Пурпурные, полупрозрачные щупальца магии протянулись от летучей мыши, хватаясь за нож, пытаясь вытащить его.

— Что это за чертовщина?

— Разведчик. Летучие мыши прячутся во время дождя. «Дохляк» подразумевает мастера-разведчика, который докладывал прямо Пауку. Ему хотелось верить, что летучая мышь их не видела, но не мог быть в этом уверен.

Сериза споткнулась. Ее ноги подогнулись, она покачнулась и наполовину упала, наполовину села в грязь.

Он присел рядом с ней.

— В чем дело?

— Точки… — прошептала она.

Уильям подхватил ее из грязи и помчался под дождем к границе, прихватив сумки по дороге.

ДАВЛЕНИЕ при переходе заставило Уильяма сжать челюсти, пронзая все его кости. Он прорывался сквозь боль, неся Серизу. У перевертышей не было магии. Они были магическими сами по себе, и хотя переход причинял боль, это не было чем-то, с чем он не мог справиться.

Он остановился с другой стороны границы, переводя дыхание. Сериза свернулась в его объятиях маленьким комочком.

О, черт возьми! Возможно, он пересек границу слишком быстро, чтобы она смогла справиться.

Уильям приподнял ее повыше, чтобы поближе взглянуть на нее.

— Поговори со мной.

Ее бескровное лицо под дождем казалось совсем белым. Он слегка встряхнул ее и заметил, как задрожали длинные темные ресницы.

— Магия исчезла, — прошептала она. У нее были красивые глаза, понял он, большие и темно-карие, и в данный момент светящиеся облегчением. — Жуки пропали. И точки тоже.

— Отлично. — Он зашагал к дому.

— Опусти меня.

Это был адский удар мечом. И к тому же хороший удар. Он умирал от желания увидеть, как она выглядит под всей этой грязью.

— Если я опущу тебя, ты упадешь, а я не хочу поднимать тебя снова после того, как ты упадешь в грязь. Я и так достаточно грязный.

— Ты громила и осел, — сказала она ему, обнажая ровные маленькие зубы.

Если у нее появилась энергия, чтобы огрызаться, то она отходила от того состояния. Хорошо.

— Ты говоришь такие милые вещи. И эти спагетти-духи, которые ты носишь, за них можно умереть. Ни один бродяга не сможет устоять.

Она зарычала. Хе-хе.

— Ты звучишь как взбешенный кролик. — Он крепче прижал ее к себе на случай, если она решит ударить его еще раз, и побежал к дому, вверх по ступенькам крыльца, к двери. Дверь выглядела хорошей и прочной.

— Стой.

Тревога в ее голосе заставила его похолодеть.

— Что?

Сериза указала грязной рукой на маленькую отметину, выжженную на дверном косяке, держась за него другой рукой для поддержки. На букву «А» с горизонтальной перекладиной, наклоненной под углом.

Ее бездонные глаза стали еще больше.

— Нам нужно уходить, — прошептала Сериза.

— Что означает эта буква?

— Альфы.

Он ждал дальнейших объяснений.

— Они не из Грани и не из Зачарованного. Они сами из Сломанного и чертовски опасны. Мы иногда видим их, но они оставляют нас в покое, если мы не трогаем их. Этот дом принадлежит им. Если мы ворвемся внутрь, и они найдут нас здесь, мы будем мертвы.

Уильям пожал плечами.

— Все будет хорошо. Дом пустует уже несколько месяцев.

— Откуда ты знаешь?

Было слишком много вещей, чем это можно было объяснить: слоем грязи, осевшим на краю двери, отсутствием человеческих запахов, запахи мелких животных, которые несколько недель, несколько дней назад пересекали то, что они теперь считали своей территорией…

— Просто знаю. Кем бы ни были эти Альфы, их здесь нет. Нам нужно остановиться в сухом месте.

Лицо Серизы напряглось.

— Послушай меня. Мы должны уходить. Это плохое…

Уильям пнул ногой дверь. Она распахнулась.

— Слишком поздно.

Она замерла в его объятиях.

Дом казался темным и пустым. Тишину не нарушил ни один сигнал тревоги. Никто не вышел, чтобы сразиться с ними.

— Черт возьми, Уильям.

Ему понравилось, как она произнесла его имя.

— Не беспокойтесь, Королева бродяг. Я позабочусь о вашей безопасности.

Она выругалась на него.

Уильям переступил порог и осторожно поставил ее на пол. Она покачнулась и ухватилась за стену.

— Куда это ты собралась?

— Проверить дом. Куда же еще? — Она оттолкнулась от стены и пошла дальше по коридору.

Уильям глубоко вздохнул. Запаховые следы были старыми, и его уши не улавливали никаких звуков. Она зря теряла время.

Кто-то с военным опытом обучил ее основам поведения на вражеской территории. После всего, через что им пришлось пройти, гражданская женщина должна была приземлиться на первую попавшуюся мягкую поверхность. Эта пошла зачищать дом. Она, наверное, выдохнется и через минуту рухнет в обморок.

Эджеры были недисциплинированным, необразованным народом. Они наполовину погрязли в дерьме и выживали на дурацкой удаче и молитве. Сериза была не такой. Он не знал ни одного Эджера, кто мог бы так разрезать тело пополам. Очень концентрированная вспышка могла бы сделать это, но он не видел предательски светящейся молнии. Кроме того, большинство Эджеров не могли вспыхивать белым, и чтобы нанести такой урон, ни о чем меньшем, чем о белой вспышки, не могло быть и речи.

