— Чтобы не вылавливать Морозова в Южной Америке, надо отловить его здесь. — Кошко обратился к Соколову: — Аполлинарий Николаевич, я думаю, что следует незамедлительно послать агентов к убийце домой на Трубную, а также установить круг его родных и друзей — все эти адреса проверить. Ну и конечно — слежка на вокзалах. Вы согласны с планом? Тогда быстро действуйте.

Кошко, разумеется, был немало наслышан о своеобразных подвигах Соколова. И он с самого начала пожелал поставить великого сыщика на его место — место подчиненного.

Соколов удивленно поднял бровь, как это делает мудрый учитель, услыхав глупость нерадивого ученика. Ткнув пальцем куда-то вверх, он произнес:

— Вы слышите, как жалобно мяукает кошка? Это она тоскует о своих беспомощных котятах на чердаке, куда по какой-то причине не может попасть. Как, — на лице Соколова было почти непритворное изумление, — вы, господа сыщики, не знаете кошачьего языка? Ай-яй-яй! Не понимать столь простых вещей очень стыдно. — Он поманил пальцем Латышева: — Дай-ка ключ от этого кабинета.

Все удивленно выкатили глаза, а Латышев суетливо протянул ключ.

Всем сидеть в кабинете, пока я не вернусь! — с нарочитой строгостью произнес Соколов, кивнул Жеребцову: — За мной! И возьми фонарь! — И когда друзья-сыщики затворили за собой дверь, Аполлинарий Николаевич закрыл ее на замок — на два поворота.

За дверями послышался возмущенный крик Кошко:

— Что за безобразие? Прекратить хулиганские выходки! Сегодня же подам рапорт — или я, или Соколов!

Соколов позвал кошку:

— Кс-кс! Пошли на чердак. — Поднявшись наверх, они, к своему удивлению, заметили, что дверь на чердак заперта на замок.

Позвольте мне! — Жеребцов дернул, и громадный замок вылетел вместе с петлями.

— Хорошо иметь медвежью силу! — хмыкнул Соколов.

Едва дверь открылась, как кошка с ласковым мурлыканьем бросилась к своим беспомощным чадам, жалобно пищавшим в углу. Жеребцов осветил ярким электрическим фонарем помещение. И тут же удивленно вскрикнул:

— Аполлинарий Николаевич, чердак весь покрыт лежалой пылью, а от дверей до слухового окна — словно дорожка проторена!

Сыщики подошли к слуховому окну. Соколов невесело усмехнулся:

— Один из шедших по чердаку продолжил свой путь дальше — по крыше и вниз — к смерти! Смотри, на свежевыпавшем снегу отчетливо видна скользящая полоса. Тот, кто падал, — а это был Морозов, — первым поднялся на крышу. Он еще не успел до конца выбраться из слухового окна, как получил мощный толчок сзади — и грохнулся во двор. Осмотрим чердак и пойдем на улицу, взглянем на то, что осталось от Морозова!

Жеребцов скользнул лучом фонаря по полу, и сыщики увидели, что следы одной пары ног ведут к стропилам. Как за путеводной нитью, Жеребцов шел по этим следам и снял с верхнего бревна молоток. Он был измазан свежей кровью.

— Тут же лежала кучка пепла. Это тщательно жгли бумаги.

Сыщики спустились вниз. Здесь скучал городовой, звонивший в полицию и теперь поставленный охранять вход. Соколов перебросился с ним несколькими словами и приказал:

— Пошли с нами!

В глухом нежилом дворе, недалеко от стены, лежал мужчина с проломленной головой. Соколов взял его руку

— пульса не было. Он распорядился:

— Несите в вестибюль!

Через минуту из карманов убитого извлекли какие-то счета “Товарищества С. Габай” и незначительные деньги — около трех рублей.

Соколов поднялся на второй этаж, открыл ключом кабинет. Разъяренный Кошко стукнул кулаком по дубовой крышке стола:

— Как вы могли? Я уже позвонил в сыск, оттуда едет отряд, чтобы прекратить беспорядок, который вы, граф, устраиваете.

Соколов добродушно и устало улыбнулся:

— Это хорошо, что отряд, пусть доставят два трупа в морг, а организатора этого злодейства и убийцу Морозова — в тюрьму.

