В его школьных характеристиках первые годы неизменно мелькало слово «упрям». Потом оно сменилось другим, более благозвучным «настойчив». С двенадцати лет Андрей уже уверенно мечтал о будущем. Старый добродушный детдомовский доктор рассказал однажды ему, какие физические качества должен развивать будущий космонавт, и принес книгу «Космическая медицина».
Однажды Андрей сделал стойку на руках на самом карнизе четырехэтажного дома. В другой раз проехал по двору на мотоцикле целый круг, зажмурив глаза. Так он вырабатывал в себе чувство равновесия и ориентировки в пространстве. Ему крепко попадало за такие выходки. Но в то же время в самых резких нотациях слышались нотки уважения.
Учился он неровно. Русский язык, литература, история давались ему легко, но относился он к этим предметам с холодным безразличием. Зато математика, которую он понимал трудно, была для него могущественным другом, не желающим открыть свои секреты. Андрей долгими вечерами сидел над уравнениями и таблицами, и в конце концов выходил победителем в этой борьбе.
…Иногда приходили и сомнения. А нужно ли быть так неумолимо требовательным к себе, нужны ли эти бесконечные тренировки, весь этот режим? Стоит ли день за днем скручивать себя в тугую пружину, не зная, удастся ли распрямиться? Но Андрей гнал от себя малодушные мысли. Он родился очень вовремя, все вокруг работало на его мечту. И каждое сообщение ТАСС о новом успехе советской науки, каждый очередной шаг на пути к звездам подстегивал его, ободрял. Он не завидовал тем, кто опередил его в космосе, Открытий хватит и для него. В летописи покорения Вселенной переворачиваются лишь первые страницы, и что-то новое найдется для каждого.
После школы Андрей поступил на ракетостроительный завод. Сначала ученик токаря, потом слесарь-универсал, электрик… За два года он освоил пять специальностей. А потом поступил в политехнический институт, на факультет автоматики и телемеханики. Со второго курсам студент Соколов стал постоянным гостем в секции космонавтики Центрального аэроклуба. Одновременно он учился управлять самолетом, занимался парашютизмом. Когда Андрей однажды узнал, что им интересуются в Комитете по освоению космоса, почти не удивился, воспринял это как давно ожидаемое событие. В глубине души он и не сомневался, что все произойдет именно так…
Конечно, разговор в Комитете не мог его не взволновать. Андрею предложили сразу после защиты дипломного проекта стать курсантом Высшей школы космогации. Предстояли нелегкие конкурсные экзамены,. многочисленные врачебные Комиссии. Но самое трудное было позади. Теперь все зависело только от него…
Вечером того дня, когда Андрей побывал в Комитете, в дверь его комнаты постучали. На пороге появился высокий, грузный человек с бронзовым лицом и наголо обритой головой. Он был одет в форму летчика.
- Дядя! - Андрей изумленно поднял густые черные брови. Вот не ждал!
Сергей Соколов стремительно обнял племянника.
- Молодец! - загремел он великолепным басом. - Вырос-то как, вытянулся! Ай, молодец!
И тут же снова по-медвежьи обхватил Андрея. Потом коротко, как приказ, бросил:
- Ну - рассказывай.
Они встречались редко. Полярный летчик Сергей Соколов годами не бывал в своей маленькой холостяцкой квартире. Он то обслуживал дрейфующие станции «Северный полюс», то пробивался сквозь ураганные вихри Антарктики.
Андрей любил дядю за общительный характер, за смелость, за то, что он очень напоминал отца. И хотя Сергей Степанович частенько поругивал племянника, тот никогда не обижался. Была у дяди удивительная особенность - быстро разбираться в событиях. «Специальность у меня такая, - хитро улыбался он. - В смысле анализа обстановки могу потягаться с электронной машиной». И поэтому все его нотации Андрей воспринимал как должное.
- Так, так, - сказал дядя, выслушав короткий рассказ Андрея.- Значит, ты уже на пятом курсе… Сколько же это лет мы не виделись? Год, два?
- Четыре, дядя.
- М-да! Время летит - невероятно! А живешь ты роскошно. Прямо не скажешь, что общежитие. Один?
- Сейчас один. Раньше по двое жили, а дипломнику полагается отдельная комната.
