История про унитаз, петарду  и четверку отважных пятиклашек на неделю стала хитом школы, а потом забылась. Как и все школьные ЧП, канула в лету.

Когда в прошлом году по школе пронесся слух, что мелкие снова взорвали унитаз, мы не поверили. Дважды хохма — не хохма. Пацаны поржали, но на всякий случай решили пойти  в туалет. Посмотреть.

Вернулись через минуту. Глаза выпученные, от смеха сгибаются, говорить не могут.

— Там…

— Рванули…

— Петарду…

— Унитаз…

И только через минуту Витька выдавил из себя главное.

— Они тот же унитаз взорвали!!!

Надо ли говорить, что в этом году мы с нетерпением ждем декабря. Традиция…

Как же гадко было на душе у Маши! Так мерзко не было ее двенадцатилетней душе еще ни разу! И все потому, что ее просто раздирало от случившейся несправедливости.

Если начать рассказывать эту историю  с начала, то получится настоящая Санта-Барбара, где первые серии теряются где-то в далеком детстве. Таком далеком, что уже и не отличишь свои воспоминания от рассказов других людей.

А если коротко, то Саша любит Катю. А Катя любит Вовку из 8 «Б». Его на самом деле все любят, его не любить просто невозможно, на него даже десятиклассницы поглядывают.

А Сашка, чтобы Катя обратила на него внимание, взял и стащил классный журнал и поставил ей две «десятки» по математике, чтоб оценка за четверть была повыше. А математичка, она не дура, у нее память отличная… Короче, она это заметила и устроила Кате дикий скандал и завучем и директором.

Катька ревела три урока подряд, потому что она вообще не понимает откуда у нее эти «десятки» взялись.  А Сашка ее, конечно, любит… Но он как посмотрел на завуча и директора, так сразу понял, что не такая уж она и красивая. Сидит себе в сторонке и делает вид, что вообще не причем.

А Маша просто случайно видела, как Саша вчера выскакивал из учительской с журналом. Действительно, случайно. Она шла с факультатива. А тут Саша. И журнал. А сегодня скандал. А Саша любит Катю. Короче, дважды два четыре и никаких вариантов.

Пиная ногами ледышку, Маша шла по двору из школы. Рассказать или не рассказать? А если рассказать, то кому? Кате? А если она не поверит? Саше? Да он же ее убьет на месте! Классной? Но она молчать не будет, скажет Саше, что именно Маша его сдала. И тогда точно мало не покажется.

Что делать? Что делать… Льдинка улетела далеко вперед и выскочила под колеса вылезающего из сугроба автомобиля. Глядя на блестящие осколки Маша чуть не заплакала. Они тащила эту льдинку перед собой от самой школы, она уже сроднилась с ней, а тут… Вдребезги…

— Уууу, садюга, — прошептала Маша вслед отъезжающему водителю, и вошла в подъезд.

Уроки не делались, по телеку показывали сплошную фигню, а все игры на компе надоели до дрожи. Маша бродила по квартире, хватала в руки то книжку, то учебник, то диск, то старый набор с вышивкой, который валялся у нее уже три года все в том же, зачаточно-вышивательном состоянии.

Мама приехала неожиданно.

— Как, ты еще не собралась? Нам выходить через полчаса, а ты еще даже не переоделась?

Маша с удовольствием зажала б уши руками, и не стала этого делать только потому, что точно знала, будет еще громче и дольше.

Еда в горло не лезла, одежда не надевалась, предстоящая тренировка вызывала дикое отвращение. Мама монотонно бубнила на заднем фоне, а в Машиной голове проносились дикие мысли. Подкинуть анонимное письмо… Позвонить по телефону… Анонимно. А как сейчас анонимно позвонишь, если все телефоны определяются! А если позвонить, то кому? И что сказать?

С одной стороны, Катька ревет — ее жалко. А с другой, Саша ей не двоек поставил, он хотел как лучше… И вообще ябедничать нехорошо!

— Мама, ябедничать нехорошо?

Мама слегка опешила и сбилась с мысли.

— Нехорошо, конечно, — ответила она и продолжила про то, что нужно быть собранной и тогда точнобудешьвсеуспевать…

Уже в машине, глядя как плачет, отпотевая, боковое стекло Маша снова спросила. Не выдержала.

— Мама, а если что-то знаешь, но не говоришь, это значит врешь?

Мама опять сбилась с мысли, и насторожилась.

— У тебя что-то случилось?

