Очень огорчился король и, не зная, что делать, послал за изгнанником Сидом.

Явился Родриго к королю по его зову со всеми своими рыцарями. Увидав его, заплакал король, рассказал ему о своей беде и просил его отомстить.

И сказал тогда Сид, что согласен он опять служить своему сюзерену, но с условием, чтобы король дал ему

обещание вперед не изгонять никого из рыцарей и грандов, не дав им тридцати дней срока для приведения в порядок их дел; не изгонять, не выслушав самого обвиненного, и строго соблюдать права своих вассалов.

На все согласился король, и Родриго, осадив коварных мавров, взял их голодом и как их самих, так и всех их сообщников выдал королю Альфонсо. Король велел их судить и казнить, а сам не желал уже расставаться с Сидом, и они вместе вернулись в родную Кастилию.

Не хотелось маврам отказаться от Валенсии, и не раз то тот, то другой из их королей нападали на нее, и Сиду всегда приходилось биться с ними. Но он так дорожил Валенсией, что почти не покидал ее и вызвал к себе туда свою жену Химену и своих дочерей.

Между тем двое родственников короля Альфонсо, два брата, графы де Каррион, видя, как возрастала слава Сида и как неисчислимы были его богатства и земли, обратились к королю Альфонсо с просьбой посватать за них дочерей Сида. Согласился Альфонсо и, как сват, обратился к Родриго.

Родриго спросил Химену, так как совет матери необходим в таком деле.

— Не лежит моя душа к этому браку, — сказала Химена, — не хочется мне родниться с графами де Каррион, хоть они и королевского рода. Но поступай в этом деле, как укажет тебе твоя мудрость.

Отправился Сид в Бургос, где находился тогда двор, а король, со своей стороны, вызвал туда обоих графов, чтобы Сид видел их и поговорил с ними. После обедни король отвел Сида в сторону и торжественно сказал ему:

— Ты знаешь, дон Родриго, какую дружбу питаю я к тебе и как забочусь обо всем, что тебя касается. Теперь вызвал я тебя по важному делу: графы де Каррион, мои родственники, просили меня быть их сватом. Они были бы очень рады, если бы ты согласился выдать за них дочерей; дочери такого отца, разумеется, достойны самых лучших мужей. Графы так любят тебя и твоих дочерей, что я решился замолвить за них слово.

И Сид отвечал тогда королю, что как он сам, так и его семья и все его имущество принадлежат ему, королю, и что он не желает своею собственною властью

выдавать замуж своих дочерей и предоставляет это самому государю; пусть он выдает их за кого хочет.

Поблагодарил король Сида за его преданность и велел выдать дочерям его в день их свадьбы из своей собственной казны по восьми тысяч марок серебра, а дяде невест, храброму Альвару Фаньесу, приказал находиться при них неотлучно до наступления того дня.

Тогда позвал он графов де Каррион и велел им поцеловать руку дона Родриго в знак их почтения к нему, что они и исполнили при короле, грандах и при всех придворных. Сид же пригласил на свадьбу всех присутствующих. Затем король отправился в свой замок, а Сида милостиво отпустил домой, и он вернулся в свою Валенсию, куда поехали за ним и графы де Каррион со своими рыцарями.

Там по воле короля дочери Сида были обвенчаны с графами де Каррион. Сам епископ благословил их брак, и свадебные празднества продолжались целых восемь дней.

Несколько дней спустя после свадьбы задремал добрый Сид после обеда на своей разукрашенной скамье. Его зятья, Диего и Фернандо, охраняли его сон вместе с его племянником Бермудом. Они забавлялись тем, что по очереди рассказывали разные смешные истории, и, чтобы не разбудить Сида громким смехом, закрывали рты руками.

Вдруг пронесся по замку крик:

— Берегитесь льва! Будь проклят тот, кто его выпустил!

Дон Бермуд не дрогнул, но оба брата забыли о рассказах и, вместо того чтобы броситься на помощь своим женам, в ужасе бросились бежать. Младший, Фернандо, первый кинулся спасаться и спрятался между спинкой скамьи, на которой дремал Сид, и стеной, в узком и очень пыльном углу; а старший нашел себе убежище еще того грязнее — когда его потом оттуда вытащили, то все затыкали носы и шарахались в сторону.

