Славомир Мрожек.

Пешком.

Перевод: Чесноков А. Н.

Действующие лица:

Отец.

Сын.

Супериус.

Пани

Девица

Баба

Поручик Зелинский

Тип

Учитель

Музыкант

Декорация и реквизит соответствуют 1939 – 1945 годам. Указания “на

право”, “на лево” – с точки зрения публики.

1 АКТ.

Сцена 1.

Сцена представляет собой небосклон: горизонт и поле. Пусто, множество

артиллерийских стреляных гильз большого и малого калибра разбросаны

по всей сцене.

Отец, мужчина сорока лет, в потёртом плаще и старой шляпе, стоит на

середине сцены лицом к правой кулисе. Шляпа и пальто были когда-‐то

“выходными”, но уже давно разжалованы до повседневных. Ранец

домашней работы, серого полотна. Испачканные ботинки.

Отец.Боже мой. Где – ж это видано: ссыт и ссыт.

С правой стороны быстро выходит сын, четырнадцати лет, в темно –

синем плаще, из которого он вырос, плащ ему узок. На голове шапка, так

называемая “лыжная”. Рюкзак такой – же как у отца. Сын быстро и

стыдливо застёгивает брюки.

Отец.Это, похоже, от страха. Боишься?

Сын.Нет.

Отец.Да, хуже всего, идти по шоссе. По шоссе ходит транспорт. Бомбить

могут.

Сын.Мы должны идти по дороге?

Отец.Да нет, наоборот. Пауза.Или мины. Теперь, везде мины. Всё

заминировано.

Сын.Будем ждать ночи.

Отец.Не болтай глупости. По ночам оно ещё хуже. Бандиты.

Сын идёт на лево.

Отец.Постой, куда ты так спешишь , он идёт в правую кулису.Подожди

меня.

Отец уходит в правую кулису. Сын беспокойно оглядывается, заметил на

земле орудийную гильзу, приседает на корточки, разглядывает её. Берёт

гильзу в руки, встаёт, отходит от того места, где гильза была найдена,

останавливается, рассматривает гильзу. С правой стороны, застёгивая

штаны, возвращается Отец.

Отец.Брось его.

Сын размахнулся, чтобы выполнить повеление Отца и выбросить гильзу.

Отец.Нет, не бросай! Может он неразорвавшийся!

Сын.И что мне делать…

Отец.Делай что я говорю: осторожно положи. Слышишь? Хочешь, чтобы

тебе оторвало руки или ноги?

Сын осматривает гильзу с ужасом.

Отец.Положи на место.

Сын наклоняется чтобы положить гильзу на землю.

Отец.Стой, он там лежал?

Сын.Нет, там. Показывает на место, где нашёл гильзу.

Отец.Я же сказал, чтобы ты положил его туда, где взял.

Сын идёт к тому месту, которое перед тем показал, и нагнулся.

Отец.Осторожно, осторожно…

Сын кладёт гильзу на землю. Одновременно слышен далёкий взрыв

удвоенный эхом. Оба прислушиваются.

Отец.Слышал?

Сын.Слышал, папа.

Отец.Чёрт. Пауза.Ну и что ты скажешь?

Сын.Стреляют.

Отец.Чёрт. Надо было дома сидеть.

Сын.Это наши стреляют или нет?

Отец.Наши. Пауза.Или нет. Пауза.Ну пойдём.

Идут на лево. Вой снарядов, во время которого нарастает отдалённая

канонада, время необходимое для удаления артиллерийских гильз со сцены.

Сцена 2.

Артиллерийские гильзы исчезли со сцены. С правой стороны выходит

Супериус и Пани. Супериус – лет пятидесяти с небольшим. Высокий,

представительный с незаурядными чертами лица. Глаза “гипнотические”.

На нём бобровая шуба с воротником, барсолино. На одной ноге

элегантный жёлтый ботинок, зашнурованный аж до колена (в таких

ботах европейцы отправлялись в Африку или принимали участие в

автомобильных гонках в двадцатых годах этого столетия), другая нога

обёрнута в грубую тряпку. Супериус опирается на плечо Пани. Пани –

женщина маленькая и ниже Супериуса, между тридцатью и сорока. В

пальто с пушистой, рыжей лисой вокруг шеи. Резиновые боты, или так

называемые "ботики". Кроме того, что она поддерживает Супериуса, она

несёт большой чемодан и портфель (несессер) с туалетными

принадлежностями. Двойная роль – медсестры и носильщика –

превышает её силы, но всё таки она их исполняет.

Пани.Уже не далеко.

Супериус. Липнет к своей спутнице и тем самым затрудняет движение.

Куда? Пауза.Куда не далеко, собственно? Разве можем мы это знать?

Пани.Может отдохнём?

Супериус.Это предложение или предположение?

Пани ставит чемодан на землю.

Пани.Садись.

Супериус садится на чемодан.

Пани.Болит?

Супериус вытянул перед собой ногу замотанную тряпкой и осматривает

её с отвращением.

Супериус.Сколько может весить этот гниющий хлам?

Пани.Не обращай внимание.

Супериус.Это просто мысль такая, сколько весит человеческая нога? Сама по

себе, отдельно. Пять, шесть, десять кило? Почему ты никогда этим не

интересовалась?

Пани. Устало, механически.Может что – ни будь съедим?

Супериус.Я тоже этим никогда не интересовался. Теперь жалею. А ведь

имел возможность, столько их было, лежали везде в окопах, руки, головы,

ноги – отдельно. Можно было собирать конечности и взвешивать. Я, как

офицер имел право… А может и обязан был. Почему тогда этого не сделал…

Видно был молодым, ветер в голове гулял… Жар, да?

Пани.Нет.

Супериус. с раздражением ипохондрика.Как это, хм, нет, ты разве знаешь,

как я себя чувствую? Наверное всё таки температура.

Пани.Ну, может небольшая.

Супериус.Нет не небольшая. Я думаю очень большая. Превосходная,

необыкновенная горячка. Ренессанс. Ранний, ренессанс.

Пани.Да, огромная ренессансная горячка.

Супериус.Думаешь, что я сумасшедший?

Слышен взрыв и эхо.

Пани.Может лучше пойдём.

Супериус.Быть или не быть?

Слышен ещё один взрыв.

Пани.Идём.

Супериус.Идём. На раз, Пани помогает ему встать. Слышен третий

взрыв. Пани поднимает чемодан. Идут на лево.

Супериус.Десять кило не меньше.

Затемнение. Вой сирены объявляющей тревогу.

Сцена 3.

На середине сцены, между аръером и зрителями, сидит фигура с бритой

головой – как рекрут или арестант – в военной шинели без знаков

различия, буробежевой, пыльной и поношенной. Воротник шинели поднят.

С правой стороны входят Отец и Сын.

Отец.А я ему говорю: да ты будешь делать всё что я скажу, да ты не знаешь с

кем связался, да ты знаешь кто я.

Сын.А он?

Отец.Начал у меня прощение просить, а я нет. Говорю ему: а ну покажи свои

документы. Без документов не буду с тобой разговаривать. Давай документ!

Я ополченец. Ну! Отец распалился и жестикулирует. Заметил сидящего и

остановился.

Сын. Понизив голос.Кто это?

Отец.Тихо, чего орёшь.

Сын. Ещё тише.Что он там делает?

Отец.Чёрт его знает.

Сын.Он вооружён?

Отец.Может быть.

Сын.Русский?

Отец.Не известно.