- Русланчик, сыночек. – Бледная мама, осунувшийся отчим, бабуля сидит со стаканом в руке – её отпаивали валокордином. У Оксанки руки трясутся.

Руся смотрит на родные лица. Они все тут? В груди так тепло становится, сдавливает от нежности сердце, и даже боль куда-то уходит.

Тело, похоже, пропустили через мясорубку. Болит всё. Особенно голова и правая нога. И содранные колени. И синяки на боках. И это он себя ещё в зеркале не видел. Мама всё причитает и не может успокоиться.

- Ма, тебе нельзя волноваться. Подумай о малыше. Я всё ещё надеюсь на братика, – Руслан попытался улыбнуться разбитыми губами. Кажется, уговорил.

Ему сказали, что он попал под машину. Если бы не мгновенная реакция водителя, то от Руси и места бы мокрого не осталось. Основной удар принял светофор – расплатился своей железной ногой. Сработавшая подушка безопасности уберегла шофёра с двадцатилетним стажем. Благодаря Ромео, который грел его своим телом вместе с пуховиком до приезда «Скорой», даже воспаления лёгких не случилось. Обычная простуда с присущей ей температурой.

Первым, кого увидел Руся перед собой, когда очнулся в машине скорой помощи, был Рома. Он плакал и шептал: «Прости». За что он просил прощения? Руслан тихонько сказал: «Прощаю», чтобы Ромео успокоился. Не надо так по нему убиваться. Он не собирается умирать. Ему жить охота.

В больнице пришлось расстаться со своими волосами. Его, даже не спрашивая, побрили, чтобы наложить швы. Сказали, что голова у него крепкая. Отрадно-то как! Мало того, что умная, ещё и непрошибаемая.

Каждый день приходил Ромео, подолгу сидел у кровати и кормил его мандаринами. Руся смеялся тихонько и говорил, что наестся их теперь на всю оставшуюся жизнь. Рома становился серьёзным, брал Русины руки в свои ладони и нежно целовал худенькие бледные юношеские пальцы, переходя на кисти. Руслан смущался, млея от такой невинной ласки. Несколько раз Ромео что-то порывался сказать и виновато замолкал.

Прибегала Машенька. Рассказывала про школьные новости и оставляла задания. Даже Людмила пару раз появилась.

Не пришёл только один человек, которого Руслан очень ждал. Он прислушивался к каждому шагу в коридоре в надежде услышать быструю чёткую походку, напрягал слух, жаждая уловить среди голосов, что звучали за стенкой, любимый баритон. Когда в очередной раз открывалась дверь, юноша в надежде поворачивал в её сторону голову и разочарованно для себя отмечал: «Не он». Проходили дни, а Руся с упорством маньяка томился в ожидании. «Он придёт, - убеждал он себя. – Он не может не прийти». Надежда жила и отказывалась умирать. Даже за день до выписки.

У Ромео спрашивать что-либо Русе не позволяла гордость. А сам Рома ничего не говорил о Михал Михалыче, словно берёг его от чего-то.

К Новому году Руслан уже был дома. Прыгал с костыльком по квартире и мечтал о том дне, когда снимут надоевший гипс. Волосы постепенно отрастали и вскоре Русина причёска стала напоминать Кешину. Шрамы на голове уже не пугали домашних своим жутким видом. Когда в первый раз сняли повязку, мамуля чуть не упала в обморок. «Пара швов». Ирина даже и представить себе не могла, что эти швы выглядят настолько ужасно и пугающе.

Ромео стал теперь приходить к Руслану домой и абсолютно безвозмездно помогать с уроками. Перед концом четверти квартиру Смирновых посетили все учителя и аттестовали своего ученика по предметам. Руся наивно полагал, что физику тоже желательно присутствовать при аттестации. Но нет. Юноше просто передали тесты и контрольные задания. Русик всё сделал и отдал свой труд Ромео.

Потом, ночью, юноша лежал и изучал темноту. Почему-то не плакалось, хотя очень хотелось. Слёзы спрятались в глубине, словно решили заполнить до краёв внутреннюю ёмкость, а потом запечатать её навсегда. Как же хотелось вышвырнуть накопившееся отчаянье! Чтобы не давил на него тяжкий груз несбывшихся ожиданий.

- Кеша! – позвал он того, перед кем теперь приходилось расплачиваться. – Ты говорил, что душишь к добру. И что же получается? На поле танки грохотали?

Из-под кровати вылез домовой. Отряхнулся и забрался к Русе под одеяло.

- Ну, что командир? Голова целая, нога скоро будет как новая. И бонусом к твоей стойкости - любовь.

- Какая?

- Настоящая.

Русик почесал нос.

- Ну, и где она, любовь?

- А ты присмотрись хорошенько, - подсказал Кеша и провалился сквозь матрац.

«Хоть бы присоветовал, в какую сторону смотреть», - тихонечко вздохнул Руся.

Новый год нагрянул душистой ёлкой. Дмитрий осчастливил Русю персональной, установив лесную красавицу прямо в его комнате. Оксанка проявила дизайнерскую сноровку и оформила колючие ветки по последнему писку моды – шары и блестящие банты. Так уж праздник к Руслану пришёл готовеньким и тёпленьким. Смирновы традиционно накрыли стол, дождались боя курантов и выпили по бокалу шипучего шампанского. Каждый загадал своё желание. Руся мысленно пожелал всем здоровья.

Новогодние каникулы тянулись долго. На улицу Руслан ещё не выходил и стучал осточертевшим гипсом, шатаясь от нечего делать по квартире. От компьютера Руся окончательно отвык и коротал время, заучивая новые немецкие слова. Наконец, недели через две после праздника произошло знаменательное событие – гипс сняли. Руся ржал и прикалывался над Оксанкой, предлагая ей поискать там бриллианты.

Нога, как и обещал Кеша, действительно была как новенькая. До того новенькая, что пришлось её разрабатывать, делать гимнастику, превращая в прежнюю, старенькую.

Сидеть в закрытом пространстве не было уже никаких сил, и Руся с согласия врача, опираясь на палочку, похромал в школу.

В классе Руслана встретили очень бережно, руками не трогали, словно он был музейным экспонатом или дорогущей хрустальной вазой. Все учителя отнеслись к парню с пониманием и сначала дали ему возможность втянуться в учебный процесс.

Юноша же ждал самого важного урока, чтобы увидеть того, по кому он тосковал всю свою болезнь. Через два дня после его выхода из вынужденного отпуска последними уроками стояла пара физики.

Михал Михалыч вошёл в класс, как обычно, твёрдой походкой, отмахивая правой рукой. Руся застыл как соляной столп, впиваясь глазами в холёное лицо.

- Садитесь.

Класс загремел стульями, приводя Руслана в чувство. Он чуть замешкался, усаживаясь. Нога ещё не позволяла совершать быстрых движений.

- Это кто там долго возится?

Руся поднял свою обросшую ёжиком головушку. Сквозь светлые короткие волосы просвечивали розовые зажившие рубцы.

- Это я, Михал Михалыч.

Завуч напрягся всем телом, стушевался под огромными зелёными глазами, горящими на бледном похудевшем лице, опустил поспешно взгляд в стол и стал бесцельно перекладывать тетрадки.