- Балуют вас. Мы, брат, по десятку жили вместе. И не в такой благодати! Полагается… Ишь ты! Анкету заполнил?
Дядина манера задавать неожиданные вопросы всегда сбивала Андрея с толку.
- Какую анкету? - не понял он.
- Знаем, какую. Что ж не похвалился, что в Комитете сегодня был?
- А-а… Так что ж хвастать - еще ничего не ясно. А как ты узнал?
- Знаем как. Секрет. По форме 1-А?
- Да.
- Значит, быть тебе космонавтом. Можешь не сомневаться. А ты, небось, и сам не веришь? Признайся, не веришь?
- Почему? - солидно сказал Андрей. - Говоря откровенно, я ждал этого. Да тут и нет ничего удивительного. Сам заработал, своими руками…
Дядя вдруг рассвирепел.
- Что? Ах ты, свиненок этакий! - загремел он. - Сам! Сам ты нуль без палочки, вот ты кто!
- Да я…
- Нет, ты молчи! Слушай, что говорю…
Он походил по комнате, потом легким прыжком удобно уселся на подоконнике, заговорил более миролюбиво.
- Когда-то такие, как ты, беспризорниками становились, с голоду помирали. Останется парнишка сиротой и можно считать, что пропал. А ты на готовеньком жил, о куске хлеба не думал. Государство о тебе заботилось, народ. Народ, понял? В сто раз больше сделаешь, в тысячу - все равно останешься в неоплатном долгу. А то - сам!
- Я же понимаю это, дядя. Я совсем другое хотел сказать.
- Мало вы думаете о своем долге, вот что! Запомни: о собственных заслугах меньше всего распространяйся. По математике что у тебя?
- Пятерка, - улыбнулся Андрей.
- Давно когда-то слышал я умные слова. Человек - это дробь. В знаменателе - то, что он думает о себе, а в числителе - что о нем думают другие. Вот и делай вывод…
Андрей хотел пошутить по этому поводу, но, взглянув на серьезное лицо Сергея Степановича, не решился.
- То-то. А самое главное - потом не забывай об этом. Зашевелятся тщеславные мыслишки, так ты их сокращай, сокращай. Пусть знаменатель к нулю стремятся…
- Пойдем, дядя, в кафе, - предложил Андрей. - Недалеко, на нашем же этаже. А то я даже чаем не могу тебя угостить.
Сергей Степанович посмотрел на свой старинный штурманский хронометр.
- Не могу, братец. Через час опять улетаю. Так что остается только пожелать тебе всего наилучшего. Жениться-то еще не надумал?
- Я, дядя, на девушек и смотреть боюсь, - пошутил Андрей. - Еще загляжусь на какую - и весь режим тогда пропал…
- А вот это ты зря! С меня пример не бери! Я просто неудачник. А хорошая подруга…
- Дядя, на эту тему распространяться не будем, - жестко сказал Андрей.
- Ладно, могу помолчать. Только запомни: космонавты тоже люди. А Маркс недаром любил изречение «homo sum…» Ой, Андрейка, не получится из тебя монах…
- Дядя!
- Молчу, молчу. А впрочем - можно и в кафе заглянуть. Успею! Кто знает, когда мы с тобой снова увидимся…
В этом разговоре не было ничего особенного. Но он жил в памяти Андрея рядом с самыми дорогими воспоминаниями. Через месяц после встречи с дядей Андрей развернул еще пахнущие типографской краской страницы вечернего выпуска газеты, и в глаза ему бросилась фотография в черной рамке. Смуглый бритоголовый человек в строгой форме пилота смотрел на него внимательно и чуть насмешливо. «При исполнении служебных обязанностей трагически… - забились в руках косые строчки текста, - замечательный полярный летчик…»
- Дядя… - растерянно прошептал Андрей. - Как же ты так, дядя?
«Такая уж наша профессия! - вспомнил он. - Да, недаром говорил когда-то Сергей Степанович, что летчику просто несолидно умирать своей смертью…»
Андрей совсем не думал о том, что он выбрал еще более опасную профессию. Но это было закономерно. Когда солдат падает в бою, его товарищи продолжают атаку. Им просто некогда думать о смерти. Самое главное - вперед. Через трудности, через опасности - вперед. Только так завоевывается победа.