Толпа с криком вбежала в комнату, а вслед за нею и лев. Сид посмотрел на льва ясным и твердым взором и сказал ему что–то, и произошло чудо — лев, опустив хвост, пополз к его ногам, и Сид, поласкав его, обнял за шею и посадил в клетку, между тем как сбежавшаяся

толпа была вне себя от удивления. Вернувшись спокойно на свое место, Сид спросил, где же его зятья.

— Один из них спрятался в темный угол, за спинку вашей скамьи, — сказал Бермуд, — чтобы оттуда лучше разглядеть лапы льва.

— Будьте спокойны, государь, — заговорил и Мартин Пельес, — сейчас приведут и другого брата: он от страха спрятался туда, куда и сам нечистый не толкнул бы его.

Немало смеялись тогда над братьями и их нарядным платьем, до того грязным и разорванным, что трудно было узнать их. Рассердился Сид и стал упрекать их за трусость.

— Хорошо, — сказал он, — что не я выбрал вас себе в зятья, а то я задушил бы вас своими руками. Вот мои зятья, — продолжал он, обращаясь к своим рыцарям, — опора моей старости!

Возненавидели его с тех пор графы де Каррион и решили отомстить ему.

В то время как Сид отдыхал в кругу своего семейства, узнал он, что великий король Туниса, Букар, подошел к стенам Валенсии, чтобы отнять ее у христиан. Много было с ним войска — и конного, и пешего. Сид, как хороший полководец, подумал и о съестных припасах, и о защите стен и башен. Но прежде чем выйти со своими войсками на поле битвы, обратился он к своей жене Химене с такою речью:

— Если, пораженный насмерть, я останусь на поле брани, отвези меня, моя Химена, в наш монастырь Сан Педро де Карденья: попроси монахов похоронить меня у алтаря Иакова Испанского — нашего покровителя в битвах. Не оплакивай меня, чтобы мои храбрые воины, услыхав твои жалобы и узнав, что меня нет с ними, не бежали с поля битвы, оставя его нашим врагам; чтобы на одной стороне кричали: «К оружию!», в то время как на другой будут хоронить меня. И если Господь сохранит коня моего Бабиека и он будет ржать у твоей двери — впусти его, приласкай и давай ему до смерти его полное содержание: кто служит доброму господину, должен ждать доброй награды. А теперь сама надень на меня мою кольчугу, пристегни мой шлем. Но торопись — уже светает, и мавры ждут нас. Благослови меня и будь счастлива!

Затем вышел Родриго из стен Валенсии, чтобы биться с королем Букаром, и взял с собою своих зятьев, графов де Каррион.

— Держись, дворянин! Держись на коне! Так скоро мчать — пожалуй, и с коня долой! Бежишь ты, дон Диего де Каррион, от одного слабого мавра, бежишь при всех с бранного поля! — кричит вслед старшему зятю добрый Перо Бермудес, старый оруженосец Сида. — Если не хочешь ты умереть, как храбрый дворянин, с мечом в руках, то зачем же остаешься ты здесь, с будущими мертвецами? Рано или поздно все мы будем убиты, и в этом наша гордость! Отправляйся–ка лучше в Валенсию и оставайся там с дамами: ты, вероятно, не более их способен сражаться. Бог накажет тебя, трус! Остановись, беглец! Вон стоит мавританский конь без седока — возьми его и скажи, что ты победил его всадника. Для Сида сделай это — я обещаю тебе молчать. Я же пойду помогать моему старому дяде, награжденному такими храбрыми зятьями.

На младшего из них, Фернандо, напал огромного роста мавр с толстым копьем. Увидав его, зять Сида пришпорил своего коня — и был таков! Никто не видал его бегства, кроме графа Орданьо, племянника доброго Сида. Кинулся Орданьо на мавра и пронзил его насквозь своим копьем. Мавр упал мертвый. Захватил дон Орданьо вооружение и коня мавра и поскакал за графом де Каррион.

— Послушай, родственник мой, Фернандо! — закричал он ему. — Возьми этого коня и это оружие и скажи, что это ты убил мавра. Никогда, до последнего моего часа, никому не скажу я, что это было не так!

Пока говорили они, подскакал к ним сам Сид. Он только что убил одного мавританского вождя.