— Но это несправедливо. Она должна…
— Ничего она мне не должна, — отрезала Онор, раздосадованная донельзя.
— И что же вы будете делать?
Она пожала плечами.
— Что мне остается? Попробую наняться гувернанткой. Возможно, какой-нибудь зарвавшийся купец захочет, чтобы дочь графа де Валентайна учила его отпрысков читать и писать, — он уловил горечь в ее словах, и, словно очнувшись, осознал, что теряет ее. Что-то рыцарское проснулось в нем, возможно, искреннее чувство к этой юной девушке взяло верх над всеми расчетами, но это не длилось долго. Но и этих мгновений хватило, чтобы он произнес:
— Если вы выйдете за меня, дорогая моя Онор-Мари, вам не о чем будет беспокоиться.
Он тут же покраснел, потом осознал, что натворил, как испортил свое будущее, и кровь отхлынула от его лица. Онор хорошо была видна его внутренняя борьба, и она не обманывалась на его счет. Она видела, что в нем есть искреннее чувство, но подобное чувство не выдержало бы первого же испытания. Но у нее не было выбора. Ей хотелось разрыдаться от мысли, что он уже сожалеет о своей слабости, он прятал глаза, он хотел, чтоб она отказала ему, но и страшился отказа. Хотел сохранить ее, но не хотел терять дядиных денег. Она собралась с духом.
— Вы серьезно, Генрих? О да, конечно! Если вы любите меня, я с радостью выйду за вас!
Они рука об руку вышли из бальной залы. Генрих был смущен, но он был хорошо воспитан, неглуп, да еще и влюблен. Он не мог отказаться от своего слова.
— Завтра же я официально попрошу у вашей тети вашей руки. Она не распоряжается вами, но я хотел бы соблюсти формальности.
Она склонила голову.
— Да, Генрих, конечно, — она тихонько вздохнула. Не о таком замужестве она мечтала, выйдя из монастыря. Но карты судьбы легли так, что она выйдет за бедного шевалье, который скоро возненавидит ее за их общую бедность, и у нее останется одно утешение — что он привлекателен, молод, и что она-то его любит.
Наступило утро дня, которого Онор так страшилась. Она уложила вещи и стояла у окна, ожидая Генриха. Всем сердцем Онор молилась, чтобы он поскорее пришел, избавил ее наконец от унизительного ожидания. Но его все не было. А мадам де Серизи вопросительно поглядывала на племянницу. Прошел час, другой, третий. Онор все еще надеялась. И вот к дому подкатила карета, она вытянула шею, вглядываясь, но отпрянула с удивленным восклицанием. Из кареты появился дядя Генриха, барон Дезина и Сан-Эсте.
Он приостановился на ступенях, протер платком блестящую лысину и взялся за дверной молоток. Через минуту служанка позвала Онор в гостиную.
Онор принарядилась, поджидая Генриха, в скромное, но изящное платье.
Мадам де Серизи когда-то носила его с кружевным воротником, но без него платье выглядело совсем иначе, строже, но элегантнее. Опаловая брошка подчеркнула теплый оттенок кожи и безупречность декольте. Онор мягко спускалась по ковру, чуть приподнимая завесу над изящными светлыми туфельками. Ее оставили наедине с бароном.
— Я слышал, будто вы выходите замуж за моего племянника?
Она изумленно уставилась на него, ведь она никому ничего не говорила.
— Это Генрих вам сказал?
Он махнул рукой, предлагая оставить эту тему.
— Вы совершаете глупость, девочка. Генрих нищий, и ничего не получит.
Я ему ничего не оставлю.
— Я знаю, — осторожно отозвалась Онор. Она чувствовала, что не для советов пришел сюда старый барон.
— Выходите лучше за меня. Вы красивы, у вас умная головка, не забитая никакой дребеденью. Вы не сентиментальны. А я сделаю вас богатой. Я впишу в брачный контракт, что вы имеете право распоряжаться моими деньгами наравне со мной. И что я не могу вычеркнуть вас из завещания, если мне когда-нибудь этого захочется. Естественно, в день свадьбы я подпишу завещание в вашу пользу. Вы будете жить со мной в Париже, развлекаться, купаться в роскоши. Как вам эта перспектива? Это не жизнь в казарме с моим бестолковым племянничком.
— Но Генрих…
— Кстати, я принес с собой проект брачного контракта. Почитайте.
Возможно, вы захотите что-то изменить. Не стесняйтесь. Деньги ничто для меня. Вам все равно не растратить их, как бы вы не старались. Я умру богатым.
