Йожин задремал, уронив книгу на солидное пузцо. Швальбе утомился махать железкой, вылил на себя ведро воды из колодца и ушел отдыхать в тень. Крау недвижимо, словно раскрашенное каменное изваяние, сидел на обрубке бревна, устремив немигающий взор к лесу. Гарольд закончил осмотр снаряжения, горестно вздохнул. Затем выложил на стол шлем и легкую кирасу, походившую скорее на жилет из толстой, упругой кожи. К броне присоединились перчатки с длинными крагами и тесак, похожий на слабо изогнутую абордажную саблю - клинок не слишком длинный, широкий, с елманью и глухой гардой-”корзиной”, как у шотландских палашей. Старый девенатор критически обозрел композицию, добавил привезенное с собой копье, похожее на карликовую алебарду или рыцарский поллэкс - с топориком-секирой и граненым шипом в основании длинного кинжалообразного наконечника. Короткое, в рост человека древко состояло из четырех частей, проклеенных между собой да еще дополнительно стянутых жилами и медными кольцами.

Все оружие и снаряжение были знакомы по сути, но отчасти обладали странными, непривычными формами. Особенно шлем - так же, как и кираса - из кожи, плотно облегающий голову, с открытым лицом и сложными клапанами для ушей. Словно ему предстояло защищать голову не от обычного клинка, пули или стрелы...

Ворон вернулся неожиданно, так же, как и улетел. Упал черной молнией с неба, по которому ползли неспешные и редкие перистые облака. Защелкал клювом, кося ярким умным глазом и часто кивая головой.

Крау осторожно занес птицу в дом, посадил на стол. Ворон деловито прошел по столешнице, стуча по дереву здоровенными когтями и явно чего-то выжидая. Йожин отложил в сторону книгу, мастер Гарольд отвлекся от оружия. Приплелся даже изнывающий от жары и безделья Гунтер Швальбе. Рыжий между тем вытащил из переметной сумы кусок чистого полотна. Выбрав место посуше, аккуратно расстелил. Высыпал на ткань горсть камешков - полированной речной гальки, добавил десяток мелких монет и пуговиц, костяных и деревянных. Ворон, склонив голову на бок, как это умеют только птицы, внимательно наблюдал за манипуляциями хозяина выпуклым агатовым глазом.

- Гарк, - произнес Крау, и Швальбе не сразу понял, что бородатый обращается к птице.

Ворон Гарк ступил на полотно, поднимая лапы высоко и осторожно, словно купальщик, пробующий воду стопой. Примерившись, ухватил клювом монетку, затем другую. К отложенным монеткам, ворон придвинул четыре камешка. И часто-часто закивал.

- Все? - тихонько спросил Крау.

Птица замерла, словно в задумчивости.

- Колдовство, - прошептал Швальбе.

- Дрессировка, - тихо поправил Гарольд.

Гарк шевельнул крыльями и медленно, будто нехотя, выбрал самую большую пуговицу и положил в центр получившейся кучки безделушек. Снова махнул крыльями, словно щеголь, отряхивающий с плаща капли дождя, и с видом честно выполненного долга шагнул на руку хозяина.

- Спасибо тебе огромное! - осторожно, кончиком пальца рыжий погладил птицу по голове. Та переложила голову на другую сторону и отрывисто каркнула.

Ландскнехта поразило, сколь вежлив наемник с бессловесной птицей. Впрочем, отнюдь не бессловесной... Похоже, для Крау и Гарольда странная пантомима была преисполнена вполне определенного смысла.

- Тоже такого хочу, - пробормотал Гунтер.

- Легко, - отозвался Крау, не оборачиваясь и все так же продолжая поглаживать ворона. - Всего каких-нибудь лет триста повыводи породу, и получишь такого же.

- Карту, - отрывисто бросил девенатор, и отец Йожин сноровисто выложил на стол рядом с полотно старый, темно-желтый лист пергамента, испещренный какими-то линиями и значками. Швальбе поскучнел - ознакомившись на практике с кривизной рук наследников Меркатора и Ортелиуса [4], он предпочитал проводников с острым кинжалом возле гульфика или кошелем монет в карманах, по обстоятельствам. Но мастер Гарольд и Йожин антипатии ландскнехта не разделяли. Вместе с Крау они втроем углубились в толкование “сообщения” ворона, сопоставляя его с криволинейностями карты.