Ему надо быть осторожным и нельзя недооценивать Королеву бродяг, иначе это будет стоить ему жизни.

Его уши уловили механический треск. Лампочки мигнули и загорелись желтым светом. Должно быть, она нашла генератор. Он обошел гостиную, опустив жалюзи.

Из глубины дома появилась Сериза.

— Пусто.

Он отвесил ей изысканный поклон.

— Я же тебе говорил.

— Я нашла генератор. Кроме него еще и ванну. Вода еле теплая, но чистая.

Уильяму представилось видение душа и пушистых полотенец. Он кивнул.

— Иди. Чем скорее ты примешь ванну, тем лучше для нас обоих.

Взгляд, которым она одарила его, был достаточно суровым, готовым убить. Она резко повернулась, схватила сумку и направилась в ванную. Умно. Он хотел посмотреть, что там внутри.

Уильям обыскал дом, переходя из комнаты в комнату. Это место выглядело как чей-то домик для отпуска: относительно новое и полное глупого дерьма вроде моделей лодок и морских раковин. Куча безделушек, никаких следов износа, которые обнаружились в том месте, где кто-то действительно жил. В кладовке было полно консервных банок. Еда была хорошей.

Уильям вернулся в гостиную, приглушил верхний свет, включил пару ламп поменьше, с достаточно мягким светом, и стал ждать.

Одежда на нем обвисла, прилипнув к коже. Мокрые носки натирали ноги. Уильям стянул сапоги и мокрую массу испорченных носков и согнул пальцы ног. Деревянный пол приятно холодил.

На полке стояла модель парусника. Он снял его и провел пальцами по крошечным линиям. Кораблю нужны были маленькие матросы. Дома в его коллекции была пара старых маленьких солдат Джо⁴, которые могли бы поместиться… нет, они были бы слишком большими.

И вообще, сколько времени требуется на мытье?

За его спиной распахнулась дверь.

— Готово, — объявила Сериза.

Он обернулся и замер.

Она осталась без кепки, куртки и грязных джинсов, а одела шорты и футболку оверсайз, которая при этом обтягивала ее грудь. Ее волосы, очень длинные и темные, рассыпались до талии причесанной волной. Уильям окинул взглядом ее загорелое лицо, пухлые губы, тонкий нос, большие миндалевидные глаза в обрамлении соболиных ресниц… глаза смеялись над ним, и он забыл, где находится и почему.

Ее запах донесся до него, ее собственный аромат, смешанный с ароматом мыла. От нее пахло чистотой и нежностью… как от женщины.

Его дикая сущность потеряла голову, вцепившись в его внутренности.

Хочу. Хочу женщину.

— Лорд Билл? — обратилась она к нему.

Его мысли хаотично метались туда-сюда. Хочу… такая красивая… стоящая так близко и такая красивая. Хочу женщину.

— Земля вызывает Уильяма.

Она смотрела на него своими прекрасными темными глазами. Все, что ему нужно было сделать — это прикоснуться к ней.

Нет. Неправильно.

Она не давала ему разрешения. Если он прикоснется, то возьмет ее. Брать женщин без разрешения было неправильно.

Уильям отстранился, восстанавливая контроль над собой. Дикий зверь изгибался, рычал и кричал, но он отбрасывал его, загоняя все глубже и глубже внутрь себя. Помнишь хлыст? Да, все помнили хлыст. Все помнили, как их наказывали за то, что они целовались с девушкой без разрешения. Шрамы на спине зудели, напоминая ему об этом. У людей свои правила. Он должен был следовать правилам.

Он был перевертышем. А перевертыш никогда не может быть уверен, что женщина хочет его, пока он не заплатит за нее или пока она сама не скажет об этом. Эта женщина не хотела его. Она не раздевалась, не пыталась сократить расстояние между ними, и инстинкт подсказывал ему, что он не сможет ее купить.

Она была под запретом.

— Моя очередь принимать душ, — сказал он. — Его голос прозвучал ровно. Уильям прошел мимо нее, широко распахнул дверь и заставил себя пройти в ванную, где заперся на засов.

СЕРИЗА сглотнула, прислушиваясь к звуку воды, бьющейся о кафель душевой кабины. Все ее тело гудело от напряжения, как будто она только что пережила битву за свою жизнь.

Выражение полного шока на его лице, когда он смотрел на нее в ошеломленном молчании, было бесценно. Она чуть не рассмеялась. А потом Уильям слетел с катушек. Что-то дикое смотрело на нее его глазами, что-то безумное, жестокое и полное похоти. На секунду ей показалось, что ей придется отбиваться от него, но затем все исчезло, как будто его внутренние ставни захлопнулись.

Она произвела на него впечатление. Она планировала… если он снова назовет ее Королевой бродяг, придушить его. Но она не ожидала… этого.

Она думала, что он может пялиться на нее, а может, и будет флиртовать. Но он разогнался от нуля до шестидесяти за две секунды, как говорили люди в Сломанном. Она никогда раньше не видела, чтобы мужчина так делал.

Она никогда раньше не встречала мужчину, который смотрел бы на нее так. Как будто она была неотразима.

Сериза порылась в сумке, выудила оттуда толстовку и натянула ее. Он заставил себя отступить. Очко в его пользу, но не надо искушать судьбу.