— Где ты была? — голос Василия Ефимовича стал требовательным.

Наташа, заложив руки за спину, прислонилась к стене. Смотрела безучастно на экран телевизора, по которому мелькали футболисты.

— Я спрашиваю, где ты была? — повторил, но уже громче и властней, Василий Ефимович. Сложил газету, развернулся вместе с креслом.

— Боже мой, начинается, — простонала Наташа. И, закрыв глаза, принялась втолковывать размеренным голосом: — Я была у подруги. У нее родился сын. Она это рождение отмечала. Преступление?

— Хороши подруги, — обомлела Елена Владимировна. — Детей рожают!

— Не пугайся, она замужем. Так что ребенок — не дитя греха, — явно пародируя, усмехнулась дочь и покосилась на мать. — Брак зарегистрирован. Муж — Бахтин Николай Матвеевич. Еще вопросы есть?

— Бахтин, Бахтин, — Елена Владимировна задумалась. — Был у вас в школе хулиган с такой фамилией.

— Это что, бригадир с первой шахты? — поинтересовался отец.

— Он, он, — раздраженно подтвердила Наташа. — И хулиган, и бригадир.

— Откуда у тебя такие знакомства? — прижав руки к груди, Елена Владимировна со страхом округлила глаза.

— О господи, — Наташа сложила перед лицом ладони и начала, слегка покачиваясь, объяснять: — Бахтин пригласил меня и Шахова. Мы зашли, поздравили и ушли. Что в этом плохого?

— С Шаховым? — мать насторожилась. — Так это ты для него вырядилась, как на первый бал Наташи? — улыбнулась на миг, чтобы оценили каламбур.

— Глупости! — возмутилась дочь и покраснела. — Не могу же я к незнакомым людям в гости идти одетая как архаровка.

— Ты с Шаховым поосторожней, дочка, — предупредила Елена Владимировна и погрозила бело-розовым пальцем. — Поосторожней!

— Что значит поосторожней? — вспылила девушка. — О чем ты?

— Полно тебе выдумывать! — недовольно прикрикнул Василий Ефимович на жену. Снял очки, протер их платком. — Шахов отличный парень и замечательный геолог…

— Не знаю, какой он геолог, и знать не хочу! — оборвала жена. — Но…

— Кстати, — перебила ее Наташа, насмешливо глядя на отца, — он о тебе как о геологе не такого высокого мнения.

— Вот как? — очень удивился Василий Ефимович и даже очки до носа не донес. — Почему же?

— Потому, что ты маринуешь отзыв на его диплом — это раз. Во-вторых, он знает, что ты относишься к его работе с недоверием, мягко говоря.

— Он что же, в жилетку тебе плакался? — Василий Ефимович надел очки, засунул руки в карманы куртки. Качнулся с пяток на носки. — Твой Шахов не прав. Рецензия на его диплом давно готова.

— Почему же ты ему ее не отдал? — недоуменно подняла плечи Наташа.

— Ты что, его адвокат? — Василий Ефимович с интересом смотрел на нее.

— Оставь этот тон, — потребовала Наташа и нахмурилась. — Можно мне прочитать, что ты написал в рецензии?

— Пожалуйста, — Василий Ефимович ушел в свою комнату. Пробыл там недолго. Вернулся с тоненькой пачечкой бумаги. — Это второй экземпляр, читай с карандашом. Потом скажешь свое мнение. Твои замечания могут быть любопытными. Свежий глаз молодого геолога, не погрязшего еще в специализации, так сказать. — Он почесал кончик носа. — Жаль, у меня нет работы Шахова. Впрочем, ты ведь ее просматривала?

— Да, я помню диплом Андрея, — Наташа, перелистывая отзыв, пошла к себе в комнату.

— Андрея? — переспросила Елена Владимировна. Она семенила за дочерью, неодобрительно поглядывая на листки в ее руках. — Ты что, накоротке с ним знакома?

— Ты удивительный человек, мама, — дочь обескураженно покачала головой. — Что же мне, школьного друга Андреем Михайловичем называть?

— Да, да, я понимаю, — торопливо согласилась Елена Владимировна. Она вошла вслед за Наташей в ее комнату. — Надеюсь, у него нет к тебе никаких чувств личного, как говорится, плана? — и улыбнулась лукаво.

— Никаких, — Наташа положила рецензию на стол. Расстегнула платье. — В этом я уверена и тебе гарантирую, — подошла к шкафу, выбрала халат.

