— Понимаю. Заскучали. Изначальная алтунинская тяга к беспокойной жизни, к размаху. А тут тишь да гладь.

— Что-то вроде того, — согласился Сергей. — Не на своем месте я, Геннадий Александрович. Вроде чиновника по особым поручениям. Отпустили бы на живое дело. Не важно какое, лишь бы движение вперед было. Надоели бумаги.

Лядов усмехнулся.

— Проработал полтора года и пардону запросил. Ну и ну... Я-то был другого мнения о вашей выдержке, думал: придет в главк Алтунин — все закрутится, завертится.

— А в какую сторону крутить-то? Вроде бы все до меня закручено Анатолием Андреевичем.

— Глубокое заблуждение. К большим делам мы с вами еще и не приступали по-настоящему: вели учет ресурсов — и только...

Разумеется, заместитель министра не станет вызывать ради праздного разговора. Алтунин сразу же насторожился: что-то назрело, что-то проклевывается.

Сильней забилось сердце от неясного еще предчувствия. А Лядов не торопился, расспрашивал о положении на предприятиях, подведомственных главку, посетовал на то, что жена Ступакова Аксинья Петровна сильно занемогла, и Ступакову приходится часто ездить к ней в больницу. Подозрения на рак. Даже не подозрения, а точный диагноз. Анатолий Андреевич обо всем знает и чувствует себя совсем разбитым. Страшится остаться один. Детей-то у них не было. Одинокий старик — что может быть печальнее?

— Это очень грустно еще и потому, что Анатолий Андреевич вряд ли сможет эффективно участвовать в том деле, к которому мы приступаем всем министерством, — произнес наконец Лядов, как бы наводя мост от присловия к сути дела.

От Сергея не ускользнуло, что в последнее вреия отношения между Лядовым и Ступаковым стали заметно холоднее. Это было непонятно и тревожило Алтунина. Он не сомневался, что Ступаков своим назначением на пост начальника главка обязан в общем-то Лядову. А теперь они все чаще схватывались на коллегии министерства. Но оба были умными, их спор всякий раз смягчался безупречной вежливостью, сарказм почти не угадывался. Первым в атаку переходил обычно Ступаков, защищая некую «правду» своего главка. Подобные споры на коллегии были явлением заурядным, никто не придавал им особого значения: дискуссия есть дискуссия, и если она лишена остроты, то это уже не дискуссия, а обмен мнениями. Но Алтунин оказался проницательнее.

И вот Лядов объявляет ему:

— Мы должны разработать принципиально новую генеральную схему управления производством.

Сергей и бровью не повел, не понимал пока, какое отношение имеет это лично к нему.

Он сидел, ждал, что еще скажет Лядов. А потом слушал и постепенно начинал чувствовать, как им завладевает деловое возбуждение.

Генеральная схема — это все! Это полная перестройка всей отрасли машиностроения. Это ожесточенная борьба мнений больших групп людей, специалистов в области экономики и науки. Это чаша весов, на которой качаются судьбы заводов и целых подотраслей...

— Мне поручено возглавлять специальную комиссию министерства, — сказал Лядов. — А вы должны создать рабочую группу у себя в главке и целиком взять на себя руководство ею. В других главках тоже будут созданы подобные группы. Генерируйте свои идеи, Алтунин, у вас это хорошо получается! Не замыкайтесь в узких рамках, — посоветовал Лядов. — Чтоб яснее определить место подотрасли в общей системе, нужно познать всю систему. Однако прежде всего вы должны навести порядок в собственном хозяйстве. Куда, к примеру, девать известные вам «лишние заводы»? Может быть, передать в другое министерство? Я лично был бы рад...

Да, Лядов прав: их главк не одинокое светило в машиностроении, он связан жестко с другими организациями и производствами, с десятками и сотнями заводов, производственных объединений, научно-исследовательских учреждений.

Огромность предстоящей работы и очень сжатые сроки не смутили Алтунина. Наоборот, он воспрянул духом: вот оно, то, настоящее, чего жаждала душа! Можно приложить силы.

