Истребитель освободил полосу. К нему тотчас же подъехал тягач. Самолет отбуксировали в зону осмотра. Летчики и техники окружили его. Жеребов вылез из кабины и стащил шлемофон, подставляя ветру открытое смуглое лицо. Отошел в сторону покурить. Все вопросительно смотрели на него, а он молчал. Летчики предельно скупы на разговоры о трудностях полета. Для них полеты — это обычная рядовая работа, наподобие той, которую выполняют водители наземного транспорта.

Подошел взволнованный старший инженер полка. Пожал руку замполиту, спросил, что случилось. Он постоянно твердил своей «пастве» — инженерам спецслужб, техникам, механикам, что современная авиационная техника сама по себе не выходит из строя. Если на самолете что-то произошло, — значит, виноват тот, кто его обслуживает. Ему не хотелось, чтобы это подтвердилось.

— Заклинило, — ответил Жеребов.

Через пять минут инженер рассказывал командиру полка о причине неисправности. Оказалось, менаду тягами сектора газа и стоп-крана попала заглушка воздушного шланга от противоперегрузочного костюма. Она была вся исковеркана и помята.

Капитан Щербина вставил заглушку между тягами и попытался вместе с другим техником самолета сорвать сектор газа. Но безуспешно.

Турбай некоторое время наблюдал за их стараниями, потом перевел взгляд на Жеребова. На широком львином лице полковника было изумление.

— Ну и ну! — командиру полка, да и всем столпившимся у самолета, трудно было поверить, что этот поджарый и, казалось бы, не отличавшийся большой физической силой летчик с длинными руками, вылезающими из рукавов кожаной куртки, смог сделать в воздухе то, что сейчас не могут сделать на земле двое сильных мужчин. На Жеребова, посасывавшего из кулака папиросу, смотрели с почтением.

— Ты сумасшедший, Николай Павлович, — сказал командир полка Жеребову с укором. — Разве можно этак рисковать?

— Риск входит в наши обязанности, — ответил замполит, гася папиросу о подошву ботинка, — это железно. — Его бодрый, уверенный и несколько озорной голос подействовал на командира. Лицо Турбая уже не казалось таким строгим, как минуту назад.

— Не забывай: ты ко всему прочему еще и заместитель по политической части, воспитатель, — сказал Турбай вполголоса.

— Вот я и воспитываю… — обезоруживающе улыбнулся майор.

Командир полка тряхнул головой: дескать, что с тобой разговаривать, и протянул летчику руку.

— Ладно, поздравляю с приземлением.

Уходя со стоянки, полковник хмуро посмотрел на техника и попросил тщательным образом разобраться в причинах, из-за которых чуть было не произошла авария.

Секретарь комсомольской организации полка, встав на колодку от самолета, уже прилаживал к стене теплушки листок-молнию. Ветер мешал, норовя вырвать его из рук. Стахов взялся помогать.

— Ну как, адъютант, неплохо сработано? — спросил комсорг, кивая на боевой листок, в котором рассказывалось о героическом поступке майора Жеребова. Ему явно доставляло удовольствие говорить об этом. Стахов пожал плечами:

— Повезло человеку!

На мальчишеском лице секретаря появилось недовольное выражение.

— Ну это вы бросьте, старший лейтенант. Завидуете. Если уж говорить начистоту, то Стахов действительно завидовал Жеребову, но не потому, что о майоре написали в боевом листке, назвав его поступок самоотверженным, а потому, что этому летчику представился случай проявить свои способности, сноровку, умение, смелость. Как бы хотелось старшему лейтенанту оказаться в подобной ситуации! Как бы хотелось действовать так же уверенно и четко, без промедлений. Ведь это как раз то, что нужно человеку, который готовит себя к космическим полетам.

— Я бы, между прочим, рассказал обо всем по-деловому, — сказал Стахов после некоторого раздумья, как бы давая задний ход. — Вскрыл суть поступка майора Жеребова, чтобы другие, оказавшись на его месте, действовали таким же порядком. А так — одни бесполезные восторги.

