Немногие из воинов Эрменриха защищались так, как Штритгер из Тосканы, Туриан из Сполето и славный Хейме. Эти прославленные князья вели за собою шесть тысяч воинов, ожесточенно отстаивавших поле битвы. Много вреда причинили они Дитриху. Даже панцири были разбиты в этой битве, и пар от разгоряченных тел стлался по воздуху, точно дым над загоравшимся лесом. Недаром получали воины плату от своих

господ: полегли они за них костьми, служа им верой и правдой. Пусть никогда не смоется позор с имени Эрменриха, виновника стольких бедствий.

Время клонилось уже к полудню. К Дитриху в это время подошел из Милана славный Тидас со своими двенадцатью тысячами воинов. Эрменрих вовремя увидал их и обратился в бегство. Но он бежал один: все его воины были или перебиты, или так тяжело ранены, что не могли двинуться с места. В те времена, как говорят, считали, что Эрменрих потерял тут до шестидесяти пяти тысяч человек.

Немало воинов потеряли и бернцы. Особенно же сожалели они об одном — о Дитлейбе из Штейера, которого давно уже никто не видел. Но в то время как его разыскивали, прискакал всадник и крикнул:

— Если хотите вы видеть самый упорный бой, когда–либо бывавший на свете, то поспешите спуститься в лощину: там бьется Дитлейб из Штейера с Вате, вызвавшим его на поединок, когда Дитлейб ездил послом ко двору Эрменриха!

Все поспешили в лощину и действительно застали там обоих бойцов: но никто не посмел вступить в битву: бойцы сами должны были решить этот спор к чести того или другого. Только словами лишь ободрял то Дитрих, то Вольфгарт утомленного Дитлейба, пока наконец не нанес он своему противнику такого удара мечом, что рассек ему шлем и череп; зато же и сам он, в свою очередь, получил такой удар, от которого повалился наземь. Но Дитлейб вскоре оправился и вскочил на ноги, чтобы снова сразиться с врагом, но тот был уже мертв.

Как ни рад был Дитрих победе, но все же печалило его то, что, Эрменриху опять удалось бежать: всем было ведомо, что, пока был он жив, при своих несметных богатствах он всегда мог собрать новое войско и опять напасть на своего племянника. Но никто не знал, где он скрывался, и все старались всеми силами открыть его убежище. Наконец это им удалось: узнали, что он бежал в Равенну и уже привлек к себе кое–каких воинов и между ними своих зловредных советников, Сибех и Рибштейна. Пылая гневом, Дитрих Бернский поспешил к Равенне и окружил город. На другое утро пошел он на приступ, но воины, бывшие в городе, отчаянно защищались: Эрменрих обманул их ложной вестью, будто бы наутро должно было прийти к нему на помощь большое войско. Но ночью обманщик сам тайно бежал из Равенны в Болонью вместе со своими сообщниками.

Наутро воины Эрменриха, не видя ни обещанного войска, ни его самого, вышли к Дитриху и сдались ему. Он простил им весь вред, который они ему причинили, и вернулся в Милан, потому что Эрменрих бежал так далеко, что не было возможности его преследовать.

Новая забота удручала опять Дитриха — снова не знал он, чем заплатить жалованье верным своим воинам: не было у него ни золота, ни серебра. Но на этот раз дело скоро уладилось.

В битве с Эрменрихом Дитриху удалось захватить в плен многих знатных воинов, и не было сомнения, что Эрменрих внесет за них выкуп золотом. А потому Дитрих решился отдать каждому из своих воинов по нескольку пленных: выкупные деньги должны были послужить им платою за их службу. Потом послал он к Эрменриху, предлагая ему выкупить пленных. Недолго думая, Эрменрих сейчас же выслал за них богатый выкуп. Пленников отпустили на свободу за исключением лишь одного, которого Дитрих непременно пожелать удержать. Это был Витеге, прежде много лет служивший верой и правдой самому Дитриху, но потом польстившийся на золото Эрменриха. Воины Дитриха посоветовали ему попытаться снова привлечь его на свою сторону и дать ему лен. Дитрих так и сделал и отдал ему Равенну, но прежде взял с него торжественную клятву никогда более не изменять ему. В знак своей милости Дитрих подарил ему прекрасного коня, Шемминга. К несчастью, Дитрих не предчувствовал того, что должно было потом случиться.

