И епископ Тюрпин, со своей стороны, пришпоривает коня, въезжает на холм и держит речь:

— Благородные бароны! Сам Карл оставил нас здесь: он наш король, и за него должны мы сразиться с сарацинами. Беда грозит христианскому миру — поддержите его! Не миновать вам битвы, это верно. Покайтесь же в грехах и просите милости у Бога. Ради спасения ваших душ я отпускаю вам все ваши прегрешения. Если смерть суждена вам, вы умрете святыми мучениками, которым уготовано место в светлом раю.

Французы спешились, преклонили колена, и епископ благословил их во имя Господне и добавил:

— Вот вам епитимья: поражайте неверных.

Французы вскочили на быстрых коней, вооружились и приготовились к битве. Роланд в сопровождении Оливье подвигается по ущелью на Вейллантифе, на своем быстром коне. Граф Роланд очень красив в своем

оружии, лицо его светло, и он смеется. Гордо смотрит он на сарацин, кротко и ласково на французов.

— Благородные бароны, — говорит он, — не торопитесь! Эти нехристи, право, пришли искать здесь смерти. Вот так добыча достанется нам сегодня! Ни один король Франции не видал еще такой!

При этих словах оба войска сходятся.

— Уж лучше молчи, — говорит Роланду Оливье, — не согласился ты тогда затрубить в свой рог — не будет нам помощи от Карла. Конечно, он не виноват. Он ничего не подозревает, так же как и его спутники. Нам же остается только подвигаться вперед. Не отступайте, благородные бароны! И, ради Бога, думайте лишь о двух вещах: о том, чтоб наносить и получать удары.

Гордо скачут они, пришпоривая коней, и нападают на врага. Но не трусят и мусульмане, и завязывается страшная схватка.

Впереди всего мусульманского войска скачет в богатом вооружении на гордом коне любимый племянник Марсилия Эльрот.

— Мошенники французы! — кричит он. — Сегодня вы сразитесь с нами. Тот, кто должен был вас защищать, вас предал! Ваш император обезумел, оставив вас в этих проходах! Сегодня померкнет слава Франции, Карл лишится своей правой руки, а Испания наконец успокоится!

Услыхал его Роланд и, пришпоря коня золотыми шпорами, вмиг настиг Эльрота, разрубил его кольчугу и шлем, отделил его мясо от позвонков, а пикой пронзил его насмерть и мертвого сбросил с коня, приговаривая:

— Вот тебе, несчастный, знай, что Карл не обезумел, оставив нас в этих ущельях! Слава Франции сегодня не погибнет! Рубите, французы, рубите! За нами первый удар, за нас правда!

Есть у мусульман еще князь царского рода, брат Марсилия, Фоссерон, владетель Датана и Абирона; нет на свете нахальнее и презреннее человека! Глаза его

на полпяди отстоят друг от друга. Увидя, что Эльрот убит, он кинулся вперед с громким криком, в ярости грозя французам.

— Сегодня, — кричал он, — погибнет честь вашей «милой Франции»!

Услыхал его Оливье, пришпорил он коня золотыми шпорами, вмиг настиг Фоссерона, ударил его истинно баронским ударом, разбил его кольчугу и шлем и всадил в его тело пику с прикрепленным к ней знаменем.

Видя Фоссерона мертвым, Оливье вышиб его из седла и обратился к трупу с надменной речью.

— Рубите, французы, рубите, мы их победим! — воскликнул он.

Был у неверных король по имени Корсаблис, из далекой варварской страны; стал он ободрять мусульман:

— Нам легко биться с французами: их ведь так мало, и те, что стоят перед нами, не идут в счет. Ни один из них от нас не уйдет: Карл не может защитить их, и сегодня настал день их погибели.

Епископ Тюрпин услыхал его: нет для епископа человека на свете ненавистнее этого короля. Тонкими золотыми шпорами шпорит Тюрпин коня и, настигнув Корсаблиса, наносит ему смертельный удар. Щит короля разбит, кольчуга в кусках, и сам он, мертвый, падает на землю. Наклонился над ним епископ Тюрпин со словами:

— Ты солгал, низкий сарацин: наш король Карл остался нашим защитником, и наши французы не думают бежать: твоих же товарищей всех ждет смерть! Рубите, французы, рубите! За нами первый удар, слава Богу! Монджой! Монджой! — ибо был то призыв короля.

