Между Ментоной и Пэвилендом в позднепалеолитических отложениях найдено несколько подобных захоронений. Так, в Кро-Маньоне среди костей скелета, окрашенных в красный цвет гематитом, обнаружили около 300 раковин (в основном вида Littorina littorea) и просверленные подвески. В Брно непосредственно над погребенным находились бивень и лопатка мамонта, а вокруг них — более 600 конических окаменелых раковин (Dentalium badense), видимо, использовавшихся как часть нагрудника, а также безногая фигурка мужчины и просверленные диски — из кости, из кварцита и камня, и еще три, вырезанные из зуба мамонта²¹. Скелет был укрыт слоем охристого порошка оксида железа, и его красные следы оказались на упомянутой выше статуэтке мужчины.

В гроте Раймонден, Шаиселад, недалеко от города Периго в Дордони, останки сильно согнутого тела были покрыты слоем пероксида железа и окружены орудиями мадленской культуры. Несмотря на попытки объяснить анатомические особенности черепа принадлежностью его обладателя к эскимоидам, погребенный, вероятно, относится к малорослой разновидности кроманьонского человека, значительно более позднего периода, чем останки, обнаруженные в пещерах Гримальди²². Так, три скелета, извлеченные в долине р. Рок в Шаранте в 1923 г., имеют некоторую схожесть с останками, найденными в Шанселаде. Из других мадленских погребений, таких как Оберкассель неподалеку от Бонна, Ложери-Бас у Лез Ейзи, Грот-де-Ото у Руссильона, Эйн, и у Сорде, в Ланде, ясно, что люди мадленского периода были неоднородны. Как этническая группа они появились в конце позднего палеолита и имели не менее шести фаз развития своей культуры. Расселялись они в основном во Франции (свое название эта культура получила по имени стоянки в пещере Ла-Мадлен, Дордонь), Испании, Италии, Моравии и Польше, а также в Англии — с местными особенностями, отмеченными в Дербишире (Крэзвел-Крэгс), Чеддере в Мендипсе и Кентовой пещере в Девоне. В то же время в долине Рейна в Голландии, в окрестностях Гамбурга в Германии и в Восточной Европе существовали независимые группы. Они продолжали граветтскую (т. е. бывшую позднеориньякскую) традицию в погребении усопших, так же, как и в искусстве, и в культуре обработки каменных пластин. Это ясно следует из устройства множества захоронений с использованием охры и поделок из раковин, кости и слоновой кости, какие имелись в пещерах Гримальди, Пэвиленда, Брно, Ото, Оберкасселя и Шанселада.

Если граветтская культура твердо укоренилась в позднем палеолите в Европе, во второй фазе вюрмского оледенения из своей колыбели — то ли с гор Северной Венгрии, то ли с северо-запада Африки вышли солютрейцы и спорадически расселились в Западной и Центральной Европе. До наступления мадленской культуры у них процветала сложная индустрия с нажимной отработкой остроконечников, имевших форму листа, и барельефами в неглубоких скальных навесах; погребальные традиции продолжали существовать в несколько измененной форме. На стоянке в Солютре неподалеку от Макон в Саон-и-Луара были найдены погребальные огнища разных размеров, продырявленные раковины, просверленные фаланги скелета северного оленя, фигурки животных, вырезанные из известняка и кости, и остатки похоронной трапезы²³. К сожалению, мы практически ничего не знаем об условиях и обстоятельствах, при которых был обнаружен скелет на стоянке в Ложери-Ог у Лез Ейзи, имевшей важное значение, но в Пржедмосте в окрестностях Брно находилось общее специально оборудованное захоронение четырнадцати тел и бивней мамонта, изделий из слоновой кости и рога северного оленя и кремнёвых орудий переходной — от граветтской к солютрейской — культуры. Физический тип останков в Ложери-От был сходным с находками в Брно и Комб-Капель. Своим возникновением граветтская индустрия или распространение солютрейской культуры в Центральной Европе, вероятно, обязаны не этим находкам, но они, по всей видимости, являются своеобразным вкладом в смешанную культуру. Независимо от источников возникновения солютрейцев и их технических приемов и судя по тому немногому, что сохранилось от их могил, они хоронили мертвецов в соответствии с установленными традициями, которые включали в себя культ черепов и выделывание из них чаш для питья, что видно на примере Грот-дю-Плакар в Шаранте.