Она неуверенно раскрыла конверт и пробежала глазами бумаги. Контракт был уже оформлен начисто, похоже, старик не сомневался, что Онор оставит его без изменений. И действительно, здесь нечего было исправлять, нечего еще попросить для себя.
— Зачем это вам, барон?
Он прищурился, лукаво и загадочно.
— Отчасти, чтобы показать всем, какой я еще молодец, несмотря на живот и лысину. Кроме того, я вижу, что такой бриллиант нуждается в оправе. Вы созданы для богатства. У вас манеры, походка, взгляд богатой, уверенной в себе женщины. О, вы будете великолепны!
Она видела перед собой лицо Генриха, смущенное, полное сомнений. И она согласилась. Согласилась, хотя еще не минул срок, когда Генрих мог придти и попросить ее руки, хотя она любила его и страстно желала остаться с ним.
Искушение сломило ее, очаровало и покорило. Онор-Мари попала в плен золота.
Генрих д’Арно пришел через час, когда на пальце Онор уже красовался изумруд в четыре карата, знак ее помолвки. Она сама была растеряна, но сожалений не чувствовала. Она знала, что деньги дадут ей свободу, о которой она мечтала. Генрих не сразу заметил кольцо, возможно, просто не придал ему значения. Он не понял, почему вместо мадам де Серизи, которую он просил служанку позвать, пришла Онор, и почему ее щеки стыдливо горят.
Когда она рассказала ему все, он не верил. Он не мог понять, как могло случиться, что эта влюбленная в него, скромная девочка, только вчера из-за монастырских стен, за его спиной договорилась с его собственным дядей и выставила его полным дураком. Осознав, что это не глупая шутка, Генрих пришел в ярость. Напрасно она божилась, что еще час назад и не помышляла ни о чем подобном. Он осыпал ее грязными обвинениями, словами, которые мог слышать лишь в казарме, среди простых солдат. Он неистовствовал, пока на шум не появилась мадам де Серизи.
— Что здесь происходит?
— Я отказала шевалье д’Арно, — потупившись, пробормотала Онор-Мари. — Он в гневе, потому что я выхожу за его дядю.
— Рада слышать, Онор. Я всегда знала, что ты не какая-нибудь дурочка.
Гм… Баронесса Дезина? Недурно. Барон оплатит расходы на свадьбу?
— О да.
Госпожа де Серизи бросила пренебрежительный взгляд на Генриха, словно спрашивая, почему он не уходит.
— Пардон, молодой человек. Сожалеем. Такое случается. Племянница благодарит вас за честь, но она уже помолвлена. Герди, проводи шевалье. Он уходит.
Служанка вывела Генриха, обалдевшего от унижения.
Онор молча стояла перед тетей. Ее охватил стыд и раскаяние, ведь Генрих все-таки решился жениться на бесприданнице, а она так поступила с ним. Мадам де Серизи скривила тонкие губы в улыбке.
— У тебя еще будет десять таких Генрихов, Онор, — сказала она, — но второго шанса стать богатой не жди. Впрочем, это твой выбор, и я не собираюсь поучать тебя.
Свадьбу назначили, не откладывая. Через две недели Онор должна была стать женой барона. Она переходила от возбуждения к отчаянию, писала Генриху умоляющие записки, рвала их в клочья, невпопад отвечала и тайком изучала модный журнал с шикарными платьями, о которых раньше не смела мечтать. Она разрывалась между своей первой девичьей любовью и страстным стремлением к роскоши, подавить которое она была не в силах. Ей принесли на примерку свадебный наряд, она заперлась в комнате, изгнав служанку, и долго не решалась его надеть. Платье висело перед ней на вешалке, а она стояла перед ним на коленях, бережно ощупывая тончайший шелк, нежнейшее кружево, отборные жемчужины. Все это наполняло ее трепетом. Наконец она переоделась и взглянула в зеркало. Она была великолепна. И где только подевалась вся ее детская угловатость! Она видела в зеркале молодую элегантную женщину с прекрасным вкусом, уверенную в себе, решительную, властную. Она еще сама не знала себя такой. Новая Онор-Мари понравилась ей, ведь только что рожденная молодая женщина смело смотрела в лицо будущему. И она не отказалась от свадьбы. Ее тревожила, безусловно тревожила неизбежная плата за ее благополучие, но она повторяла себе, что барон далеко не молод и не станет требовать от нее слишком многого.