Престарелый маг облизал тонкие синие губы, снова хватаясь за сердце.

— Но каким образом я смогу найти его и воскресить?

— Для начала тебе придется похитить его.

— Что, похитить? — выпучил от изумления глаза Миндос Омтол. — В своем ли ты уме, демон?

— Иначе я не смогу выполнить твоего приказания. Итак, бог Ксинкур принадлежит королеве Кора Кандаре. Он закрыт в ее верхних покоях, в тайной комнате, куда не допускаются даже те, кто пользуется безусловным доверием королевы. Кстати, покои королевы находятся в самой высокой башне города Кора.

— Возможно ли похитить бога с помощью моего чародейства?

— Даже не пробуй, если тебе дорога жизнь! Королева Кандара лишь наполовину человек, в ее жилах течет также и кровь демона. Все твои заклинания перед теми, которыми владеет она — не более чем жалкий лепет слабоумного младенца. Нет, маг, для того, чтобы заполучить бога Ксинкура, тебе следует избрать другой способ.

— Но какой же?

— Похитить бога под силу только демону. Не спеши радоваться, здесь имеется одно непременное условие. Демон сможет это сделать лишь в том случае, если похитит его для себя. Не знаю, как ты мог бы решить эту задачу. Думаю, ты зря теряешь со мной время. Хотя есть один способ…

— Способ? Какой же? — выкрикнул Миндос Омтол, ощущая предательскую дрожь в своем голосе.

— Тебе определенно везет, смертный. В твоем мире я ощущаю, как соединяются сверхъестественные силы, изменяя узор на ковре судьбы. Человек с большим мечом широким шагом движется сквозь туманы Призрачных Земель…

— Человек? Какая мне может быть польза от него? — скривился маг, как будто к нему в рот попало что-то горькое.

— Мудрый не станет презирать то, цену чему он еще не узнал, — изрек демон, сверкая глазами, похожими на два светящихся рубина. — Послушай же, что только что стало ведомо мне. В городе, именуемом Ургал, живет один очень старый демон, настолько старый, что, наверно, мог бы застать прадеда твоего прадеда. Его силы и могущество уже клонятся к закату, но он сможет похитить бога Ксикстура. Как я уже сказал, не для тебя, а для себя самого.

— Я понял! — воскликнул Миндос Омтол, хлопая в сухонькие старческие ладошки. — Тот демон похитит его у королевы, а у демона похитишь ты. Неплохо придумано.

Раздался смех будто оживший мертвец стучал своими высохшими костями.

— Отнять что-то у демона? Ты полагаешь, что подобное кому-то может быть под силу? К тому же я никогда не оскверню себя таким поступком, достойным разве что последней кладбищенской крысы.

— Но что же тогда делать? — взвыл колдун подобно неприкаянной душе самоубийцы. — Мои люди способны украсть только у человека. Даже все золото мира не заставит их похитить Ксикстура у твоего демона. Да они бы и не смогли…

— Они — да, — произнес демон с довольным смехом. — А вот тот человек, которого я своим внутренним взором вижу, идущего через туман… У него на боку волшебный меч. Этот человек — единственный, кто может быть тебе полезен, маг.

Не слушая своего ужасного собеседника, маг повернулся к большому хрустальному шару, благоразумно не покидая пределов начертанной кровью пентаграммы. Коварный демон мог бы воспользоваться тем, что договор между ними не заключен окончательно и напасть на него. Дрожащими высохшими руками Миндос Отон начертил в воздухе над шаром магические символы, из пересохшего от волнения рта вылетели древние ужасные заклинания.

Шар засветился, а затем в нем появился молодой мужчина, по размерам более похожий на великана, чем на обычного человека. Даже самые крупные каменные глыбы казались рядом с ним обычными кучками камней, недостойными даже беглого взгляда. Мощный торс его облегала ослепительно сверкающая на солнце кольчуга, бедра были прикрыты чем-то вроде короткой кожаной юбки. Светлые волосы до плеч развевались под ветром подобно львиной гриве. На боку у таинственного воина чуть покачивался большой старинный меч, в навершии рукояти которого сверкал красный драгоценный камень, по цвету и яркости не уступающий глазам демона.

