И еще один очень важный факт, который вытекает уже не из Ясы, а из Билика (поучения Чингисхана). Известно, что монголы баловались хмельным, и не то чтобы простые воины, но и сотники, и темники, да что там говорить, принцы крови и великие ханы напивались до белой горячки. Однако, думаю, что Субэдэй-багатур не совершил бы столько блистательных побед, если бы пил сверх меры, да и прожил он по меркам даже нынешнего века достаточно. Меру в питье он знал, и однозначно, что Субэдэй соблюдал один из Биликов Чингисхана: «В вине и водке нет пользы для ума и доблестей, нет также добрых качеств; они располагают к дурным делам, убийствам и распрям; они лишают человека вещей, которые он имеет, и доблести, которой он обладает. И становятся постыдны путь и дела его… Военачальник, жадный до хмельного зелья, не может держать в порядке дела тысячи, сотни и десятка, не может довести эти дела до конца» [14, с. 482]. Все эти поучения Субэдэй знал, потому и прожил долго, потому-то и выиграл десятки сражений, потому-то и не разорял сдавшиеся без единого выстрела города. Но тогда, на Великом Курултае 1206 года, они веселились — эти «медноголовые псы», готовые ринуться куда и на кого угодно по воле своего господина. Джэбэ и Субэдэю Чингисхан персонально повелел еще формировать свои тысячи из людей, пригнанных из похода и править ими, ибо право это «они (Субэдэй и Джэбэ. — В. 3.) стяжали своими собственными трудами» 122, § 221]. Это прямо указывает на намерение Чингисхана продолжить формирование самой боеспособной единицы средневековья — тумена.

Шел 1206 год. Евразия не ведала еще о том, что века XIII, XIV, XV да и XVI будут эпохой владычества монголов и тюрок, союз которых перевернет все понятия «цивилизованных» европейцев о том, кто или что является центром вселенной. И какой-нибудь австрийский барон, вскарабкавшись однажды на смотровую площадку своего донжона, в ужасе вдруг увидит, что поля, леса, луга и весь окружающий его мирок, который он до сих пор считал своим, наводнен тысячами всадников на низеньких лохматых лошадках, всадников, которые сметали одно царство за другим, одну империю за другой и вот добрались до этого самого барона, которому и не остается ничего, кроме как нарушить Билик Чингисхана о вреде пьянства…

Центральным событием в истории Монголии, вне всякого сомнения, является Великий Курултай 1206 года, возвестивший миру о появлении новой степной державы. Но нельзя забывать о том, что годом раньше был совершен «…первый поход монголов против настоящего развитого государства… в страну тангутов» [6, с. 2791. И хотя этот поход, по сути, был набегом, он представлял из себя первую экспансионистскую акцию монголов. Елюй Ахай, который руководил нападением, «…захватил людей с их верблюдами и вернулся обратно» [12, с. 146]. Кроме того, была разграблена пара небольших городов. В это же время Субэдэй-багатур, ринувшись в погоню за меркитами, достаточно глубоко проник в район Дешт-и-Кипчак, осуществляя тем самым стратегическую разведку для будущих вторжений, которые Чингисхан, несомненно, планировал. Начиналась новая эпоха — эпоха завоеваний. Выдающийся русский ученый Г. В. Вернадский дал наиболее точное определение этому событию, подчеркивая значение монгольской экспансии в XIII веке. «Монгольская экспансия… была одним из важных и судьбоносных взрывов в истории человечества, которые время от времени меняют судьбы мира. По масштабам своего влияния на всемирную историю она может быть соотнесена с варварскими нашествиями V века, которые опрокинули Римскую империю, положив конец древнему миру, а также с триумфальным маршем ислама в VII столетии… Монголы прошли путем скифов, сарматов, гуннов, им предшествовали… печенеги и половцы», но, «принимая во внимание масштабность территории, завоеванной монголами, мы можем сказать, что монгольская фаза кочевнической экспансии составила кульминацию этих натисков» [24, с. 9–12].

