— Знаю, — посетовала Люси, — но это же не решение!

Жан-Марк саркастически улыбнулся и закурил сигарету, щелкнув позолоченной зажигалкой; ему, очевидно, доставляло большое удовольствие ею пользоваться. Это был подарок той самой Валерии де Шарнере, которую Франсуаза видела лишь один раз случайно на улице, и та оставила у нее впечатление ужасной маленькой снобки. «Мне нужно будет поговорить с ним о ней! Узнать, что у них за отношения. Надеюсь, он не собирается…»

— Хорошо, — сказал Ив, — вот мое мнение. Поскольку нужно выбирать, я считаю, дружок, что мы, ты и я, должны присутствовать на гражданской церемонии, а потом дома устроим роскошную пирушку только для семьи и свидетелей.

— Тогда я не увижу мою девочку в подвенечном платье! — заскулила Люси.

— Мама, я не буду венчаться в белом, — твердо сказала Франсуаза.

— Не в белом? Почему?

Франсуазу словно током ударило. Она почувствовала на себе взгляд братьев.

— Потому что я терпеть не могу этого маскарада.

Последовало молчание. Она задыхалась. «Пусть думают что хотят! Мне плевать!»

— Но тогда как же ты будешь одета, дорогая? — спросила Люси с плохо скрываемым смущением.

Ее молчание длилось целую вечность.

— В бледно-голубом костюме, — сказала Франсуаза. — Я уже выбрала модель. Я тебе покажу. Мы наметили гражданскую церемонию на субботу, а венчание на понедельник…

— Суббота — это замечательно! — воскликнул Ив. — Я как раз в этот день не работаю. И в том, что касается пирушки, положитесь на меня! Думаю, у твоего будущего мужа хороший аппетит…

— Ты хочешь, чтобы она это уже знала, бедняжка? — спросила Люси, улыбаясь.

— О! О таких вещах женщины быстро догадываются. В любом случае твой Александр выглядит очень мило!

«Мило — не то слово», — подумала Франсуаза. Она поняла, что после такого комплимента, хочешь не хочешь, а надо что-то сказать в ответ.

— Он тоже сказал про вас, что вы очень милы, — пролепетала она.

— Значит, решено, — заключил Ив Мерсье. — В субботу гражданское бракосочетание, а потом собираемся в Севре… Кто будет свидетелями в мэрии?

— Дидье Коплен у меня и какой-то коллега из Института восточных языков у Александра.

— Очень мило!

Все было «мило»!

С болью в сердце Франсуаза представляла себе этот обед, который будет, без сомнения, слишком шумным, слишком обильным, со множеством разнообразных вин, с подвыпившим Ивом Мерсье, нервозной Люси и иронично-ледяным Александром, за всем наблюдающим и молча все критикующим. Но сделать по-другому возможности не было. В целом достигнутый компромисс был даже проявлением мудрости. Франсуаза поблагодарила мать и обещала после религиозной церемонии заехать показаться ей в подвенечном наряде перед ланчем, который состоится на рю Бонапарт.

— Много будет приглашенных на этом ланче? — вздохнув, спросила Люси.

— Нет, мама. Самое большее человек тридцать. Только самые близкие.

— Самые близкие! И без меня!

Она снова принималась за свое! Франсуаза постаралась сдержаться:

— Ну, мама!

— Знаю, знаю, ладно…

Появление Анжелики, которую няня привела с прогулки, оживило обстановку. Пока Франсуаза и Люси хлопотали вокруг ребенка, Жан-Марк объявил:

— Половина шестого! Мне пора мчаться.

— Мне тоже, — подхватил Даниэль.

Он придвинулся поближе к брату и уцепился за него с таким бодрым и сияющим видом, словно успел на ходу вскочить на подножку поезда. Оба явно плохо переносили эти воскресные визиты к матери. Год от года она становилась для них все отдаленней, все обременительней. Франсуаза сожалела об этом, но не могла обвинить их в неблагодарности. Она с завистью посмотрела, как они удалились.

На улице Даниэль и Жан-Марк, не сговариваясь, направились к Севрскому мосту. Они шли быстро, размахивая руками, довольные тем, что могут наконец размять ноги после этого семейного чая.

— Что ты думаешь о свадьбе Франсуазы? — спросил Даниэль.

— Ничего, — ответил Жан-Марк.

