15 сентября 1810 года по запыленной дороге, ведущей из города Керетаро в селение Долорес, мчался всадник. Это был капитан королевских войск Игнасио Альенде. Час тому назад он узнал, что испанские власти напали на след заговорщиков, готовившихся провозгласить независимость Мексики, и отдали приказ об их аресте. Теперь Альенде, активный участник тайной патриотической организации, спешил с этой тревожной вестью к своему другу и единомышленнику Мигелю Идальго-и-Костилья, приходскому священнику в Долорес.

Альенде прибыл в Долорес поздно ночью. Почти одновременно с ним прискакал туда и другой участник заговора, капитан Альдама. В доме у Идальго патриоты — их собралось одиннадцать человек — держали совет.

— Хотя наше выступление было намечено на декабрь, — сказал Идальго, — раскрытие испанцами наших планов заставляет нас взяться за оружие немедленно. В противном случае нас всех переловят, и мы погибнем в застенках инквизиции, а с нами погибнет и святое дело независимости. Призовем же народ к восстанию против испанских угнетателей, он нас поддержит…

Под утро 16 сентября тревожно загудел церковный колокол в Долорес. Оповещенные патриотами жители селения и индейцы-пеоны окрестных асьенд быстро заполнили площадь перед церквушкой.

— Друзья мои и соотечественники! — сказал им Идальго. — Для нас нет больше ни короля, ни податей. Эта позорная дань, которая подобает лишь рабам, выплачивалась нами в течение трех веков и была символом тирании и порабощения. Настало время освобождения, пробил час нашей свободы. Согласны ли вы попытаться вернуть себе земли, украденные триста лет назад у наших предков ненавистными испанцами?

Толпа зашумела, закричала:

— Согласны! Долой дурное правительство! Смерть гачупинам![1]

— Да здравствует Мексика! Независимость или смерть! К оружию! — закончил свою краткую речь Идальго.

В тот же день 600 повстанцев, вооруженных большими ножами — мачете, пиками и дубинами, двинулись на юг и заняли городок Сан-Мигель-Эль-Гранде. Оттуда они направились к крупному провинциальному центру Селае, из которого в панике бежали местный испанский гарнизон и власти.

Клич, раздавшийся в Долорес, мощным эхом отозвался по всей стране. К повстанцам стали стекаться крестьяне — индейцы, горняки и ремесленники. Силы патриотов росли не по дням, а по часам. В конце сентября войско Идальго насчитывало уже 20 тысяч человек. Вскоре оно освободило города Гуанахуато и Вальядолид, где к повстанцам присоединился местный гарнизон. Месяц спустя Идальго уже во главе 80-тысячной армии подошел к столице вице-королевства Новой Испании — Мехико. К тому времени Идальго был провозглашен генералиссимусом повстанческой армии, а Альенде был назначен генерал-капитаном — командующим.

На подступах к столице колониальные власти сосредоточили крупные военные силы. Идальго не смог преодолеть их сопротивления и вынужден был повернуть обратно на северо-запад.

В течение последующих месяцев патриоты продолжали с переменным успехом сражаться с испанскими властями. Им удалось освободить несколько крупных провинциальных центров, поднять на борьбу широкие крестьянские массы. Идальго отменил рабство, распорядился возвратить индейским общинам захваченные у них помещиками земли. И все же Идальго потерпел поражение. Против него объединились испанские власти, церковники, богатые негоцианты, креолы — обладатели огромных асьенд. Все они боялись потерять с победой патриотов свою власть, земли и привилегии.

