Переговариваясь, хмурые работяги побрели в тоннель. Не успел последний исчезнуть под темными сводами, как далекие удары и грохот возобновились с удвоенной силой. Бериллиевые зубы снова вгрызались в грунт.

Остановив оратора, намеревавшегося последовать за остальными, Грэхем представился и спросил:

— Сколько потребуется времени?

— Быстрее всего — пробиваться через четвертый тоннель, — отвечал собеседник. — Между нами и теми, кто идет навстречу, футов девяносто скальной породы. Часа через три соединимся.

— Три часа! — простонал Грэхем, снова бросая взор на циферблат.

Из драгоценных восьмидесяти часов уже промчалось десять, не принеся ничего, кроме многообещающей загадки. А ее предстоит еще проверить! Ближайшие три часа уйдут на бездействие и ожидание — и лишь потом будет можно выбраться из подземной западни… Здесь, по крайности, безопаснее, чем на сулящей погибель поверхности. Хорошо рассчитали удар, мерзавцы! Или дьявол опять пособил собратьям?

Грэхем и Воль немного утешились, узнав, что шахта выйдет на Западную Четырнадцатую улицу, ибо Грэхем назначил правительственным экспертам встречу в подземельях Мартин Билдинга.

Шестьдесят четыре человека нетерпеливо дожидались его в глубоком убежище под тем самым местом, где профессор Майо хрястнулся о мостовую, положив начало всей цепи ужасающих событий. “Знаменательно, — подумалось Грэхему, — последнее собрание, решающее судьбу человечества, проходит именно здесь!”

— Вас уже известили по поводу поляризации? — спросил он. Собравшиеся закивали. Кто-то поднялся, намереваясь высказать свои соображения; Грэхем знаком попросил его сесть. — Пока что никаких прений, господа!

Испытующе оглядев каждого в отдельности, он продолжал:

— Несмотря на подавляющее превосходство противника, нам уже дважды удавалось его провести. Первый раз — когда мы разнесли по всему белу свету весть о существовании врага, а второй — когда Фармилоу догадался о поляризации. Мы дважды обставили витонов, хотя возможности их почти безграничны. Оба раза мы выиграли потому, что воспользовались главной слабостью неприятеля — он могуч, но не вездесущ. Сейчас надлежит применить ту же самую тактику.

— Как? — поинтересовался кто-то.

— Всех подробностей знать ни к чему. Среди нас могут оказаться люди, которым уже нельзя доверять.

Жесткое худощавое лицо Грэхема сохраняло суровость; он еще раз внимательно оглядел аудиторию. Слушатели беспокойно заерзали, каждый искоса метнул взор на соседа. На всех лицах означился вопрос: как же работать, если никому не доверять? Грэхем тем временем продолжал:

— Вас разобьют на восемь групп, по восемь человек в каждой. Всех отправят в разные места, и ни одна команда не будет знать о местопребывании семи остальных. Кто не ведает, тот и не выдает.

Собрание вновь заерзало, новые подозрения зароились в умах. Воль, находившийся подле Грэхема, ухмыльнулся. Такой подход к делу забавлял его. Ежели в отборную компанию известных умников уже затесалась дюжина оборотней — немногочисленных, но чрезвычайно ловких, — никакого способа распознать их не существует. Вполне вероятно, витоновские шпионы удобно устроились на каждом четном стуле. Или на каждом нечетном.

— Я отбираю группу из восьми человек, отдаю подробные распоряжения — отдельно! — и отправляю их в путь. Затем настает черед следующей, — объявил Грэхем. Он вызвал Кеннеди Вейтча, ведущего специалиста в физике излучения. — Мистер Вейтч, вы возглавите первую. Прошу отобрать семерых помощников.

Грэхем проводил всех восьмерых в отдельную комнату и торопливо сказал:

— Отправляетесь на завод Акмэ, в Филадельфию. Но, прибыв на место, будете не просто проводить эксперименты, направленные на уничтожение витонов, ибо в этом случае — даже если добьетесь успеха, — шары, обретающиеся поблизости, немедля прикончат вас, а нам останется гадать, отчего же именно вы почили в Бозе. Уже надоело разбираться, почему погибают люди!

