— Не хочу я такого раздела! — зарычал он сердито. — Ты ничего в нем не смыслишь! Ренар и хитрей и умней тебя и, конечно, поделит лучше.

— Да что тут делить, государь, — возразил лис со смиренной ужимкой. — Добыча вся ваша, а не наша! Возьмите, что вам угодно, а остальное пусть будет для нас.

— Я так не хочу, — отвечал лису лев. — Ты дели по закону.

— Хорошо, будь по–вашему! — отвечал лис. — Так возьмите ж быка, как сказал Изегрим: это доля истинно царская; корова пойдет королеве: ее мясо нежно и жирно и достойно послужить пищей супруге короля; теленок же достанется принцу: принц еще невелик, и ему больше теленка не скушать. Мы же и сами для себя промыслить сумеем.

Улыбнулся король, услыхав слова лиса.

— Умный ты зверь, очень умный! — сказал он. — А твой дядя пусть держит ухо востро, а то с ним приключится беда! Но скажи на милость, кто мог тебя научить делить так умно и законно?

— Премудрый опыт, — отвечал лис и, смеясь, оглянулся на дядю.

Простился с ними король, захватив с собой теленка, быка и корову, а им разрешил еще поохотиться вместе.

Как охотились они в этот день и когда разошлись— никому не известно. Только знаем, что ночью забрался от голода лис в монастырь, но долго ходил вокруг ограды, пока не нащупал калитки. Он тихонько толкнул ее, и, на счастье, она оказалась

открытою. Свободно проник он во двор, где у курятника, на сене, мирно спали три курицы. Подкрался к ним лис и, разом схватив всех трех, задушил их, — двух съел, а третью оставил на утро. Насытясь, он ужасно захотел пить — и видит глубокий колодец. Висят два ведра на бадье: одно, с водой, опустилось глубоко, другое качается в воздухе. Потащил лис бадью, надеясь напиться, но не хватило у него сил. Как ему быть и какой бы придумать фокус? Погадал он, пораскинул умом и решил положить в то ведро, что качалось на воздухе, последнюю курицу и с нею вместе тащить. Но как ни пыхтел, ни старался, ведро все там же оставалось. На последнюю хитрость пустился Ренар и, держась за веревку, сам повис на ведре. И что же? Испорчен ли был блок, или что другое случилось, но неожиданно, разом бултыхнулся Ренар в воду. Тут вдоволь он мог бы напиться и даже развлечься рыбною ловлей. По счастью, воды было мало, и лис наполовину оставался сухим.

Долго он сидел на дне, не зная, как бы спастись из нежданной ловушки.

В ту же ночь и туда же привел случай Изегрима. Захотелось ему воды напиться и подошел он к колодцу; глянул на дно — и глазам не поверил, увидев там лиса.

— Узнаю я тебя! — закричал он.

— И я тебя также, — отвечал лис. — При жизни тебе я был племянником; теперь же я уж покойник.

— Как? Неужели ты умер? Когда же?

— Дня два тому назад или три. И теперь я тебе советую, дядя, изменить свои чувства ко мне.

— Разумеется, раз ты умер, я не могу тебя ненавидеть и даже жалею, что тебя уж не увижу в живых.

— Напрасно. Мне и здесь хорошо: в живых я частенько–таки голодал, теперь же

всего у меня здесь в избытке. Посмотри сам у колодца: я там даже курицу бросил!

Нашел Изегрим птицу и тотчас ее с жадностью слопал — и думает: «Правду сказал хитрый лис: не житье ему здесь, а раздолье».

— Покойный Ренар, — говорит он ему. — Хорошо тебе жить на том свете. Научи же ты меня по дружбе, как бы и мне за тобой попасть в то блаженное место?

— Нелегко тебе будет, — отвечал лис. — Всегда был ты зол и завистлив.

— Но я покаюсь, любезный Ренар.

— Ну, если так, то попробуй. Но прежде твое покаяние надо проверить: если ты сядешь в пустое ведро и оно быстро опустится вниз, — твое покаяние искренно, если же нет — ведро не шелохнется. Слышишь?