— Ты говорил об этом человеке?

— Да, маг, второго такого нет ни в этом мире, ни в соседних. Если бы я не был совершенно уверен, что подобное невозможно, я сказал бы, что он находится под защитой самого Афгоркона. По сравнению с его потусторонней мудростью и познаниями все жалкие попытки Байториона выглядят как щенячье тявканье по сравнению с волчьим воем.

При звуках этого ужасного наводящего трепет имени Миндос Омтол содрогнулся всем телом и начертил в воздухе перед собой оберегающий знак.

— Но если его защищает Афгоркон, — произнес он наконец хриплым шепотом, — то как я по-твоему могу его подчинить своей воле?

— Иногда случается, что и боги спят… Впрочем, не удивлюсь, если ты все же не осмелишься.

— Кто не осмелится, я?! — взвизгнул Миндос Омтол, от злости подпрыгивая на месте. — Выбирай выражения, демон! Даже если бы это дело было опасней в бессчетное количество раз, меня бы это все равно не остановило! Ради того, чтобы снова стать молодым, я готов преодолеть любые препятствия. Говори же скорее, что мне следует предпринять.

Глубоко вздохнув, отчего в башне погасла половина свечей, демон принялся рассказывать тихим голосом, скрипучим, будто ворота, ведущие в преисподнюю.

Кутар сам не мог бы сказать, сколько времени он шагает сквозь белый туман, окутывающий Призрачные Земли. По обе стороны от него неясно вырисовывались серые каменные глыбы, из которых, согласно преданию, был когда-то построен великолепный и славный город Дру, уже многие сотни лет покинутый людьми. Но затерянный город мало интересовал воина из варварских земель. Пустой желудок настоятельно требовал, чтобы его наполнили доброй пищей.

Варвар не знал, почему, следуя внезапно возникшему безрассудному желанию, он вдруг устремился в эти таинственные пустынные земли, населенные лишь демонами и гулами, которые способны объесть у человека все мясо с костей раньше, чем тот успеет это заметить. Скорее всего он хотел найти место, где его не будут донимать мысли о Рыжей Лори — ведьме, которая, благодаря его усилиям и варварской хитрости, сейчас пребывала в гробнице Каликалида, за тяжелой каменной дверью, щели вокруг которой были тщательно заделаны расплавленным серебром. Казалось бы, ведьма ему больше не страшна, но тем не менее Кутар время от времени ощущал какое-то смутное беспокойство.

Может быть, потому, что он обманул ее, когда она сочла, что может в какой-то мере доверять ему. Но, так или иначе, с тех пор Рыжая Лори замолчала. Он не видел ее гневный лик и не слышал изощренной брани в свой адрес ни в кружках эля, осушенных им в тавернах Балтогара и Ромма, ни на пути к высоким горам, известным как Крыша Мира, ни даже в пламени костров, разводимых им ночью на своих одиноких биваках. К этому он уже привык с тех пор как королева Комморала Эльфа, пленив Рыжую Лори, посадила ее в серебряную клетку и повесила ее у себя в зале аудиенций. Но подобное молчание было совершенно не в обычае неистовой ведьмы, не упускающей малейшей возможности отравить жизнь тому, кто был причастен к ее нынешнему унизительному положению.

Но именно Кутар снова освободил ее из тесной клетки. Правда, целью было спасение Малхи, дочери старого Пэш Маха. После, вероятно, уже считая Кутара своим союзником, она поехала с ним в Мемфор, где в гробнице Каликалида надеялась провести обряд, который помог бы ей вернуть утраченную магическую силу.

Кутар не мог поверить, что ведьма оставила его в покое, и в любой момент ожидал какой-нибудь каверзы. С другой стороны — он уже почти скучал по этой дикой рыжеволосой бестии. В то же время он бы не колеблясь пустил в ход свой магический меч Ледогнь, с рукояти которого он не спускал руку во время всего пути по Призрачным Землям.

— Это вовсе не в ее характере, — проворчал он своему коню, когда-то подаренному королевой Эльфой и приобретенному ею у мага Казазеля для своего супруга. — Она должна клясть меня на все корки, а вместо этого хранит молчание. Как ты считаешь, какое зло она может затевать?