И мы поехали в стриптиз–клуб.

По дороге Старк поведал мне, что вот уже пару лет как развелся и теперь чувствует себя снова молодым, счастливым и кому‑то нужным. Что мужчину делают состоявшимся не семья и дети — это женский удел, а собственные успехи. В бизнесе, творчестве, спорте или в чем‑то другом, мест для приложения сил масса! Но только не семья. Семейный человек, по мнению Старка, был обречен вести полурастительное существование — бесполезное и бестолковое.

— Слушать все эти бабские заморочки и считать тот бред, что они придумывают на пустом месте, за откровения свыше. Дом–работа–дом–работа. Как маятник в часах! Ну кому это нужно, Сардж? Разве сэр Фрэнсис Дрейк был женат, когда вел свою "Золотую антилопу" через Мировой океан? Разве мы что‑то слышали о супруге сэра Уинстона Черчилля? Разве кто‑то бы знал о жене Сталина, если бы он ее не убил? Единственное зло на этой земле — бабы! — откровенничал Старк. — Любой женатый человек, добившийся чего‑то, мог бы стать в тысячу раз успешнее, если бы не женился! Я вообще признаю только один вид брака — когда руку богатой наследницы отдают энергичному профессионалу, способному удержать на плаву семейное дело, а то и приумножить его. Поверь мне, Сардж, знаю, о чем говорю: у меня самого две дочери остались с Мэгги, удави ее дьявол!

Я просто улыбался — мне были безразличны его взгляды на эту сторону жизни.

Еще часа два мы с ним слонялись по ночным клубам — мне это было в новинку, да и занятно, а Джейсон чувствовал себя как рыба в воде. Потом, ближе к полуночи, сославшись на усталость после дороги, я уехал в свой отель, договорившись со Старком встретиться в ресторане Тутто за полчаса до полудня.

Следующий день оказался дождливым. У портье нашелся зонт для постояльцев и я, шлепая по лужам, пошел на встречу.

Теперь Чикаго не производил того впечатления, что чуть не раздавило меня прошлым вечером. Да и был он — деловой центр — не так уж и велик. Небольшой островок циклопической застройки, всего три мили на полторы, посреди полей двухэтажных жилых домов простых работяг. Ну, разумеется, еще заводы, электростанции, пирсы, театры, музеи, немножко парков и дороги. Вот и весь город.

Старк пришел раньше. А, может быть, с утра отпивался здесь чаем после вчерашнего карнавала. Он успел немного поохать, вспоминая наиболее яркие фрагменты удавшегося вечера. Потом к столику подошли два гладко выбритых джентельмена — в ладно пригнанных пиджаках, обоим слегка за тридцать, в глазах сталь и вселенская усталость.

— Сэм Фишер, — представился тот, что был повыше. И протянул мне визитку.

— Том Снайл, — сказал второй, чуть постарше, с тонким шрамом на носу. И в моей руке оказалась вторая визитка, на которой значилось "Томас Снайл, вице–президент "Чиверс & Co" — важная птица.

И я знал этого человека. Почти так же хорошо, как Захара. Но не в прошлом, а в будущем.

Мы со Старком тоже назвали свои имена, после чего мистер Снайл заказал два кофе и какой‑то десерт.

— Итак, мистер Саура, насколько мы поняли, дела некоторых наших клиентов, — он назвал несколько фамилий, — уполномочены вести вы?

— Вел до недавнего времени, — уточнил я. — Сейчас счета этих людей будут закрываться, и деньги будут переведены в один из наших банков. Думаю, распоряжения на этот счет вы получите еще до конца текущего года.

— Вот как? Если я правильно понимаю, то общая сумма на этих счетах, — он щелкнул пальцами и в его руке оказался листок, поданный Фишером, — составляет что‑то около семидесяти пяти миллионов?

— Трудно сказать. У меня нет точной цифры, — я сделал вид, что не владею информацией. — Вы же понимаете, что я всего лишь посредник, имеющий свои небольшие комиссионные?

— По размеру комиссионного вознаграждения очень легко определить общее количество имеющихся в управлении средств.

— Верно, — согласился я. — И все равно у меня нет точной цифры. Да и важно ли это?