Так сражался небольшой отряд французов с несметными вражьими полчищами. Десять пэров Марсилия уже погибли, в живых только двое — Шернюбль и граф Маргарис. Маргарис — воин храбрый, красивый и сильный, легкий и ловкий наездник. Он нагоняет Оливье, наносит удар, разбивает щит, но Бог хранит Оливье, и он остается невредимым. Маргарис же мчится дальше и трубит, сзывая своих.

Бой в полном разгаре. Граф Роланд в самых опасных местах: копье его уже разбито, и он вынимает из ножен Дюрандаль, свой добрый меч, пришпоривает коня и кидается на Шернюбля. Он разбивает в куски его шлем, сверкающий драгоценными камнями, разрубает его голову, лицо и — одним ударом — все тело, седло и спину коня. На землю упали мертвыми и конь, и всадник.

— Несчастный, — смеется Роланд, — напрасно пришел ты сюда: твой Магомет не может помочь тебе!

По полю едет граф Роланд с Дюрандалем в руке: он рубит направо и налево, и сарацины падают кругом него. Роланд красен от крови, красна его кольчуга,

красны его руки, красны даже плечи и шея коня. Оливье не отстает от него, а также все двенадцать пэров. Все французы рубят, все французы убивают, а сарацины гибнут или бегут.

— Слава нашим баронам! — говорит епископ. — Монджой! — восклицает он.

— Монжеуа! — это клич императора.

По полю едет Оливье, копье его разбито, у него в руках только обломок, но он убивает им Моссерона и еще семьсот его соплеменников.

— Что с тобой, друг мой? — вопрошает Роланд. — Не палка нужна в такой битве, а железо и добрая сталь! Вынь же из золотых ножен свой меч Готеклэр с хрустальной рукоятью!

— Руки не дошли! — отвечает Оливье и вынимает свой добрый меч.

Битва, однако, разгорается все сильнее и сильнее, французы и мусульмане бьются, не уступая друг другу: одни нападают, другие защищаются. Сколько разбитых копий, красных от крови, сколько изорванных знамен. Сколько добрых французов погибло во цвете лет! Не видать им своих матерей, и жен, и товарищей, ожидающих их там, за горами. Карл Великий плачет и сокрушается; но напрасно — он им не поможет. Ганелон сослужил им плохую службу, продав в Сарагосе своего родича. Но за то он поплатится жизнью: в Ахене его приговорят к четвертованию, а с ним и тридцать его родственников тоже не избегнут смерти.

Между тем король Альмарис со своим войском узким, скрытым проходом настигает Готье, охраняющего горы и ущелья со стороны Испании.

— Ганелон — изменник! — догадывается Готье. — Ганелон продал нас сарацинам!

Король Альмарис поднялся на гору с шестидесятитысячным войском и решительно напал на французов: он рубит, убивает, гонит их. В ярости Готье вынимает свой меч, плотнее прижимает щит и рысью подъезжает к мусульманской рати. Не успевает он поравняться с нею, как сарацины окружают его справа, слева — со всех сторон. Его щит разлетелся на тысячу кусков, его броня разорвана, и он сам пронзен четырьмя копьями. Ему не выдержать долее: четыре раза теряет он созна–ние и волей–неволей принужден покинуть битву. Кое–как сходит он с горы и зовет Роланда:

— Ко мне! На помощь, доблестный Роланд, скорее — на помощь!

Битва кипит по–прежнему: Оливье и Роланд рубят без устали, епископ Тюрпин наносит тысячи ударов, двенадцать пэров не отстают от них. Французы бьются в страшной схватке, и мусульмане гибнут тысячами или бегут. Но французы теряют тут своих лучших защитников — свои щиты и острые копья: клинки их мечей разбиты; голубые, красные и белые их знамена изрублены в куски. И скольких храбрецов лишились они! Не увидят они ни своих отцов, ни своих семейств, ни Карла, поджидающего их.

Между тем во Франции совершаются чудеса: бушуют бури с ветром и громом, с дождем и крупным градом; поминутно ударяет молния, сотрясается земля, и рушатся дома на огромном пространстве. Полный мрак наступает в полдень, и свет мелькает лишь по временам, когда разверзается небо. Ужас нападает на всех, видящих эти чудеса. «Наступил конец света», — говорят они в страхе, но они ошибаются — это небо и земля оплакивают Роланда.