Кошко задохнулся от гнева:

— Каких два трупа? Где вы видите убийцу Морозова? Я больше не намерен терпеть ваши шуточки! Вы, Аполлинарий Николаевич, из серьезнейшего дела устраиваете развлечение, какой-то балаган!

Соколов оставался невозмутимым:

— Как можно! Я просто не осмелился бы шутить с таким важным господином, как вы, Аркадий Францевич. Труп Морозова в вестибюле. Вот, — Соколов положил на стол предметы, — изъятое из его карманов. Да, бумаги “Габая”, но, кажется, пустяковые и уж во всяком случае малограмотному сторожу вовсе не нужные. Ясно, что убийца положил их для отвода глаз.

— Тогда как они попали к Морозову?

— Этот вопрос не ко мне, а к убийце сторожа — Латышеву.

Латышев смертельно побледнел и тяжело опустился в кресло.

Опешивший Кошко помотал головой:

— При чем здесь Латышев? Зачем очернять человека?

— Коля, — весело сказал Соколов, — очисть от казенных ценностей карманы бухгалтера.

Жеребцов, к неописуемому удивлению Кошко, вытащил из специально привязанного на груди Латышева мешочка кипу ассигнаций. И добавил:

— Ну, сокол ясный, на эти денежки ты весело погулял бы! Плевать, что по твоей милости — два трупа, главное — тебе сладко. А бумажки ты, Латышев, видать, не зря спешил сжечь. В них, поди, сраму для тебя с избытком?

Кошко выглядел несколько оторопелым. Было видно, что поворот событий ему пришелся не по душе, ибо его самого выставлял не в самом блестящем свете. Наконец, словно надеясь, что Латышев найдет себе оправдание, спросил:

— Вы и впрямь допустили растрату?

Соколов хохотнул:

— Нет, своих деньжат доложил в казенную кассу, только скромность не позволяет сказать об этом! — И переходя на деловой том, объяснил Кошко: — Латышев подбил Морозова с единственной целью — чтобы отвести от себя подозрения. Да и самому руки в крови мальчика пачкать не хотелось. Одно дело — с крыши столкнуть соучастника, иное — сзади молотком из головы мозги вытряхивать. Или, Латышев, ты сам прикончил мальца? — Соколов хитро сощурил глаз.

Латышев мотнул головой, сквозь нервические слезы выдавил:

— Никак нет, это Морозов...

— Правильно, убил мальчика Морозов. На обшлагах его брюк есть свежие пятна крови. При падении с крыши он стукнулся о вымощенную булыжником землю, размозжил себе голову. Однако невероятно, чтобы из такой позиции кровь могла попасть на низ брючин.

Кошко все еще не хотел до конца сдаться. Он задал, как ему казалось, сложный вопрос:

— Но если перед нами убийца и грабитель, то зачем понадобилось снимать отпечаток с замочной скважины? Ведь у Латышева ключи по должности находились?..

— Да никто отпечатки и не снимал.

— Как же — не снимал! А воск в замке?

— Для видимости! Думал, что сыщиков перехитрит. Ведь преступник может обмануть расследователя только в трех случаях: если он окажется умнее и сведущей сыщика; если сыщик поведет дело спустя рукава; если на месте преступления злоумышленник не оставит никаких следов, по которым его найти можно. Признаюсь, мне еще ни разу подобный преступник не попадался. И главное: когда человек идет на смертный грех, от него всегда отворачивается Бог. Истина, в которую я верю непреложно: убийца никогда счастлив быть не может.

Кошко согласно кивнул головой:

— И чем выше по духовному развитию убийца, тем сильнее будут его душевные терзания. Вот почему в преступной среде водка и наркота — обязательные спутники. Им необходимо затуманивать свой разум, вот почему они мало дорожат своей жизнью.

Соколов приказал:

— Латышев, приподыми свои полосатые брючки. Да повыше, не стесняйся. Видите? Ботинки закапаны стеарином, причем на левом ботинке пятен больше, чем на правом. Объяснять надо? Он свечку держал левой рукой, а сейф разгружал правой.

Кошко вперился взглядом в ботинки преступника, и по его лицу легко можно было прочесть досадливую мысль: “Ну как же я сам не заметил?”