— Как ты можешь быть уверена, — Елена Владимировна с удовольствием, оценивающе оглядела дочь. — Ты не дурнушка. И не дурочка.

— Я ему неинтересна, успокойся, — Наташа надела халат, туго затянула пояс. С силой захлопнула дверцу шкафа. — У Шахова есть какая-то женщина, и она ему, по-моему, дорога, — объяснила спокойным тоном.

— Вот об этом я и хотела предупредить тебя. Эту связь я и имела ввиду, — Елена Владимировна оживилась. — Пассия Шахова — жена Дмитрия Твердышева, сына Ивана Дмитриевича. Ты знаешь ее?

Наташа села к столу, пододвинула к себе отзыв отца.

— Не знаю и знать не хочу. Ни ее, ни этой истории.

— Все равно расскажут, на руднике об этом каждому известно, — Елена Владимировна уперлась ладонями в стол, склонилась над дочерью. — Она, женщина эта, учительница. Какая уж там — бог знает. Говорят, хорошая, — Елена Владимировна недоверчиво фыркнула. — Но не о том речь… Дмитрий женился на ней лет пять назад, она еще совсем девчонкой была. Ох уж эти студенческие браки! Привез он ее сюда, два года жили…

— Мама, прекрати! — Наташа умоляюще поглядела на нее.

— Ничего, ничего, ты уже взрослая и должна знать все о своем так называемом школьном друге, — красивое лицо Елены Владимировны стало решительным, и даже казалось, что круглые щеки ее отвердели. — Итак, два года они хорошо жили. Но Дмитрий — ты помнишь его? — беспутный, легкомысленный, горячий. Что-то не поделил с отцом. Самоизолировался от него, отделился. С Иваном Дмитриевичем — никаких контактов…

Наташа зажала ладонями уши, но Елена Владимировна увлеклась:

— А потом Дмитрий уехал в город. Что-то там рисует, он ведь художественное закончил. Кто-то, где-то, когда-то похвалил какие-то его работы на выставке, вот он и возомнил… Говорят, женился — не женился, сошелся, словом, с какой-то женщиной, пьет, опустился…

Наташа застонала, с ненавистью посмотрела исподлобья на мать.

— …а Шахов стал к жене Дмитрия ходить. Открыто. Никого и ничего не стесняется. Один старик Твердышев не знает об этом.

— Замолчи, перестань сейчас же! — закричала Наташа, застучала кулаками по столу. — Мне неинтересно и противно слушать!

— Ты что? Что с тобой?! — перепугалась Елена Владимировна. Хотела приласкать, погладить дочь, но та вскочила.

— Мне противна эта грязь, эти сплетни! — Наташа с отчаянием замотала головой, отчего волосы взметнулись, запутались, залепили лицо. — Все это мерзко! Отвратительно! Постыдно!.. Грязно и мерзко! Сплетни всё!

— Какие сплетни? Об этом все знают, — мать попыталась обнять дочь, но та вырвалась, отскочила к кровати.

— Потому и сплетни, что все знают! — закричала она. — Тебе-то какая охота рыться в чужом белье?

— Ну нет, разврата мы не потерпим! — Елена Владимировна вскинула голову и даже ладонь перед собой выставила, словно отгораживаясь.

— Какой разврат? Кто это мы? Какое ваше дело? — выкрикивала сорвавшимся, задыхающимся голосом Наташа. — Они же взрослые люди! И он ведь не с каждой встречной-поперечной спит, а к ней одной — к ней одной! — ходит.

— Наталья! — Елена Владимировна ошеломленно уставилась на нее. — Что ты говоришь? Что у тебя за понятия, что за выражения?

Наташа упала на кровать, истерически захохотала.

— Что с тобой? — мать гордо выпрямилась, смотрела на дочь свысока.

— Андрей сказал, — девушка дергалась от смеха, — спроси у любой бабы, она такие детали наплетет. У любой бабы!.. И вот ты… сплетница.

Елена Владимировна охнула, в ужасе зажала ладонью рот.

— Отец! Василий! — закричала, придя в себя. — Послушай свою дочь!

— Ну что вас мир не берет! — недовольно забрюзжал вдали Василий Ефимович. Вошел хмурый, раздраженный. — Что еще у вас случилось?

— У нее истерика, — Елена Владимировна возмущенно показала пальцем на дочь. — Она меня бабой, сплетницей назвала!

— Это еще что за фокусы? — Василий Ефимович строго глянул на Наташу.

Та, всхлипывая, мучительно, судорожно улыбалась, а в глазах, жалобных и жалких, уже скапливались, набухали слезы.