- Вить, ты где себе такую красоту отхватил, стервец? Тебе не по чину такие дамы!

- Ага! Молод ещё, а за такими уметь надо ухаживать! Девушка, зачем вам этот юнец? Обратите внимание на меня! Мужчина, можно сказать, в полном соку!

- И женат, к тому же! Я! Я холостой, девушка! Держите курс на меня, не ошибётесь! – выкрикнул Алексей, которого Разумовский откровенно недолюбливал и вообще не понимал, что может связывать Стёпу с этим душным типом.

Великан недоверчиво разглядывал грациозно вышедшую из машины секретаршу в мягкой кожаной курточке с мехом, теплых шортиках, не скрывающих прелести женственных форм, и каких-то невероятных высоких ботинках со множеством ремешков, подчеркивающих длину ног и хрупкость фигуры. Ослепительную, в своей ухоженной молодости, и дьявольски-трогательную в искреннем желании нравиться. Степан заметно погрустнел. Тони готов был поклясться, что великан до последнего надеялся узреть полудохлую забитую жизнью серую мышку.

- Юля, - нацепив самую убойную из своих улыбок, Разумовский поспешил к даме. – Рад Вас видеть. Отлично выглядите, - похоже, внимание любимого чудища влило изрядную дозу вдохновения в неразвитый внутренний генератор комплиментов. – Я даже боюсь представить, что будет, когда вы ещё больше похорошеете от приятного вина и свежего воздуха.

Благодаря кривизне Стёпиной вымученной улыбки, Тони и вправду искренне был рад девушке. Вот в жизни так никому не радовался, даже Деду Морозу в детстве. Познакомив даму с ассортиментом гостей, заботливо усадил её в плетеное кресло, вручил фужер и умчался за пледом.

В гостиной его прижали животом к спинке дивана громадой сильного тела, и знакомый голос промурлыкал в самое ухо:

- Перестараешься, яйца оторву… любимый мой, родной… - и рука великана наглядно продемонстрировала, как именно будет происходить вышеуказанный процесс отрывания.

Тони было замер, но, как назло, закашлялся.

- Кхм… я тебя услышал, - надсадно просипел он.

- Лучше бы ты меня ещё и понял.

Тяжесть исчезла, и Разумовский обернулся. Степан нежно ему улыбнулся и подмигнул. Блондин покладисто кивнул и умчался охмурять гостью, решив, что, если не выйдет по-научному, допечёт девушку занудной неотступностью внимания.

Как ни странно, прилагать особых усилий снова не пришлось – к прискорбию натуралов, Юлия не сводила с Тони глаз, внимая ему чаще других. Кто-то даже мстительно хрюкнул, что в лесу что-то сдохло и блондин решил сменить ориентацию. Что удивительно, прикрыл рот болтуну именно Стёпа.

Когда пришло время жарить шашлык, Разумовский отделился от компании, колдуя у стационарной жаровни под навесом. Великан помог ему перенести необходимые продукты. Это было очень кстати, потому что кастрюля с мясом оказалась неподъёмной.

- Тонь, чем тебе ещё помочь?

- Не мешать, - быстро ответил Тони, отряхивая очередной кусок от колец лука.

- И как долго мне этим заниматься? – спросил Степан, усаживаясь на лавочку у большого деревянного стола.

- Пока не устанешь, - хмыкнул блондин, не отрываясь от нанизывания мяса на шампуры.

- А куски не слишком большие?

- Нет, так сочнее. Стёп, я тебя попросить хотел… - начал Разумовский и нерешительно умолк.

- Ну? – напрягся верзила.

- В общем… ты не мог бы сегодня ночевать отдельно? Ну, сам подумай, что она может подумать.

- Я думаю, она может подумать правду. Тут и думать нечего, - процедил Стёпа.

- Блин… это же всего одна ночь, - начал раздражаться Тони, - Тебе трудно, что ли?

- Мне? – поднял на него глаза великан, - Мне легко! Нет ничего проще.

Степан резко поднялся и ушёл в сторону шумной компании.

- Блядь! – блондин нервно всплеснул руками, сбрасывая налипший лук.

Спустя несколько минут появился Пашка и присел на ту же лавочку, с которой недавно встал его отец. Кажется, даже занял на ней ту же позицию.

- Антон…

- Не называй меня так, - отрешённо пробубнил Тони.

- Ладно, ладно, Тони. А чего отец так рванул отсюда? И, кстати, что это за краля? – в голосе парня послышалось напряжение.

- Это наше с ним дело, - спокойно ответил Разумовский.

- Да? А мне вот так не кажется.

