Саймон махнул рукой: ничего понять невозможно, так что лучше лечь спать, а там — увидим.

Через два дня, впрочем, он склонен был расценивать визит профессора как какое-то недоразумение. Городок продолжал жить своей полусонной жизнью, в которой никогда ничего не происходило, и на фоне всего этого ночной разговор стал ему представляться не более, чем неуместной шуткой или розыгрышем.

В первый из этих дней он ждал продолжения начатого разговора, но время шло, а профессор не появлялся, и тогда он занялся доработкой своего оборудования: смонтировал блок, который подавал в накопитель постоянный ток, вследствие чего частицы биополя перестали двигаться хаотично, и только после этого преобразовывал их в волну. Профессор оказался прав: сила воздействия резко возросла — он проверил это на себе, использовав часть ранее запасённых резервов положительного биополя.

Работая, он нет-нет, да и возвращался мысленно к ночному визиту. Уж слишком многое было за то, что сказанное профессором — правда. Здесь и странное поведение его у магазина (теперь Саймон не сомневался, что Граудиц спровоцировал Тедди на выброс отрицательных эмоций и загнал их в улавливатель направленного действия), и полная компетентность в вопросах воздействия биополя и принципах работы с ним. В общем, не оставалось сомнений в том, что события назревают, но поделать с этим было ничего нельзя, приходилось лишь ожидать их.

После того, как установка заработала в требуемом режиме, можно было переходить к главному: сканированию биополя города и последующему вычленению и улавливанию положительной его части. Работа предстояла большая, и Саймон решил впрок запастись едой, чтобы в дальнейшем не отвлекаться на это.

Он подъехал к магазину и, не очень-то утруждая себя выбором, купил первое, что подвернулось. В окно бара он увидел Фрэнка, и у него возникла мысль осторожно расспросить его, не появлялся ли в городе профессор.

Войдя в бар, он услышал дружный общий хохот. Центром внимания был Алан, который что-то втолковывал невысокому худому человеку по имени Патрик Формэн. Саймон подошёл к столику Фрэнка, поприветствовал его и сел рядом.

— По какому случаю веселье? — спросил он.

— Алан иногда незаметно включает свой магнитофон на запись, и обязательно кто-нибудь попадается, — смеясь, объяснил Фрэнк. — Вчера он записал Патрика, когда тот, пьяный, рассказывал, как он свою жену в строгости держит. Будто никто не знает, что он дома и рта без её команды раскрыть не смеет!

— А-а, — протянул Саймон, — а я думал, опять этот немец, Штибер, очередной свой фокус провернул.

— Нет, — помотал головой Фрэнк, — его последние два дня вообще никто не видел. Может, уехал? Мы бы расстраиваться не стали — и это ещё мягко сказано.

Они ещё немного поговорили: Фрэнк спросил, как он устроился, не нужно ли чего. Саймон заверил его, что всё просто прекрасно, попрощался и ушёл.

До конца дня он работал, с переменным успехом генерируя биополе. В целом, получалось успешно, но иногда без каких-то видимых причин установка начинала вести себя очень странно: её ровный гул срывался на истерический визг, и индикатор накопления поля падал на ноль. Всё же ему удалось заполнить полем два контейнера, что само по себе было несомненной удачей: для того, чтобы начать эксперименты по воздействию, этого вполне достаточно. Саймон выключил установку и посмотрел на часы: двадцать минут первого ночи — поздновато даже для визита профессора — и лёг спать.

Проснулся он поздно и с ощущением, что что-то произошло. Некоторое время он пытался понять, что навело его на такую мысль. Оказалось, тишина. Практически, полная тишина, неестественная даже для такого небольшого городка, как Вудлэйк.

Саймон быстро оделся и вышел на улицу. Там не было ни души, и это тоже было странно. Куда подевались все люди? Присмотревшись, он увидел вдалеке две фигуры, стоявшие где-то в районе бара Алана. Он вернулся во двор, завёл грузовик и поехал туда.

Подъехав, он увидел Фрэнка, который стоял возле бара и, по-видимому, что-то высматривал в окно.

— Эй, Фрэнк, что ты там увидел? — спросил Саймон, выпрыгивая из кабины.