Трудно было волку усесться в ведре; наконец, всунув задние лапы, передними он крепко обнял веревку. Волк был поувесистей, и когда он всею тяжестью бухнулся в воду, то ведро с лисом взвилось на воздух.

— Куда ты? Куда ты? — кричал Изегрим, повстречавшись с ним по дороге.

— Уж таков здесь обычай, — отвечал лис. — Когда один опускается вниз, другой поднимается кверху. Теперь твоя очередь, милый кум, насладиться загробным довольством!

Тут выпрыгнул лис из ведра и помчал без оглядки.

Не помня себя от досады и гнева, просидел Изегрим по пояс в холодной воде всю ночь и все утро. Когда же узнала братия, что к ним в колодец попал волк, сбежались все помогать тащить его вон. Избитый, израненный, волк насилу от них уплелся и с трудом дотащился до дома.

Долго болел Изегрим и когда стал поправляться, то решил жестоко отомстить лису, притянув его к суду в собрании пэров.

Не теряя времени, Изегрим поспешил в суд с жалобой на Ренара. Быть констеблем — честь немалая, и Изегрим пользовался большим почетом при дворе; особенно уважали его за глубокое знание всех судейских обычаев. Поднялся он в зал, где король с приличным его сану достоинством восседал в кресле, окруженный блестящею свитой своих знаменитых баронов.

— Неужели, государь, негде искать правды на свете? — воскликнул Йзегрим, выступая на середину зала. — Неужели правосудие всюду попрано и в мире царит ложь и кривда? Ваши желания и даже ваши приказания ничто для Ренара, зачинщика всех зол и усобиц, этого воплощения хитрости и лукавства. Мало того, что пришлось мне вытерпеть от него самому, он наконец, забравшись в мое жилище, разграбил запасы и избил моих детей. Не из мести пришел я сюда искать гибели Ренара, — я пришел просить у вас правосудия!

Не любил благородный лев, чтобы его бароны ссорились и судились между собою, и всегда старался покончить дело миром, не допуская огласки. Пытался он было и тут советовать Йзегриму помириться с Ренаром, но недаром прослыл Изегрим знатоком по части всяких судейских правил и обычаев.

— Государь, — сказал он. — Неприлично вам пока становиться ни на ту, ни на другую сторону. Теперь

подлежит только выслушать мою жалобу и передать ее на обсуждение пэров. А мне сдается, что вы уже начинаете тянуть руку Ренара. Вижу я, что вы ни в грош не ставите моей верной службы. Если бы я был таким же хитрым, вероломным пронырой, как этот подлый Ренар, клянусь своею волчьею мордой, мои фальшивые услуги заслужили бы ваше величайшее одобрение! Ну, да что тут толковать! Недаром говорит пословица: каков поп, таков и приход.

С нетерпением выслушал его король.

— Признаюсь, — сказал он. — Я таки действительно готов был извинить Ренара: кто знает, может быть, найдутся и в его пользу достаточно веские доказательства. Но так как вы непременно того желаете, то его вызовут в суд и рассудят это дело с соблюдением всех законных формальностей. Я принимаю вашу жалобу.

О ТОМ, КАК МЕССЕР[4] ВЕРБЛЮД, ПАПСКИЙ ЛЕГАТ, ПРОИЗНЕС ПО ПОВОДУ ЖАЛОБЫ ИЗЕГРИМА УЧЕНУЮ РЕЧЬ, ПОНЯТУЮ ВЕСЬМА НЕМНОГИМИ, О СЕКРЕТНОМ СОВЕЩАНИИ БАРОНОВ И О ТОМ, КАК ГРИМБЕРТУ БЫЛО ПОРУЧЕНО ПЕРЕДАТЬ РЕНАРУ ПРИГЛАШЕНИЕ ЯВИТЬСЯ В СУД

Случилось, что в тот самый день присутствовал между советниками короля мессер верблюд, весьма уважаемый за свою ученость и мудрость. Родом он был из Константинополя и находился при дворе благородного льва в качестве папского легата. Был он весьма ученый законник.