Тем временем Чингисхан и не думал давать соседям никакой мирной передышки. В 1206 году состоялся «…карательный поход на найман…» [12, с. 147]. 1207 год «…вторично ходили… походом на Си Ся, овладели городом Орохай» [12, с. 147]. В том же году киргизы, приняв монгольских послов, добровольно перешли на сторону Чингисхана. А старший сын Великого каана Джучи в 1207 году совершил первый «самостоятельный» поход против «лесных народов». Военное предприятие, возглавляемое Джучи, можно назвать вполне удачным, были заняты огромные терри тории в районе верхнего Енисея, к северо-западу от Иртыша и Байкала. «Сокровенное сказание» дает длинный список племен, покоренных сыном Чингисхана, упоминается в этом списке и племя бажигидов (башкиров) [14, с. 190, 326]. Но в данном случае речь не идет о «покорении» — скорее всего, передовые отряды монголов повстречались с каким-то башкирским родом, откочевавшим на восток гораздо дальше, чем обычно.

О том, что в походе против «лесных народов» Субэдэй принимал участие, «Сокровенное сказание» не упоминает, но надо полагать, что без него эта кампания не обошлась хотя бы по той причине, что чуть более года назад он уже побывал на крайнем востоке Дешт-и-Кипчак и кому, как не ему, было сопровождать царевича. Тем более что в «Юань Ши», во 2-й биографии (цзюань 122) [12, с. 242], отмечены его заслуги в покорении земель к северу от «главного юрта» — «родовых земель Чингисхана» [12, с. 290]. Кроме всего, а это не подлежит сомнению, Субэдэй активно «разбирался» с лесными племенами не только к западу и северо-западу от оз. Байкал, но и к востоку и северо-востоку от него, в землях, именуемых у «мусульманских авторов вроде „стран Мрака“» [12, с. 290]. А кому, как не урянхаю, для которого тайга была родным домом, надлежало отвечать за покорение «лесных народов»?

В результате всех этих «мероприятий» у Чингисхана появились новые даньщики и еще один источник людских резервов для будущей войны, например, с Империей Цзинь, план которой он вынашивал, «…однако не осмелился двинуться необдуманно» [12, с. 147].

В 1208 году Гохтоа-беки и Кучулук вновь кочевали вместе. Знамена этих вождей развевались над Тарбагатайским хребтом, напоминая Владыке монголов, что меркито-найманы еще не сломлены, и хотя им было не привыкать бегать от грозных полководцев Чингиса, они опять размахивали мечами. Но в этот раз все было гораздо серьезнее. Чингисхан в 1208 году двинул против них, видимо, сразу два войска «…под началом своих лучших воевод Джэбэ и Субедея» [7, с. 169]. Им были поставлены две задачи: Джебе — уничтожить Кучулука, Субэдэю — покончить с Тохтоа-беки. Кучулук и Тохтоа-беки разделились, «… царевич Кучлук со своими соплеменниками ушел в Семиречье, был там ласково принят гурханом Чжулуху» [2, с. 187] и таким образом ускользнул на время от Джэбэ. А вот Тохтоа-беки с сыновьями и всем войском кинулись удирать от Субэдэя на север, рассчитывая, что и на этот раз все обойдется. Не обошлось. Вождь ойратов Хотуга-беки и его люди послужили проводниками монголам. «В 1208 голу… Субэтэй настиг и вынудил к битве найманов и меркитов в долине Иртыша у впадения в него Бухтармы. Вождь меркитов Токта пал в бою, его дети бежали к кыпчакам (в северный Казахстан)…» [2, с. 187]. «Не имея времени и возможности унести его тело с поля боя, сыновья „из уважения“ отрезали ему голову, чтобы забрать с собой и воздать последние почести» [3, с. 128]. Итак, главная задача — покончить с Тохтоа-беки — была выполнена, его сыновья Куду, Гал и Чилаун, как и Кучулук, на какое-то время исчезли, но наверняка знали, что покоя им не будет. А нужен ли был им покой?