— Не очень. Нас больше заботит причина, по которой ваши и наши клиенты безболезненно пережили всеобщий крах. Поделитесь?

Я задумался. У Снайла была интересная манера вести разговор: он его именно вел, напирая на собеседника, склоняя к нужному направлению. Я так не умел.

— Про удачу вспоминать не нужно? — осведомился я на всякий случай.

— Не стоит. Мы посмотрели историю этих счетов — за два года ни одного цента убытков. Так не бывает. Никакая удача не позволит выигрывать два года подряд.

— Хорошо, мистер Снайл. Могу я поговорить с вами наедине?

— Сэмми, сходи в туалет, кажется, ты испачкал рукав. — Буркнул мистер Снайл.

— Джейсон, вы же мне поможете? — Фишер поднялся.

Старк, хоть и навострил уши, вынужден был подчиниться просьбе.

— Итак, Томас, — сказал я. — Вы же профессионал? И у вас есть свои секреты? Я тоже профессионал и у меня тоже есть тайны. И раскрыть их я смогу лишь тому, кто работает на меня. По–моему, это справедливо?

— Более чем, — согласился Том. — Но все‑таки, мистер Саура, не для протокола? Намекните и я буду спать спокойно, зная краешек тайны, а вы сможете и дальше… э–э-э.

Так и не подобрав слова, он замолчал, и выжидательно уставился на меня.

— Это же не угроза была? — наверное, стоило задать и такой вопрос.

— Бог с вами, какие угрозы? Просто природная любознательность не даст мне спокойно спать. И я буду всегда знать, что есть кто‑то на рынке, кто никогда не проигрывает по неизвестным причинам. Согласитесь, для настоящего профессионала это повод усомниться в себе, а значит, и начать узнавать больше. А там кто знает, куда приведет меня любопытство? Это же могут оказаться не очень законные вещи? Инсайд, подкуп, манипуляции с компьютерами?

Мне очень нравился его напор, внимательность к деталям; чувствовалась хватка настоящей акулы, лишь по недоразумению оказавшейся в Чикагском садке, а не на Уолл–стрит.

— Том, сколько вы сейчас зарабатываете? — я тоже решил взять быка за рога. — Честность за честность.

— За этот год вместе с опционами на акции "Чиверс" мой доход составит около пятнадцати миллионов. Конечно, не Милкен из Дрекслера, но я не жалуюсь; не всем же быть гениями.

— А сколько вы получите в случае досрочного прекращения контракта по своему желанию?

— Немного, — Снайл изобразил уныние. — Почти ничего.

— Мне нужен управляющий одного оффшорного фонда. С активами около трех миллиардов долларов. Я предлагаю вам за эту работу пятьдесят миллионов в год и прикосновение к тайне. — На самом деле я не собирался платить ему ни цента сверх того, что он сможет заработать. Но в то, что он сможет принести пятьдесят миллионов в год под моим руководством, я был уверен. — Но перед этим вы обязаны закрыть все вопросы, которые возникли у "Чиверса" к моим клиентам. Что скажете?

Он отставил свою чашку кофе. Внимательно посмотрел на мой клетчатый пиджак, на покусанные ногти и ободранные кутикулы.

— Мистер Саура, — начал Том, — подобные предложения мне делаются по пять–шесть раз в год. Пятнадцать миллионов, двадцать, двадцать пять. Не хочу сказать, что они меня не интересуют, но немногие в Чикаго могут мне предложить условия, на самом деле лучшие, чем я имею сейчас. И я никогда бы не стал вице–президентом и младшим партнером в такой компании, если бы кидался из стороны в сторону, соблазняясь на обещание золотых гор черт знает кем.

Его отповедь была совершенно понятна. Захар рассказывал, что ныне в бизнесе есть и такая практика: успешных менеджеров переманивают конкуренты, а потом через пару месяцев выкидывают на улицу, не выполнив обещаний. Не очень‑то честно, но в конкурентной борьбе должны использоваться все способы, сулящие преимущество .

— Мое предложение реально. По пятьдесят миллионов ежегодно ближайшие пять лет и кусочек тайны, — повторил я. — Либо вы проводите свое расследование, тратите очень много денег и в результате получаете дырку от бублика? Ведь, скажу вам честно, тайны, приносящие такие деньги, охраняются очень неплохо.