И он с жаром принялся за дело. Думай, Алтунин, думай!..

Стол завален грудами документов. Здесь собрано все, над чем трудились многие авторитетные организации и специальные комиссии, — все для технико-экономического обоснования некой идеи управления отраслью.

Еще никогда мысль Алтунина не поднималась в столь высокие сферы.

Главку подчинялось несколько крупных производственных объединений. Но кроме них, имелись мелкие неспециализированные предприятия, которые с чьей-то легкой руки стали называть «лишними». Они, разумеется, не были «лишними». Просто в главке не знали, что с ними делать: ни в одно производственное объединение они не вписывались и, по словам Лядова, «портили картину» научного управления. Алтунин тоже недолюбливал их, все прикидывал, как поступить с ними. Прикрыть?.. Сейчас, в эпоху крупных объединений, они прямо-таки не имеют права на самостоятельное существование! Подумать только: какой-нибудь захудалый заводишко имеет солидный управленческий аппарат, сложное, но малоэффективное вспомогательное хозяйство, обладает точно такими же юридическими правами, как, скажем, объединение Скатерщикова. Разве в состоянии эти предприятия с низким техническим уровнем самостоятельно решать вопросы технического прогресса, изучать потребности народного хозяйства в своей продукции и определять экономическую политику? Нет, разумеется. Нет и нет! Тут крылась очевидная неправильность. И еще одна неправильность: в Киеве, например, в пределах уличного квартала расположены пять родственных заводов, принадлежащих трем министерствам! Как поступать в таком случае? Объединить их? Но под эгидой какого из трех министерств? Ни одно из них не захочет отдавать свои заводы. Это только «прогрессивный» Лядов готов отдать свои.

Да, объединения нужно создавать независимо от ведомственной принадлежности и территориального размещения заводов. Другого выхода нет... Подотрасль должна иметь оптимальное число звеньев управления. Подсчитано: увеличение объектов управления хотя бы в два раза ведет к увеличению количества экономических связей в четыре раза...

Алтунин без устали решал эти задачки со многими неизвестными, боясь впасть в формализм, механически соединив несоединимое. Такая система «пришей-пристебай» не будет системой по существу, ждать от нее высокой продуктивности нельзя...

Эти «лишние» заводики как бельмо на глазу. Алтунину стоило огромных усилий проследить их связи. Выяснилось, что большинство из них размещается в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке.

Возникла мысль, поначалу настолько неясная, что Сергей боялся потерять ее: не перевести ли эти заводы на изготовление запасных частей? Скажем, к машинам, выпускаемым объединением Скатерщикова?

Запчасти — тоже проблема. Промобъединения, на предприятиях которых организовано массовое и серийное производство продукции, как правило, не удовлетворяют потребности народного хозяйства в запасных частях.

Он с облегчением вздохнул, определившись с «лишними» заводами. Пусть изготовляют запчасти! И Скатерщиков обрадуется. Можно все поставить на широкую ногу.

Была у него и другая великолепная идея: перевести главк на хозрасчет. Идея идеей. Ее-то следует обосновать во всех тонкостях... Чтоб без сучка, без задоринки...

Алтунин прикидывал, как централизовать ряд функций предприятий и расчеты с государственным бюджетом. Нужно будет сразу же создать в главке фонды развития производства, материального поощрения, научных исследований, освоения новой техники... Вот тогда-то Петр Скатерщиков попадет в жесткие экономические рукавицы Алтунина, не сможет своевольничать.

Сергей был убежден, все его предложения будут приняты — другого пути просто нет. Хозрасчет — неумолимый бог. Как говорил покойный Юрий Михайлович Самарин: тот мудрен, у кого карман ядрен. Нужно создать «ядреный карман». Без такого кармана немыслима стратегия подотрасли.

Да, у Алтунина уже сложилась стройная картина, и он готов был хоть завтра доложить обо всем на коллегии министерства. Четко, ясно. Цифры сами говорят за себя.