— Нет. У меня ничего не случилось, — сказала Маша и уткнулась носом в окно.

Вокруг носа тут же начал расплываться «надышанный» кусочек.

— Когда как, — осторожно ответила мама. — Если от того, что ты не говоришь, кому-то плохо… У тебя точно ничего не случилось?

Кому-то плохо. Катька ревет. А если Маша скажет правду, то реветь будет Саша. А он… Он… Не то, чтоб нравится Маше… Маше считает, что вся эта любовь — это глупости. И выдумки. Но от того, что Саше будет плохо, в горле становится противный комок…

— Мам, у меня голова болит, я не могу сегодня танцевать, — решила Маша.

— Ну, здрасте, мы уже приехали! — обиделась мама. — Иди! Надо было меньше на диване лежать!

Маша вышла, хлопнув дверцей, и потащилась ко входу в ДК. Некстати вспомнила про разлетевшуюся на кусочки льдинку. «Как мое сердце!» — подумала Маша, но тут же пришла в себя.

— Тьфу, это ж надо такое придумать! — Машка взбодрилась, встряхнула головой и побежала на тренировку.

На обратном пути мама спешила и поэтому молчала. Молчала, даже когда ее на полном скаку остановил «гаишник», радостно махая своей полосатой палкой. Маша уже приготовилась по губам прочитать все, что мама постесняется при ней сказать вслух… Но мама только крепче сжала губы и остановилась.

— Нарушаете, гражданочка! — весело сообщил в открытое окна молоденький сержант. — Что ж вы так? Ребенка везете, а нарушаете?

— Домой хочу, — улыбнулась мама, — поздно уже.

— Ну так тише едешь — дальше будешь! И деньги платить не придется! — радостно сообщил гаишник, — А теперь вот придется пройти в машину и оформить!

Мама вздохнула и начала отстегивать ремень.

— Мам, попроси, он тебя отпустит, — заныла Маша, — тебя ж всегда отпускают! Или пусть на месте…

— Не хочу, — отмахнулась мама, — сегодня не хочу. В конце концов, я нарушила правила, он честно меня остановил. А я вот сейчас пойду и честно заплачу штраф. По квитанции.

— И кому ты что докажешь? — крикнула Маша, но ее чуть не сдуло ворвавшимся в машину сквозняком.

Мама вернулась минут через двадцать. Кинула на полочку квитанцию и аккуратно вырулила на дорогу.

— И тебе не жалко? — спросила Маша, кивнув на бумажку.

— Не-а, — улыбнулась мама, — противно перед ними унижаться, просить… Штраф заплатила — совесть чистая. Оч хорошо!

И в этот момент Маша приняла решение.

Сашка, когда узнал, что она его видела, стал пунцовый. Сначала стал ее пугать. Потом просить. Потом пообещал выпросить у сеструхи ее старый телефон, который лучше Машиного нового…

Маше было одновременно страшно и стыдно, и смешно.

— Короче, Саш, я тебе рассказала, теперь ты сам решай, что с этим делать. А моя совесть чиста.

Сашка еще долго орал ей что-то вслед, но Маша, кроме облегчения, уже ничего не испытывала.

На последнем уроке пришла классная и сказала, что администрация школы приносит свои извинения Кате. Потому что тот, кто подставил оценки в журнал, сам во всем признался.

— Кто? — выдохнул класс.

— Не важно, — отмахнулась учительница и ушла.

А после уроков Маша видела, как пунцовый Саша стоял перед Катей, а она била его портфелем по голове.

А потом они ушли вместе. И Саша нес Катин портфель. А Катя отряхивала его куртку от снега.

И у Маши в горле стоял огромный комок.

«Я ведь могла не говорить…» — подумала она. А потом вспомнила вчерашнее гнетущее состояние на душе и поняла, что не могла. Не могла не сказать.

«Тем более, что в любовь я все равно не верю!» — вспомнила Маша и с хрустом раздавила каблуком еще одну ни в чем не повинную льдинку. Вдребезги.

Наши девчонки на 23 февраля всегда чего-то выдумывают, но в этом году на них просто шиза какая-то накатила. И стихи сочинили, и песню «Аварии» переделали под наш класс, и целую стенгазету забацали! Набрали наших фоток и отфотошопили по полной программе. Радомскому голову на Шварценегера напялили, Витьку в обнимку с какой-то шикарной блондинкой посадили, Никитоса между Путиным и Медведевым пристроили… Короче, постарались.