Константин мог часами рассматривать репродукции с картин художников и иллюстраций в книгах. Любил ходить в кино по нескольку раз смотрел «Адмирала Ушакова», «Адмирала Нахимова», «Чапаева». Придя домой, тут же брался за карандаш и изображал этих героев, передавая сходство с игравшими их артистами.

Порой фильмы рождали среди его сверстников новые игры: в уличных спорах появлялись свои полководцы, герои и атаманы. В этих играх выковывал характер и Костя.

По экранам прокатился американский фильм «Тарзан». Все жители поселка потянулись смотреть на диковинного человека. Детвора училась кричать «по-тарзански», быстро взбираться на высокие деревья. Перед домом, где жили Васильевы, росли большущие березы с ветвями, спускавшимися до земли. Малышня забиралась на них, усаживалась на ветках и раскачивалась, подражая Тарзану. Однажды Костя поднялся выше всех, показывая остальным ребятам свою храбрость. Ветки не выдержали, и он с большой высоты свалился на землю. Когда очнулся, не мог перевести дух. Но так как все мальчишки громко смеялись, он молча, из последних сил поднялся и побрел домой, не показав и тени малодушия. Гордый, самолюбивый характер близкие подмечали в Косте с детства.

Худенький, среднего роста, голубоглазый, с вьющимися светлыми волосами, он, казалось, всегда был погружен в себя. Нечасто видели его в кругу сверстников. Но никто из мальчишек всего поселка Васильево не держал на него обиды. Ребята с уважением признавали, что Котька Васильев — художник: может срисовать из книжки богатыря или танк — не отличишь!

Как-то заведующая магазином посетовала, что стены пустые, смотреть не на что, что картинку бы какую повесить, да нет. Костя услышал этот разговор, промолчал, но дома принялся делать увеличенную копию «Витязя на распутье». Отдал заведующей. Длинные очереди покупателей были как бы посетителями первой выставки одной картины. Не верилось, что нарисована она мальчишкой, а не профессиональным художником.

Костины родители, конечно, понимали, что художником стать не просто, что жизнь подлинного мастера трудна, мучительна постоянным поиском, творческим напряжением. Если даже человек одарен, добился в учебе успехов, и тогда трудно сказать, как все обернется в жизни. Вон дядя Михаил — сколько рисовал, мучился, но заглох. Ничего путного не получилось, затерла жизнь в хлопотах за хлеб насущный. Что хорошего в его судьбе?

В то же время мать и отец видели, что мальчишка одарен, жить не может без рисования, и потому не однажды задумывались над советами учителей — послать сына в художественную школу. Да ведь куда, в какую, после какого класса? Ни в поселке, ни в Казани такой школы не было. Помог случай.

В 1954 году газета «Комсомольская правда» поместила объявление, что Московская средняя художественная школа при институте имени В.И.Сурикова принимает одаренных в области рисования школьников для дальнейшей учебы и развития способностей. Школа имеет интернат…

Сразу же решили, что именно такая школа и нужна Косте. На отборочный конкурс послали несколько рисунков, в том числе «Древний Свияжск». Не скоро, но все же пришел вызов на вступительные экзамены.

Костя в новой обстановке чувствовал себя вначале скованно, стеснялся лишний раз обратиться к секретарю, казался действительно застенчивым мальчиком из провинции.

Первый экзамен был по рисунку. Требовалось нарисовать с натуры портрет. Второй экзамен — по композиции. Предложено было акварелью изобразить сцену из сказки. Васильев выбрал сказку «Царевна-лягушка». Третий экзамен — натюрморт.

Несмотря на излишнюю застенчивость, Васильев все экзамены сдал на «отлично», привезенные рисунки комиссии тоже понравились, и он был принят во второй художественный класс и зачислен в шестой общеобразовательный.

Конечно, Костя Васильев не дождался того дня, когда в Третьяковку пошел весь класс во главе с преподавателем. Не дождался, когда выдадут в канцелярии нужное для бесплатного входа удостоверение. Он пошел в галерею один, как только был зачислен в школу.

