэзия! За что меня ты мучишь?!
Ох, задолбал проклятый «де-жа-вю»!
2001
При слове «секс» всяк навостряет уши
И замирает, чуть едва дыша.
Нас не волнуют струн чужие души,
А тело – жаждет, млея и спеша.
К нам слово «секс» вползло змеей коварной
Из дальних стран, где все вокруг – товар,
Где слюни похоти и вежливости сальной —
Успеха и удачи гонорар.
Теперь у нас купить – что хочешь можно:
Девчонок, женщин, телок, баб и жен.
Кто слово «секс» впустил в страну неосторожно,
Пусть будет сам же СПИДом поражен!
Одно лишь слово – все разворотило,
Одно лишь слово – замертвило нас.
Одно лишь слово – все разъединило.
Одно лишь слово – будет судный час.
Мне это слово бритвой режет горло.
Пусть сердце кровью истекает вновь,
Но никогда мне это слово не заменит
Простого слова русского «любовь».
2007