- Вроде, сходится, - проговорил наконец Йожин, отдуваясь так, словно переколол поленицу дров на солнцепеке. - Если вот так линии прочертить, то где-то здесь и должно быть...

- Похоже на то... - сумрачно согласился Гарольд. - Если со сторонами света не намудрили. Кладбище... Да, вероятно.

- Старое, должно быть, - вставил слово Крау. - В местных краях погосты используют до тех пор, пока скелеты не начинают переваливаться через ограду. И не оставляют, и не забывают.

- Думается мне, это еще со времен Черной Смерти, - задумчиво протянул Йожин. - Народ повымирал, а кто остался, ушел ближе к городам или вообще в другие края. Потом все забрал лес, о кладбище забыли... надо бы побродить по округам, посмотреть церковные записи, вдруг где упоминания найдем в старых книгах.

- Нет времени, - резко сказал Гарольд.

- Допросить местных еще раз! - предложил Швальбе. - Такого не может быть, чтобы никто не шастал по округе да не наткнулся на такое место. Молчат, сукины дети! А мы полдня потеряли.

- Ничего не скажут, - уверенно пробасил Крау. - Они и гонца-то отправили только потому, что боялись, как бы тот не оставил весточку, куда отправился. Страшнее нежити или инквизиции только и нежить, и инквизиция в одном кувшине. Сельские наверняка знают про погост, но боятся, что нечистый подогреет с одного бока, а святые отцы - с другого. Будут молчать даже под пытками.

- Ну, огоньку я, положим, найду, - в растяжку промолвил Швальбе, хищно раздувая ноздри, - да и расспросить, как надо, сумею.

- Довольно, - сурово сказал Гарольд, оборвав увлекательное обсуждение. - Давайте без... эксцессов. Позволю себе напомнить, что это люди. Несчастные, запуганные люди, которых мы обязаны защитить. По зову христианского долга и во исполнение обета Deus Venántium, Божьих Охотников.

- Я не в Ордене, - быстро вставил Швальбе. - Мне можно. По первости надо настрогать лучинок. Тоненьких, но из сухого дерева...

- Заткнись, Гунтер, - устало потребовал Йожин и продолжил, обратившись уже к девенатору. - Что думаешь делать?

- Схожу туда, - просто ответил Гарольд, отмеряя пальцами расстояние на карте. - Здесь пути на пару часов, хватит, чтобы оглядеться на месте, прикинуть нож к носу. Потом залягу в засаде, погляжу, что ночью будет. А дальше... как получится.

- Я с тобой, - немедленно вызвался Швальбе и сразу сник под перекрестными взглядами - насмешливым у Крау, злобным Йожина и снисходительным Гарольда. Один ворон сделал вид, что не слышал изреченной глупости.

- Мал еще, - исчерпывающе пояснил монах. - Твое дело от разного разбойного люда охранять. Это ты умеешь, за то взят и оплачиваем. А дела Темной стороны - не для тебя. Йожин развернулся к Гарольду.

- Но в чем-то парень прав. Один девенатор туда уже пошел и сгинул. Может...

Монах умолк, предоставляя собеседнику решить, как можно истолковать фразу.

- Может, - чуть надменно отозвался мастер. - Но не стоит. Я несколько постарше, опытнее... и сильнее, коли уж начистоту. Так что ждите.

* * *

Солнце закатилось за горизонт, укрывшись в густых кронах леса. Ночь резко и властно вступила в свои права, изгоняя последние сиротливые лучики света. В выгородке-чулане оглушительно храпел Крау, шевеля во сне своей бородищей. За дверью пропел пару куплетов препохабной песенки Швальбе, звучно выматерился и затих. Видимо, тоже отправился на боковую. Забрехали длинно и тоскливо деревенские псы, слышались приглушенные голоса деревенских, которые после заката повыбрались на улицу, чтобы скорее подготовиться к ночи. Дров там натащить или еще чего.

Отец Йожин отстраненно подумал, что у местных, наверное, все дело стоит, чем они там на жизнь зарабатывают... Никто не решался казать нос из дома, пока неприветливые и страшные чужаки стояли на постое с разными хитрыми грамотами при церковных печатях.

Что ж, судьба у них такая...

Монах помолился на ночь глядя, покрепче прикрыл ставни, накинул засов на дверь. Задумчиво подержал в руках требник, отложил в сторону. При свете одинокой свечи покопался в дорожной сумке и с самого дна достал томик, обтянутый красивой дорогой кожей.