Тот ничего не ответил, и Саймон подошёл вплотную и тронул его за рукав. Фрэнк и тут не отреагировал, и тогда Саймон, сделав ещё шаг вперёд, заглянул в его лицо. Фрэнк стоял с остекленевшим взглядом, на его лице не двигался ни один мускул.

— Забавно, Саймон, не правда ли? — раздался сзади голос профессора Граудица.

Саймон обернулся и был поражён произошедшей в его внешности перемене. Не было ни уродливой шляпы, ни нелепого плаща. Профессор был одет в элегантный костюм; светлая рубашка, галстук и начищенные до нестерпимого блеска ботинки делали его более похожим на светского льва, нежели на учёного.

— Давайте войдём вовнутрь, поговорим, — предложил он. — Не волнуйтесь, с вашим приятелем ничего не случится. Если, конечно, сильный ветер не поднимется.

В баре было то же самое: и посетители за столиками, и Алан за стойкой — все находились в состоянии какого-то транса. Профессор по-хозяйски прошёл за стойку, налил себе в стакан виски.

— Да, забавно, — снова повторил он, отхлебнув из стакана, — и вот так весь город. А знаете, что самое забавное? В это состояние их привели их же собственные проклятия, которыми они так щедро осыпали меня три года. Приходилось терпеть: у меня ведь не было вашего улавливателя частиц. Ну, ничего. Сегодня я нажал всего лишь одну кнопочку на пульте дистанционного управления, и моя установка вернула им всё сторицей. И вот они стоят, парализованные негативным биополем, ничего не слышат, не видят и не понимают. Мало того, когда я верну их к жизни, они ничего не будут помнить. Так что сейчас с ними можно делать всё: достать из кармана бумажник или зайти в дом и вынести все ценности…

— Профессор, — сказал изумлённый Саймон, — но вы ведь не хотите сказать, что в самом деле намерены…

— Что вы, Саймон, конечно же, нет! — расхохотался тот. — Это ведь какой труд: обойти все дома, что-то искать, потом выносить… Зачем? Они сами отдадут мне всё, что имеют да ещё будут умолять, чтобы я взял. Достаточно переключить режим, и никакого паралича не будет и в помине; зато на них мигом обрушатся все мыслимые и немыслимые боли — от зубной до послеоперационной. Вот тут-то мне и понадобится помощник. Решайтесь, Саймон, эту маленькую демонстрацию своего могущества я устроил специально, чтобы убедить вас.

Саймон понял, насколько ситуация опасна и для него. Нужно каким-то образом повесить её в воздухе, получить отсрочку с ответом, чтобы не провоцировать Граудица на немедленные действия.

— Профессор, — осторожно сказал он, — всё же я не могу поверить, что вы решились на такой шаг: вы, учёный с мировым именем — и вдруг такая резкая смена деятельности…

Лицо Граудица мгновенно приняло злое выражение.

— А что можете знать об этом вы, мальчишка? Вам нет ещё и тридцати, а мне — 62. Наукой я занимаюсь с двенадцати лет; значит, уже полвека я только и делаю, что клянчу деньги на свои исследования. Сначала у родителей, потом у институтского начальства, потом у меценатов… Вот последнее было особенно унизительно. Но теперь всему этому конец. Подумайте, Саймон: всего пять-шесть таких городков, как этот — и мы сказочно богаты! Я всё обдумал: ну, обратятся они в полицию — и кто же им поверит? А пока решают, что это: массовый психоз или состав преступления, мы будем уже очень далеко и с полной суммой. Купим себе какой-нибудь остров и без всяких помех займёмся наукой… Кстати, Саймон, хочу вас поздравить с успехами в ваших исследованиях! Как ведёт себя поле?

— А откуда вы знаете — про успехи?

— А вы не поняли? — рассмеялся Граудиц. — Если бы не они, вы бы сейчас ничем не отличались от других жителей города! Возможно, стояли бы рядом со своим приятелем Фрэнком. Я так думаю, вы подвергли себя воздействию положительного биополя, и это создало иммунитет, способный противостоять действию моей установки. Иначе, пришлось бы мне вас экранировать — как и себя. Ну, так что вы решили: вы со мной?