- И совершенно напрасно. Мы с твоим отцом – взрослые люди, сами разберёмся.

- Тони, - Павел принялся перебирать в руках мокрые кружочки лука, прилипшие к крышке кастрюли, составляя из них замысловатые узоры. – Это и меня касается, даже если тебе кажется по-другому. Он мой отец. И я считаю, что ему довольно досталось от жизни, чтобы ещё и капризный, взбалмошный блондинчик мотал ему нервы. Я давно смирился с тем, что мой отец голубее неба, и не собираюсь мешать вашим отношениям. Но хоть лично ты мне и нравишься, как человек, как парень моего отца ты меня не впечатляешь пока.

- Какая трагедия, - фыркнул Тони. – Главное, чтобы я твоего отца впечатлял регулярно.

- Тони, отец не такой толстокожий, как может показаться. Побереги его, пожалуйста, - играя желваками, попросил парень.

- Ну вот что, - Разумовский уперся грязными кулаками в стол и внимательно всмотрелся в лицо Паши. – Во-первых, как я уже говорил, мы разберемся сами. Твой отец не маленький мальчик и в опеке не нуждается, это его выбор. И не тебе, а что любопытно, и не мне этот выбор оспаривать. Во-вторых, я знаю Стёпу уже почти полгода и, представь себе, догадываюсь, что он ранимее и тоньше, чем можно подумать, глядя на него. Мы притираемся, это, говорят, нормальный процесс. В-третьих, меня тоже жизнь не жаловала. Ты ведь ничего обо мне не знаешь. Меня-то кто беречь станет?

- Отец тебя берёжет! Он с тебя пылинки сдувать готов. Да я от него столько внимания никогда не видел, – парень раздражённо отодвинул от себя крышку с блеклой мозаикой составленного им орнамента. – А ты его поберечь не хочешь. Жизнь тебя не жаловала, а теперь может единственный шанс на счастье просрать хочешь? Чего бы тебе не жить и не радоваться просто тому, что он такой есть и он с тобой?

Блондин, молча, кусал губы. Павел некоторое время понаблюдал за этим и, не дождавшись ответа, ушел к дому.

Поданное Разумовским дымящееся мясо приняли «на ура». Пока он носился от жаровни к столу, народ успел изрядно набраться. Юленька тоже не отставала, невольно обнадёживая Тони в соответствии с житейской мудростью «женщина не бывает недоступной, она бывает слишком трезвой». Под навес то и дело заглядывали доброхоты с алкогольными подношениями повару. Их стараниями постепенно внутри блондина замешивался ядрёный коктейль, частично обезвреженный шашлыком.

Когда последний кусок мяса был подхвачен с блюда, Разумовский ощущал уже острую потребность посидеть где-то в тишине, на более свежем воздухе, чем тот, что сгустился на просторной веранде. Стремительно темнело, и он, прихватив из кладовой фонарик, побрёл по дорожке уютного английского садика. У поворота его настигли быстрые, чуть сбивчивые шаги. Обернувшись, обнаружил, что в его сторону семенит секретарша. Румяная, с искрящимися глазами, она куталась в плед и силилась догнать беглеца. Тони решил, что это неплохой шанс и решил дождаться девушку.

- Вы замёрзнете, Юленька, - учтиво предупредил он.

- Ничего, мне не помешает немного остыть, - улыбнулась она в ответ.

Гуляли долго и молча. Оказалось, вполне комфортно молчать в её присутствии, молчание совсем не напрягало. Они даже пару раз понимающе улыбнулись друг другу. Блондин задумался о том, что, если бы он был хоть капельку натуралом или би, то вполне мог бы заинтересоваться Юлей. И даже немного пьяно пожалел, что не может ответить ей взаимностью. Где-то в процессе своих размышлений он пришел к неожиданному для себя выводу, что, собственно, ведет себя как скотина по отношению к приятному человеку. Который, к тому же, категорически не заслуживает такого. И непонятно, чем он вообще думал, когда спорил на живого человека. То есть нет, не так, ему хватало жестокости спорить на некоего гипотетического чужого человека. Но вот эта конкретная девушка уже не могла называться чужой и тем более гипотетической. Пьяный мозг Тони забуксовал, пытаясь охватить весь спектр вытекающих выводов. Жизнь его вообще не баловала явлением нечужих людей. И ещё реже встречались приятные люди. Что бы там не голосила внутренняя, обособленная от общественной, мораль, обижать таких - последнее дело. Но, если судить более или менее здраво, насколько это возможно при таком подпитии, Юлю он уже обидел, просто она об этом ещё не знает. Остаётся решить, стоит ли ставить её в известность. И хрен с ним, со спором.