Еще не раз по вечерам Хусайн и Камари, оглядываясь, не следят ли за ними, шли к развалившейся хибаре, что стояла рядом с домом кладбищенского сторожа.

«Философия — мать всех наук, — часто слышал Хусайн. — Ученым можно стать, лишь познав философию».

Уже двадцать раз он прочитал «Метафизику» древнего грека, мудрого Аристотеля с первой строки до последней, знал ее наизусть, но ни одной главы постигнуть не мог.

«Это книга, пути к пониманию которой нет», — подумал он.

Он решил отбросить ее, не думать о ней, забыть,

Утром к нему пришли два больных человека. Один был ремесленник, ткач. У него от ходьбы опухали ноги. Хусайн приготовил мазь для втирания. Второй был торговец самаркандской бумагой. У него часто дергалась левая бровь. Ему Хусайн посоветовал часто, насколько хватит терпения, дергать бровью, так же, как она дергается сама.

И через несколько дней сама по себе бровь уже ни за что дергаться не станет. Торговец кивал, недоверчиво улыбаясь. Хусайн с трудом убедил его.

Больные отвлекли от книги Аристотеля. «Но ведь все считают метафизику главной наукой. Неужели они лгут, прячут свое невежество, — подумал Хусайн. — Так быть не может. Значит, я недостаточно понятлив».

Хусайн не знал, что книгу эту много раз переводили с языка на язык. Каждый переводчик вставлял от себя

абзацы и целые страницы. И в таком исковерканном виде книга дошла до него.

Вечером Хусайн долго бродил по улицам, потом вышел на площадь, где был книжный базар. Тут можно было купить книгу по любой области знаний. Лежали толкования корана — тефсиры — на арабском языке и на персидском, переводы медицинского трактата Гиппократа, книги по астрологии, книги стихов и поэм. Сюда сходились образованные люди всей Бухары, они рылись в рукописях. Хусайн уже знал знаменитого поэта Абу-ал Фатха Бутси, он писал стихи на двух языках, на арабском и на фарси, писал об идеальном братстве людей, выступал против войн и усобиц. Другой знаменитый завсегдатай — врач Камари — стал другом Хусайна. Все эти люди и многие другие знакомые и незнакомые обсуждали рукописи, читали друг другу стихи, спорили, даже ругались и, наверно, не могли жить друг без друга.

Хусайна поманил продавец.

Совсем дешевая книга. Всего три дирхема. Продает студент. Очень, говорит, хорошая книга. Только он сильно нуждается.

Хусайн взял книгу. Книга была не толстой. Он прочитал название: «Комментарии к метафизике». «Опять метафизика», — усмехнулся он.

Автором комментария был сам Фараби. «Вряд ли даже Фараби поможет мне», — подумал Хусайн.

Три дирхема, так ведь дешево, — уговаривал продавец.

Хусайн вынул три серебряные монетки, протянул продавцу.

По дороге он прочитал первую главу, потом вторую, третью.

Все было понятно. Все было совершенно ясно.

«Да ведь это все так просто! Как же я мог не понять

Аристотеля! — удивился Хусайн. — Объяснение того, что материя тел не отделена от формы, понятно. Все понятно!»

Теперь, после книги Фараби, Хусайн радостно шел от фразы к фразе Аристотеля...

На другой день он попросил у отца денег, пошел на базар и раздал их нуждающимся.

Однажды Хусайн встретил на улице своего соседа Умара.

Здравствуй, — сказал Умар, — давно я тебя не видал. Все книги читаешь?

А на тебе новый халат!

Халат! Ты посмотри, какая у меня дорогая чалма. А сам я, посмотри, какой я сытый и веселый!

Рад за тебя, Умар, если тебе хорошо.

Мне-то хорошо. Я стал помощником самого пловщика великого эмира. А ты? У тебя есть дело?

Учусь лечить людей.

Лечить? Много на этом не заработаешь. Так и быть, когда я стану сам пловщиком, возьму тебя во дворец. Будешь мне помогать, вместе росли все-таки.

Умар важно пошел по улице дальше.

А через несколько дней он попросил помощи у Хусайна.

Нет, Умар был здоров. И отец его был здоров. И женщины на женской половине были здоровы.