— Не вижу способа избежать немедленной расправы, — заметил Вейтч. Он изрядно побледнел, однако хранил присутствие духа.

— Не видите, ибо способа такого пока что нет, — напрямик, не боясь показаться бессердечным, заявил Грэхем. — И вас, и людей ваших могут прикончить в любой миг — однако мы должны в точности знать, чем вы занимались до перехода в лучший мир!

Вейтч судорожно вздохнул. Сотрудники испуганно сгрудились вокруг него и примолкли. Наступила одна из редких, роковых минут, когда слова ничего не значат.

— По всей лаборатории установят микрофоны, подключенные к городской телефонной сети, а кроме того — к полицейской телетайпной системе. Полиция выделит особо назначенного оператора. Армейские связисты откомандируют двоих парней с переносными рациями. Еще получите камеры с высокой разрешающей способностью, связанные с нашими телеприемниками. Наблюдатели засядут неподалеку и будут пристально следить за каждым вашим шагом.

— Понимаю, — неуверенно и медленно проговорил Вейтч.

— Прежде чем сделать любой — любой! шаг, каждый из вас подробно опишет его по всем доступным каналам радио, телетайпу, микрофону. Потом выполняйте задуманное перед телекамерой. Наблюдатели точно запишут все… или поймут, что произошло с вами.

Вейтч не ответил. Грэхем поспешил продолжить:

— Если вам удастся прихлопнуть хотя бы одного витона, множество людей, рассеянных по обширным пространствам, получат подробные и достоверные сведения обо всех технических подробностях вашего успеха. Будет известно, какое требуется оборудование, дабы нанести повторный удар. И мы так его нанесем, что все преисподние силы не смогут воспрепятствовать! — Он обвел ученых пристальным взглядом: — А теперь — в путь. И желаю удачи!

Потом обернулся к Волю:

— Скажи Лори, пускай подбирает себе семерку и ведет сюда.

— Не понравился мне тот коротышка, выглядывавший у Вейтча из-за спины, — пожаловался Воль, задержавшись в дверях. — Больно уж бандитскими глазами глядел!

— Что-что?

— Настороженный звериный взгляд. Разве ты сам не заметил? Пойди, загляни в полицейскую картотеку — отыщешь не одну дюжину таких же милых глазок. Это, как правило, или наркоманы, или маниакальные убийцы. — Воль выжидающе глянул на приятеля. — Подобный взгляд, правда, встречается не у всех перечисленных, однако у большинства наличествует. Зависит еще и от душевного состояния во время фотосъемки.

— Да, — задумчиво согласился Грэхем, — припоминаю. Видел фото некоторых знаменитых гангстеров из прошлого — Диллинджера, Нельсона, братьев Барроу, Луи Лепа. И кто знает — может все они были жалкими орудиями незримых пьяниц? Представь-ка: новобрачных поблизости маловато, выпить витону смерть как хочется — вот он и берет мистера Диллинджера, заставляет приготовить на скорую руку коктейль из горького пойла вместо сладкого шампанского!

— Ну и ну! — только и вымолвил Воль. — По–твоему, каждая свадьба становится для витонов бутылкой шампанского?

— Да нет, едва ли каждая… Но некоторые — несомненно!

— Жить, имея твои мозги, — все равно, что в аду гореть. И как ты не повесишься только?

— Каждый горит в аду; тебе прекрасно известно, сколько людей сломалось, обнаружив это. — Он нетерпеливо махнул рукой: — Вейтч еще не ушел. Догони его, Арт, растолкуй что к чему. — Он двинулся к двери. — Я сам вызову Лори.

Когда Грэхем проводил следующую отборную группу в соседнюю комнату, лицо его продолжало оставаться серьезным и озабоченным.

Лаборатория Фарадеевской Электротехнической Компании по праву считалась на всем американском континенте крупнейшей. Если судить по размерам, следовало предположить, что там собирают воздушные суда, а не кинескопы, стереоэкраны и новейшие радиолампы.

В одном конце громадного, с ангар величиною цеха высилась батарея гигантских дизель–генераторов, рядом располагались мощные преобразующие установки. Главный распределительный щит легко мог бы обслуживать электростанцию крупного города.