Секретарь несколько мгновений переваривал сказанное летчиком, трогал рукою задорно торчащий нос, маленький подбородок, словно проверял, все ли на месте. А потом случилось совсем непредвиденное. Он подошел к молнии и снял ее со степы.

— Вы живете вместе с Жеребовым. Вот и подумайте, как нам рассказать о нем. — При этих словах он подал Стахову свернутый в трубочку плакат-молнию: — Может, возьмете у майора интервью. А что? Это прозвучит!

— Не имела баба хлопот, да купила порося, — сказал Юрий с мрачной улыбкой.

— И правильно сделала, что купила, иначе померла бы с голоду, — строго сказал комсорг. — Так что есть с кого брать пример. И старшину Тузова в это дело нужно втянуть. Пусть сделает фотографию Жеребова.

Во второй половине ночи на КП поступила телеграмма о приближающейся снежной буре. Буря уже захватила аэродром соседей (он не принимал самолеты) и теперь неумолимо шла сюда.

Летчикам велели вернуться на свою точку.

В теплушку пришел майор Жеребов, стряхнул с шапки снег и пригласил всех подойти к окну.

— Вот какое дело, многоуважаемые соколы, — сказал он сокрушенно, — погода повернулась к нам другим боком. Посмотрите, как крутит. Метеостанция обещает такую заварушку надолго. А мы не можем допустить, чтобы наш аэродром засыпало снегом. Надо помочь аэродромно-технической роте.

— Раз надо — значит надо, — с готовностью отозвались летчики. — Что делать-то?

— Пересесть с перехватчиков на «ла-пятые». Понятно?

Ну кто же этого не понимал! В летном училище курсантам частенько приходилось «летать на ла-пятых», то есть чистить снег обычными лопатами.

— Материальная часть готова к боевому вылету? — спросил Стахов.

— Готова, — улыбнулся стоявший за спиной Жеребова командир аэродромно-технической роты. Он был доволен, что так быстро уладился разговор с летчиками.

Еще вчера стояла тихая морозная погода, и вся его рота, призванная содержать в постоянной готовности аэродром, занималась, как говорят в обслуживающих подразделениях, малыми работами, то есть приводила в порядок и ремонтировала разные машины и инвентарь. А сегодня к вечеру температура вдруг повысилась, и вот, пожалуйста, повалил снег. Теперь было не до малых работ и не до распорядка дня.

Летчики собирались на аэродром. Майор Жеребов вводил их в курс дела:

— Мы бросили несколько спецмашин для уборки снега. Вскоре подойдет трактор. Так что вооружим техникой.

Тут же он соединился по телефону со столовой и приказал приготовить на три часа ночи дополнительный ужин летчикам.

Потом позвонил жене. Прикрывая трубку ладонью, майор мягко сказал:

— Сегодня, Дуся, совсем не жди. Загорать буду. До утра. Поцелуй сына.

Видно, не случайно говорили про замполита, что он не знает, какие у сына глаза, хотя ребенку уже больше года. Уходит на службу — сын спит, приходит — тоже спит.

В небо, до облаков забитое мельтешившими снежинками, взлетела ракета — конец полетам. Через полчаса истребители были на стоянках тщательно запеленаты в материю от носа до хвоста, словно мумии. И только возле дежурного домика, как всегда, стояли раскрытыми истребители с ракетами под плоскостями. Самолеты могли в любую минуту вырулить на старт и взмыть в небо. Готовность не снимается даже во время снежной пурги.

На полосе безостановочно тарахтели, ползая по бетонным плитам, снегоочистительные машины, с рулежных дорожек снег соскребали солдаты ручными волокушами, сделанными из старых элеронов и посадочных щитков от списанных в утиль самолетов. На расчистку были брошены все.

Стахова и Мешкова послали на подмогу трактористам и водителям спецмашин, поручили им перетаскивать с места на место ограничительные знаки, фонари и проводку. Работа оказалась несложной, но зевать нельзя. Иначе нож бульдозера мог порвать резиновые кабели, идущие от фонаря к фонарю.

Снег был влажный, липкий, он таял на воротниках, а вода стекала за шиворот. Стахов то и дело чертыхался. Мешков работал молча, выбирая для себя самые заснеженные участки.