В кассе Костя купил билет и, понимая важность момента, стал медленно подниматься по мраморной парадной лестнице, чувствуя, что в эти минуты произойдет что-то значительное в его жизни. Все его мальчишеское существо трепетало.

Вот он шагнул в зал, и глаза его, совсем юные, но и пытливые не по возрасту, получили сразу столько цветовой информации, сразу восприняли столько излучаемой энергии, что он встал, замер.

Дежурная обратила внимание на растерянно остановившегося посреди зала мальчишку в потертых ботинках, коротковатых брюках и пиджаке:

— Мальчик, ты отстал от группы?..

Но он даже не услышал вопроса: в этот момент в душе его происходила напряженная работа. Заложенный природой творческий интерес, с одной стороны, и живая активная сила картин — с другой, столкнулись в его возбужденном сознании. К какой картине идти? Издалека жадно охватил взглядом несколько полотен. Нет, не к этой, где ночное небо и темная тень дома, и не к той, где песчаный морской берег и шаланда в заливе, и не туда, где изображены женские фигуры…

Костя прошел дальше и услышал в себе зов, когда увидел три яркие знакомые фигуры на большом, в полстены полотне Виктора Михайловича Васнецова «Богатыри». Мальчик обрадовался свиданию с источником своего недавнего вдохновения: ведь репродукцию этой картины он изучал по сантиметрам, смотрел несчетное количество раз, а потом старательно перерисовывал. Так вот он каков — подлинник!

Мальчик впился глазами в мужественные лица богатырей, в блестяще выписанное, как бы достоверное вооружение, отливавшие металлом кольчуги, косматые конские гривы. Откуда взял великий художник Васнецов все это? Из книг, конечно. А эту степную даль, этот воздух наэлектризованный перед схваткой — тоже из книг? А ветер? Ведь на картине чувствуется ветер! Костя заволновался, открыв сейчас перед подлинником чувство ветра. Действительно, конские гривы да и травинки шевелит ветер.

Вглядываясь в каждый мазок, в каждую деталь сбруи, Костя не заметил, как прошло более двух часов. Спохватился: ведь его, наверно, ищут в интернате! А он только посмотрел одну картину Васнецова…

Оправившись от первых оглушающих впечатлений города-гиганта, мальчик не потерялся в непривычном для него пространстве. Третьяковка и Пушкинский музей, Большой театр и консерватория — вот ставшие для него главными ворота в мир классического искусства. С недетской серьезностью читает он и «Трактат о живописи» Леонардо да Винчи (а потом изучает картины этого великого мастера) и «Наполеона» замечательного историка Евгения Тарле, со всем пылом юной души погружается в музыку Бетховена, Чайковского, Моцарта и Баха. И могучая, почти овеществленная духовность этих гигантов закрепляется в его сознании кристаллами драгоценных познаний. В первые же месяцы учебы в средней художественной школе в мальчике зародилась глубокая, прошедшая через всю жизнь любовь к старым мастерам. Васильев со страстью коллекционера собирает репродукции с картин, внимательно изучает композицию, рисунок, цветовые оттенки каждой работы и примеряется к ним, «проигрывая» в уме на свой лад…

С неослабевающим интересом посещает Костя и общеобразовательные занятия. Литература, русский язык, история, математика и другие предметы изучались здесь так же, как в обычной школе. Кроме того, спецпредметы — уроки по истории искусства, рисунку, композиции, живописи…

Московская средняя художественная школа располагалась в тихом Лаврушинском переулке старого Замоскворечья, напротив Третьяковской галереи. Подобных школ в стране было всего три; кроме московской, еще в Ленинграде и Киеве. Но МСХШ почиталась вне конкуренции хотя бы потому, что существовала при институте имени Сурикова, а в качестве учебной базы имела Третьяковку.

Обучались в этом привилегированном заведении в основном дети московской художественной элиты. Иногородних принимали со всей страны пять-шесть человек в год. Для них конкурсный отбор был очень высоким, и «интернатики», как величали себя счастливчики, задавали, естественно, тон в учебе, к их уровню стремились все остальные.