Болел старший брат Умара. Много дней не мог он подняться от слабости, потому что ничего не хотел есть. Много дней он не разговаривал с родственниками, а лежал, отвернувшись к стене.

Старшего брата лечил доктор. Он давал ему толченую скорлупу ореха и «китайское питье». Не помогало. Он советовал посадить скорпиона на ногу больному,

чтобы от укуса ядовитого паука брат подпрыгнул. Скорпиона поймали, паук задумчиво ползал по неподвижной ноге и не кусал ее.

Брат слабел все больше и больше.

Ну что, о таких болезнях не написано в твоих книгах? — спросил Умар, когда Хусайн осмотрел больного.

Я думаю, нужно узнать причину болезни.

Думаешь, не узнавали? Он и раньше был скрытный, а теперь вовсе молчит. За месяц не сказал ни единого слова. Уволят скоро его со службы на мою шею.

Брат в самом деле не обращал на них внимания. Он по-прежнему лежал лицом к стене, лишь иногда тихо вздыхая.

А я не буду с ним разговаривать, — сказал Хусайн.

Он взял руку больного, нащупал пульс и вдруг стал

называть по очереди все кварталы Бухары.

Ты что это делаешь? — удивился Умар.

Но Хусайн махнул ему рукой: тише. Потом спросил:

Помнишь улицы большого торгового квартала?

Еще бы! Там живет сам пловщик великого эмира.

Называй их по очереди.

Умар стал называть.

Хусайн по-прежнему щупал пульс. Потом Умар по просьбе Хусайна перечислил дома на одной из улиц.

Ну вот, адрес нам известен, — сказал Хусайн. — Может быть, твой брат сам расскажет теперь о болезни?

Но брат молчал, как и раньше. Он не сопротивлялся и, когда Хусайн держал его руку, не отнимал ее, будто это была чужая рука. И вел он себя так, будто был где-то далеко, а у стены лежал кто-то другой. Он же только наблюдал со стороны, что с этим другим делают.

Ну что ж, — сказал Хусайн Умару, — называй все женские имена, какие можешь вспомнить.

Хусайн по-прежнему не отпускал руку и прощупывал пульс.

Стой! — скоро сказал он. — Я понял причину болезни. При этом Хусайн оглянулся на больного и заговорил громко, чтобы тот его хорошо слышал. — Твой брат влюблен. Предмет его страсти зовут Диляра. Она живет в доме возле новой бани, в большом торговом квартале. Отец, вероятно, закрыл ее в доме, пряча от всех посторонних глаз.

Как ты узнал? вдруг заговорил старший брат слабым голосом, так и не поворачиваясь к ним. — Эту тайну я скрываю в сердце своем.

Я и узнал по биению твоего сердца. Сердце замирает, когда люди произносят близкие ему, сердцу, слова. Пульс при этом сбивается. Я знаю только один способ, как помочь твоему брату, — сказал Хусайн Умару.— Он влюблен. И свадьба его должна быть скорой и счастливой.

Через месяц Умар и Хусайн снова встретились на улице.

Здоров ли твой брат? — спросил Хусайн.

Скоро его повысят на службе. Через неделю свадьба. Ты будешь почетным гостем.

Я не могу присутствовать на свадьбе. Сейчас я лечу больных холерой. Никто, кроме меня, не осмеливается ходить за ними.

Как ты можешь быть рядом с людьми, больными такой страшной болезнью! — удивился Умар. — Нет, все-таки ты странный человек. Ты обязательно заболеешь, заразившись от них. Но я не оставлю тебя: буду ежедневно присылать тебе плов.

У великого эмира заболел живот. Живот болел временами и раньше, но боль быстро проходила. А теперь

эмир лежал на подушках. С утра до вечера, а потом всю ночь вокруг него суетились врачи и прислуга, но помочь ничем не могли. Боли повторялись сразу после еды, и эмир, не желая унижать себя криком, громко скрежетал зубами.

Неужели во всем городе нет ни одного настоящего врача, кроме вас, беспомощных неучей! — закричал наконец эмир однажды ночью, когда боль стала совсем нестерпима. — Отвечай! — спросил он главного среди врачей.

Есть, — ответил главный.—Я не знаком с ним лично, но, говорят, он лечит таких больных, от которых сам аллах отступается. Он ученик Камари. Самого Камари, к сожалению, нет в городе, мы докладывали...