Католическая церковь, верный пособник колонизаторов, владела в Мексике почти третью всех обрабатываемых земель. Большинство церковников составляли испанцы, меньшинство — креолы, уроженцы колоний испанского происхождения. Среди последних были широко распространены патриотические настроения. Многие из священников-креолов находились под влиянием освободительных идей французской революции 1789 года, с увлечением читали энциклопедистов, с надеждой взирали на молодую, соседствующую с Мексикой республику — Соединенные Штаты, победа которых в войне за независимость служила им вдохновляющим примером. Именно из этой среды вышел священник Мигель Идальго, за действиями которого давно уже следила колониальная инквизиция. Инквизиторы обвиняли Идальго в том, что он превратил свой приход в Долорес в «маленькую Францию» — рассадник «подрывных» идей французской революции. Этот скромный и мужественный человек был отлучен от церкви. Священники — сторонники испанцев ежедневно предавали его с амвонов анафеме, угрожая верующим за поддержку патриотов всеми муками ада.

Но не угрозы церковников и даже не мощь испанцев, располагавших в Мексике крупными военными силами и поддержкой богатых креолов, были причиной поражения патриотов, а их неорганизованность, недостаток военного опыта, отсутствие четкой политической программы. Первые же поражения породили уныние и растерянность в рядах повстанцев, началось дезертирство, появились предатели. Один из них, полковник Элисондо, переметнулся на сторону врага и 21 марта 1811 года захватил в плен Идальго и его ближайших сподвижников. Испанцы расстреляли руководителей восстания — Идальго, Альенде, Альдаму и Хименеса, а затем отрубили им головы и выставили их в железных клетках для устрашения народа в городе Гуанахуато.

После гибели вождей повстанческая армия распалась на небольшие партизанские отряды, продолжавшие сражаться с испанцами.

Приблизительно такая же картина наблюдалась и в других испанских колониях Америки, где в 1810 году местное население, воспользовавшись оккупацией Испании французами и пленением испанской королевской семьи Наполеоном, поднялось на борьбу с колонизаторами. Так же как и в Мексике, после начального успеха патриоты, за исключением Буэнос-Айреса, повсеместно терпели поражения. Они переходили к партизанской войне, в горниле которой рождались новые вожди, накапливался военный и политический опыт…

Было, однако, существенное отличие между движением за независимость в Мексике и в остальных испанских колониях Америки. Оно заключалось в том, что в Мексике это движение, опиравшееся на широкие крестьянские массы, носило ярко выраженный социальный характер. Особенно рельефно это проявилось в действиях Хосе-Марии Морелоса, возглавившего борьбу за независимость после гибели Идальго. Морелос тоже был приходским священником, на которого освободительные идеи французской революции оказали свое животворное влияние. Сын бедного плотника, в жилах которого текла кровь испанцев, индейцев и негров, Морелос закончил духовную семинарию, где преподавал Идальго. Убежденный республиканец, Морелос считал народ носителем суверенных прав нации. Он призывал патриотов к борьбе со знатью, с крупными чиновниками, будь то испанцы или креолы. Их имущество, по распоряжению Морелоса, подлежало немедленной конфискации. Одна его половина шла на военные нужды патриотов, а другая — распределялась среди неимущего населения. Морелос высказывался за конфискацию церковной собственности и за ликвидацию латифундий. Деятельность Морелоса обеспечила ему поддержку широких масс населения, в первую очередь крестьянства, что позволило патриотам на протяжении четырех лет успешно сражаться с испанцами.

24 ноября 1812 года войска Морелоса с боем вошли в Оахаку, столицу одноименной провинции. В Оахаке, как и повсюду в Мексике, жители разделились на два враждебных лагеря. Высшие церковные иерархи, испанские чиновники, помещики-креолы поддерживали колониальный порядок, а священники местного происхождения, ремесленники, трудовой люд мечтали о свержении испанского ига и провозглашении независимости.

Когда раздался клич в Долорес, епископ Оахаки объявил Идальго «слугой Сатаны». Вскоре в городе были схвачены посланцы патриотов Армента и Лопес, явившиеся с поручением генералиссимуса Америки поднять население на борьбу с испанцами. По распоряжению испанского командующего местным гарнизоном генерала Регулеса их казнили в центре города, на улице, которая была впоследствии названа их именами. С освобождением Оахаки войсками Морелоса на том же месте патриоты казнили схваченного ими генерала Регулеса.