Тидас остался охранять Милан, Амелот — Гарду; Берн был поручен неустрашимому Эльзану. Сам же Дитрих вернулся с войском гуннов к королю Этцелю и его супруге, чтобы поблагодарить их за помощь.

В Этцельнбурге встретили их с большою радостью, и Этцель устроил великолепные пиры и празднества в честь амелунгских воинов.

Так прошло некоторое время, и Этцель сказал Дитриху:

— Теперь ты достиг уже вполне зрелого возраста, и пора тебе выбрать себе жену, да и королевству твоему нужна королева.

— Это невозможно, — отвечал Дитрих, — земли мои, к сожалению, так опустошены и разорены, что я не в состоянии содержать двор.

— Об этом не заботься, — сказала королева Хельха, — я думаю, что тебе следует жениться на дочери моей сестры, на прекрасной Геррате, а она настолько богата, что тебе не будет нужды в иных сокровищах.

Испугался Дитрих, — не ожидал он, что умный и хитрый король гуннов вздумает таким способом привязать его к себе.

— Должен я прежде спросить совета у моих товарищей, — сказал он, немного подумав, — я поступлю так, как они мне присоветуют.

После этого разговора Дитрих пошел к своим друзьям; они сидели все вместе, и с ними был и Рюдигер. Дитрих сообщил им о желании короля.

— Подумай хорошенько, прежде чем сказать «нет», — сказал ему Рюдигер. — Без войска Этцеля тебе не удержать за собой своих земель.

То же думал и Хильдебранд, и Дитрих наконец со вздохом сказал:

— Ну, значит, надо решаться: чего нельзя избежать, того не стоит и откладывать.

На другой день Этцель задал большой пир. Когда собрались все гости, Рюдигер поднялся со своего места и подошел к королеве.

— Благородная королева, — сказал он, — король Берна просит себе в жены твою племянницу.

Обрадовалась Хельха, и Этцель сейчас же обручил Дитриха и Геррату; Хельха подарила невесте много золота и драгоценностей и еще Зибенбюрген, ее собственное отцовское наследие.

Все при дворе гуннов радовались и ликовали по поводу этого события; один только Дитрих был не в духе и рад был покинуть праздник, когда ему вдруг доложили, что приехал Экеварт по поручению Амелота из Гарды и привез ему какие–то важные вести. Но каково же было его отчаяние, когда услыхал он страшную новость: Витеге сложил с себя полномочия и передал Эрменриху Равенну, где были тогда умерщвлены все — мужчины, женщины и дети.

Глубокая печаль и тоска овладели Дитрихом при этом известии. Между тем все, бывшие на свадьбе, недоумевали и удивлялись тому, что Дитрих вдруг исчез и больше не показывается. Наконец печальные вести дошли и до Этцеля. Сначала Этцель никак не мог понять в чем дело, но когда Дитрих сам еще раз рассказал ему, как все произошло, король гуннов пришел в страшный гнев и сейчас же поклялся помогать Дитриху против кого бы то ни было.

С той минуты все словно забыли о свадьбе, и только и было речи, что об оружии да битвах. Когда общее волнение несколько улеглось, Этцель спросил, где стоял со своим войском Эрменрих и вообще было ли у него какое–нибудь войско.

— Государь, — заговорил Экеварт, — около Сполето я сам видел его войско, и, уверяю тебя, оно так велико, что я только удивляюсь, как удалось ему собрать такие силы.

— Чему же ты удивляешься? — возразил Дитрих. — Ведь недаром же завладел он сокровищами Гарлунгов и моего отца, Дитмара; обладая такими богатствами двух королей, нечего задумываться, откуда взять воинов.

— Пусть обладает он этими сокровищами, — перебил их Этцель, — на этот раз они ему не помогут. Войско, которое я вышлю против него, покажет ему его место.

После этих переговоров Этцель кликнул клич по всем своим землям. Хельха же дала Дитриху много золота и драгоценностей, чтобы ему было чем награждать своих товарищей.