Таким образом, из характера погребения мертвецов в древнекаменном веке следует, что культ усопших существовал с начала плейстоцена, — это доказывают и сохранение черепа, и изъятие головного мозга, и сам обряд погребения — либо в распрямленном, либо согнутом положении умершего, захороненного с кремнёвыми орудиями, а также, в ряде случаев, — с костями животных, возможно, оставшимися от погребального пира. В позднем палеолите тело часто помещалось в могилу, засыпанную охристым порошком, с огромным количеством морских раковин, украшений из кости, в т. ч. и слоновой, сделанных иногда сразу же после срезания с них мяса. Охра окрашивала их в красный цвет. Этот широко распространенный обычай — покрывать труп слоем красной охры — явно имел ритуальное значение. Красный цвет — это символ хорошего здоровья. Поэтому, как указывал профессор Макалистер, если умершему было суждено возродиться в своем собственном геле, каркасом которого служили кости, окрашивание их в ярко-красный цвет являлось «последним шагом к мумифицированию, которое могли сделать люди палеолита, и это было попыткой вернуть тело его владельцу для использования»²⁴.

Более того, если кровь считалась веществом жизни, то определенные раковины, например каури, своей формой напоминающие ворота, через которые младенец входит в мир. и связанные с женщиной, широко использовались в качестве амулетов плодородия²⁵. Хотя, вполне вероятно, эта характерная черта палеолитических гробниц появилась вместе с обрядом рождения, что позже отражалось в женских фигурках и других символах Великой Матери, с которой стал ассоциироваться культ мертвых. Так, в Ложери-Бас, Дордонь, каури были расположены на теле в следующем порядке: две пары на лбу, одна у плечевой кости, четыре в районе коленей и бедер и по две на каждой ступне²⁶. Вряд ли в этом проявилось только стремление украсить умершего, скорее — желание вернуть ему жизнь.

Имеется предположение о том, что согнутое положение погребаемого тела символизировало собой позу эмбриона в утробе матери и вселяло мысль о возрождении человека по ту сторону могилы. Но такое суждение неубедительно, во всяком случае, в отношении периода палеолита. В высшей степени невероятно, что доисторический человек обладал знанием о внутриутробном развитии или, если даже предположить это, думал о нем. В ряде случаев умершего связывали до наступления трупного окоченения, и такая практика существует у ряда нынешних примитивных народов, что делается с целью не позволить усопшим вернуться в этот мир и досаждать живым. Эту причину вряд ли можно исключить. рассуждая о погребальном обряде эпохи палеолита. Она вполне объясняет сгибание тела умершего и наличие на могилах тяжелых камней, особенно там, где не возникала необходимость экономить пространство.

Тем не менее забота о расположении тела, его украшение и защита, иногда его перезахоронение вместе со снаряжением, амулетами и другими необходимыми для продолжения жизни предметами, а также разведение костров свидетельствуют о внимании и уважении к покойному, переходящим границу страха. Могила была не столько тюрьмой, за чьи каменные стены умершего заточали крепко связанным, чтобы не убежал, сколько воротами в другую жизнь, по другую сторону могилы. Даже неандерталец, сколько бы он ни деградировал и ни вымирал как вид после оледенения, ожидал возрождения после смерти, возвращения к жизни, подобной той, что он вел на земле, где ему, как всегда, понадобятся еда, орудия и тепло. Кроманьонец, кажется, сделал еще один шаг в развитии культа мертвых, прибегнув к магически-религиозным средствам, таким как суррогаты крови и дарующие жизнь амулеты, чтобы вдохнуть жизнь в бренные останки.