— Как ты осторожен! Лично я считаю забавной идею выйти замуж за своего преподавателя! Теперь ведь и дома, и за столом, и в постели она будет как на занятиях!

Жан-Марк пожал плечами: шутки у Даниэля, определенно, несли печать тяжеловесности. Заметив на лице у брата презрительное выражение, Даниэль поправился:

— Заметь, что в постели никогда не знаешь, как все повернется!

Он попытался представить сестру в объятиях этого самого Александра, ничего не увидел и отступил. Да и вообще, это его не касалось. У него было достаточно забот с Даниэлой.

— Ты на метро? — спросил он.

— Да, — ответил Жан-Марк.

— Я тоже.

Снова воцарилось молчание. Жан-Марк догадался, что брат хочет с ним о чем-то серьезно поговорить, как мужчина с мужчиной, но не знает, с чего начать. В любой другой момент он помог бы Даниэлю разговориться. Но сейчас у него не было ни времени, ни желания его слушать. Как всегда, когда он ехал к Валерии, он испытывал настоятельную потребность замкнуться в себе, чтобы подготовиться к встрече. Ему словно нужно было призвать свой дух и убедить тело в полной мере вкусить радость от встречи с ней. Ничего подобного у него никогда не бывало с Кароль. Это тайное самораскручивание, когда он урезонивал себя перед их свиданиями, несколько беспокоило его. К счастью, он не собирался в этот вечер с ней спать. Предполагалось, что они пойдут на закрытый просмотр итальянского фильма в маленьком кинозале на Елисейских полях. Потом он поведет ее в китайский ресторан, недорогой и очень занятный. Возможно, они там встретятся с компанией друзей. Такие выходы были приятной стороной их отношений с Валерией. Ему льстило то, что его видят рядом с ней: красивая, прекрасно одетая, неглупая, беззаботная, светская, она всегда была готова перемыть косточки, укусить, покрасоваться. Две недели, проведенные вместе в Шантийи, прошли, на его взгляд, успешно. Собралась одна молодежь. Прогулки верхом в лесу, импровизированные выезды на охоту, игра в бридж… но были и ночи. Жан-Марк не любил о них вспоминать. Временами ему казалось, что любая девчонка возбуждала его больше Валерии. Он посмотрел на двух девушек, которые шли перед ними. Они спустились по лестнице, прошли по переходу, вошли в дверь, ведущую в метро. Он увидел их на платформе. Девушки обернулись: одна брюнетка, другая блондинка — страшноваты! С грохотом подошел поезд. Жан-Марк с Даниэлем вошли вслед за девушками в первый вагон. Те сели. Молодые люди остались стоять. Поезд двинулся с громким однообразным стуком. Даниэль дотронулся до руки брата и спросил:

— Ты где выходишь?

— Делаю пересадку на «Токадеро» и еду до «Этуаль».

— Ну, тогда я тоже.

— У тебя там дела?

— Да нет, особенно ничего.

— Тогда зачем ты туда едешь?

— Просто так, с тобой!

«Бийанкур». Вошедшие пассажиры затолкали их. Прижатый вплотную к Жан-Марку, Даниэль секунду поколебался и снова заговорил, чуть понизив голос:

— Жан-Марк, а что ты делаешь сегодня вечером?

— Я занят.

— У себя дома или нет?

— Нет.

— Тогда ты не смог бы мне одолжить свою комнату?

Жан-Марк выпрямился и с удивлением посмотрел на брата.

— Я ничего не испорчу, — быстро проговорил Даниэль.

— А зачем?

— Чтобы привести девушку.

— Девушку?

— Конечно, не парня!

— Хорошо, старик, кто она?

— Даниэла Совло.

Даниэль выдал это имя скрепя сердце. Толчок поезда отбросил его от брата. Все стекла дрожали. Секунду спустя братья снова стояли друг возле друга.

— Ты с ней спишь? — спросил Жан-Марк Даниэля.

— Нет еще. Но мне кажется, что сегодня это может случиться! Ну, если одолжишь нам свою комнату!.. Она поняла, что так больше тянуться не может, без главного. Я уже не выдерживаю. Мне хочется все разнести. Это бесчеловечно!

Жан-Марк вынул из кармана ключ, протянул его Даниэлю и подумал с брезгливостью: «Они все растормошат, измажут. Потом нужно будет проветривать, менять простыни».

— Уходя, ключ положишь под коврик, — сказал он.