О Великой монгольской империи XIII–XIV веков и ее Великом создателе Чингисхане написано столько научных монографий и статей, художественных романов и повестей, отснято столько документальных и художественных фильмов, что одному человеку для того, чтобы переработать и осмыслить все эти горы информации, наверное, понадобилось бы столько же лет, сколько существовала сама эта империя. И, в принципе, кажется, что уже сказано все, что можно было сказать и о самом Чингисхане, и о созданном его гением и волей Монгольском государстве, по своим территориальным масштабам и историческим последствиям не имевшем ничего равного в евразийской истории. И даже маятник исторического познания и оценки этого исторического феномена прошел свою амплитуду: от полного негатива в XIX — первой половине XX веков до апологетики на рубеже XX и XXI столетий. Апофеозом динамики общественного мнения относительно роли Чингисхана в мировой истории, наверное, явилось признание его одним из величайших исторических деятелей II тысячелетия и возведение ему грандиозного памятника в Китае.

Но вот в чем состоит «парадокс» научного познания? Прежде всего, в том, что его горизонты не имеют пределов. История как объект познания неисчерпаема. Человечество, чем дольше оно пребывает на этой Земле, тем больше интересуется своим прошлым. Последнее, слава богу, не «парадокс», а непреложный закон бытия. И это составляет основное условие существования исторической науки как части духовного и интеллектуального пространства человеческого бытия, а ученых-историков — как создателей и наполнителей этого пространства. Правда, с сожалением следует отметить, что современная историческая наука пребывает в состоянии некоего забвения основных постулатов своего предназначения и статуса перед лицом общества. А они, эти постулаты, были в свое время выработаны и сформулированы великими представителями российской научной элиты. И гласят они следующее:

Д. Писарев

К. Тимирязев

Что бы ни говорили и ни писали сейчас о советской исторической науке, но она стояла лицом к широкому читателю. Обращаясь к интересующей нас теме — истории монгольских завоеваний и Монгольской империи, мы не можем не вспомнить научно-популярные книги чл. — корр. АН СССР В. Т. Пашуто и В. Каргалова, посвященные монгольскому нашествию на Русь. Да, это были «идеологически выдержанные» для своего времени работы, но они, написанные академическими учеными, но ясным, доступным языком, насыщенные богатым иллюстративным и картографическим материалом, формировали у читающей публики устойчивое мнение о монгольском нашествии, «татаро-монгольском иге», Золотой орде как об историческом зле и вселенском бедствии для Руси. И в этом они своей цели достигали. Апофеозом «классически-негативной» оценки роли и места монгольского нашествия в истории России и всей Восточной Европы явился нашумевший в свое время роман-эссе писателя В. Чивилихина «Память».

В «перестроечное и постперестроечное» время выдающийся российский историк А. Н. Гумилев получил возможность (и блестяще ее реализовал) качнуть маятник общественного мнения в противоположную сторону, опубликовав серию ярких (во многом также эссеистических) книг, посвященных исторической реабилитации и монгольского нашествия, и Золотой орды. Книги знаменитого автора, изданные колоссальными тиражами, вполне доступны, увлекательны по своему содержанию и языку изложения, но… столь же субъективны, как и книги советских авторов, посвященные золотоордынскому периоду в истории России (правда, с «обратным знаком»).

Эстафету восстановления исторической справедливости относительно Великой Монгольской империи и Золотой орды сейчас несут татарские историки. Но, опять-таки, осуществляют они это на уровне малотиражных академических изданий, практически недоступных для массового читателя.

Однако известно, что «сон разума порождает чудовищ». И они появляются в виде издаваемых чудовищными тиражами псевдоисторических опусов квазиисториков Носовского и Фоменко, в том числе посвященных и истории Золотой орды.

В условиях недостаточного информационно-образовательного поля в области истории общество «рождает собственных Платонов» — историков не по формальным признакам, не по академическим чинам и званиям, а по внутренней потребности и призванию, может быть и не всегда реализованному. Автор предлагаемой книги «Субэдэй. Всадник, покорявший вселенную» — один из них.

Я не ставлю своей целью излагать здесь биографию В. А. Злыгостева, скажу только, что в его жизни было довольно тесное соприкосновение с историей, уже — с археологией. Это ли повлияло на формирование отношения автора к исторической науке или сыграли свою роль еще какие-то факторы, судить не берусь. Но когда после многих лет отсутствия контактов В. А. Злыгостев появился в моей жизни, держа в руках довольно объемную рукопись своей книги, первая моя реакция была — удивление. Затем — некий внутренний скепсис (слишком много сейчас развелось графоманов от истории), но, но мере ознакомления с содержанием рукописи, скепсис уступил место вначале вновь удивлению, а затем (не побоюсь этого эпитета) — восхищению. Восхищению несколькими обстоятельствами, характеризующими автора. Во-первых, его умением, в уже, казалось бы, донельзя «заезженной» теме найти очень мало проработанный историками-профессионалами, но очень важный, с точки зрения понимания величия деяний Чингисхана и глобального характера созданной им империи, аспект — личность Субэдэя (одного из «четырех железных псов Чингисхана») и его роль в создании Великой Монгольской империи. Во-вторых, способностью автора (редкой для историков-дилетантов) проработать (причем критически) практически весь корпус имеющихся источников и огромное количество литературы по данной теме (сопровождающий текст книги справочный аппарат — тому наглядное свидетельство). В-третьих, также не очень часто встречающейся (даже среди историков-профессионалов) способностью к систематизации и логическому осмыслению информации, извлеченной из источников. И наконец, способностью ярким, образным языком изложить свое видение и главного героя исследования, и того исторического пространства, на фоне и в контексте которого жил и действовал Субэдэй-баатур.

Что прежде всего обращает на себя внимание при чтении книги? Автор знает и любит (не идеализирует!) своего героя. Восхищается им (иногда — чрезмерно). Очень четко представляет себе ту историческую ситуацию, в которой (и благодаря которой) расцвел полководческий и дипломатический гении Субэдэя. Умело и органично вписывает его личность в то историческое пространство, которое характеризовало евразийскую историю в конце XII — начале XIII веков (для этого нужно было «перелопатить» огромное количество источников и научной литературы, что В. А. Злыгостевым и было сделано). Язык автора? Книга научно-популярная, хотя и написанная в лучших академических традициях — с большим справочно-библиографическим аппаратом, сопровождающим буквально каждую страницу текста. Поэтому, несмотря на некоторые стилевые «фривольности», она читается легко, и течение мыслей автора вполне понятно, а главное — логично.