Жорж Онэ
Серж Панин
I
В одном из самых больших и старинных отелей по улице Св. Доминика с 1878 года помещался торговый дом Деварен, один из солиднейших в Париже и известных среди французских торговцев. Конторы его были расположены в двух корпусах, выходящих на двор. При прежних владельцах, следы герба которых были уничтожены над дверями, здесь помещались людские. После приобретения отеля госпожа Деварен великолепно отделала его, собрав в широких и высоких комнатах со вкусом знатока самые редкие предметы искусства. «Дом Деварен», как опасный соперник Дарблей, известных французских мельников, имел громадную силу в торговой и политической сфере. Если желаете узнать о его благонадежности, спросите на любой площади Парижа об этом, и всякий скажет, не боясь, что его поднимут на смех: можно доверить ему 20 миллионов под простую расписку хозяина. А хозяином дома была женщина.
Эта женщина замечательная, Одаренная удивительным умом и непреклонной волей, она давным-давно дала себе клятву приобрести большое состояние и сдержала слово. Дочь скромного укупорщика по улице
Neuve
-
Coquenard
, она вышла в 1848 году замуж за Мишеля Деварена, служившего тогда в приказчиках у известного булочника из Шоссе д'Антен. Молодая чета, располагая тысячью франков, которые укупорщик имел возможность дать за свою дочь в виде приданого, смело сняла лавочку и начала небольшую хлебную торговлю. Муж приготовлял тесто, пек хлебы, а молодая жена, сидя за прилавком, заведовала кассой, Лавка не закрывалась ни по воскресеньям, ни по праздникам. Всегда можно было видеть через стекла между двумя пирамидами из связок розовых и голубых бисквитов строгое лицо госпожи Деварен, занимающейся вязанием шерстяных чулок своему мужу в ожидании покупателя, С выпуклым лбом и глазами, опущенными постоянно вниз, над работой, эта женщина являлась живым изображением настойчивости. Скопив по копейкам за пять лет неутомимой работы около 20 тысяч франков, Деварены оставили склоны Монмартра и переселились в центр города. Честолюбие овладело ими, да к тому же они всегда были самонадеянны. Они поселились в улице Вивьен в магазине, блиставшем позолотой, украшенном зеркалами. Потолок с орнаментами, разрисованными яркими красками, невольно обращал на себя внимание прохожих. Витрины были из белого мрамора, а касса, где царствовала госпожа Деварен, так прекрасно украшена, что вполне являлась достойной ежедневного дохода, который туда поступал, Дела шли бойко и имели значительный успех в своем развитии. По-прежнему в хозяйстве Деваренов царили усердие к работе и самый образцовый порядок; только состав покупателей стал иной: их было гораздо больше и они были богаче. Специализацией магазина были маленькие хлебцы для ресторанов. Мишель узнал от венских булочников секрет приготовления этих разукрашенных хлебцев в виде шариков, которые сильно возбуждали аппетит, а завернутые в камчатную салфетку, искусно сложенную, могли быть украшением любого прибора.
Госпожа Деварен, рассчитав, что мельники, должно быть, слишком наживаются на муке, которую поставляют булочникам, задумала устранить этих дорогих посредников для своей торговли и молоть хлеб самим. Мишель, робкий по характеру, испугался, когда жена его открыла ему составленный ею простой план, но не противоречил, привыкнув всегда повиноваться воле той, которую почтительно называл хозяйкой и у которой был не более, как главным приказчиком. Будучи рутинером по натуре и Ненавистником нововведений по слабости характера, он смутился и сказал только с грустью:
— Жена, ты нас разоришь.
Жена хотела успокоить встревоженного мужа, старалась ободрить его своей самонадеянностью, воодушевить его надеждой, но, не достигнув этого, продолжала свое.
В то время продавалась мельница Жуйи на берегу Уазы. Она купила ее за наличные деньги. Через несколько недель булочная в Вивьенской улице уже не зависела ни от кого и сама приготовляла для себя необходимый материал. С этой минуты дела приняли еще более широкие размеры. Чувствуя себя способной вести большие дела и желая освободиться от мелочей маленькой торговли, госпожа Деварен в один прекрасный день решила взять подряд на доставку хлеба для военных госпиталей. Ей удалось это, и с той поры ее торговый дом был причислен к самым значительным. Наблюдая такое скорое, смелое развитие торговли Деваренов, люди сведущие говорили:
— У них порядок, они деятельны, если не случится с ними несчастья, они достигнут большего.
Казалось, что госпожа Деварен имела дар предвидения: она действовала только наверняка. Когда что-нибудь она задумывала, то можно было уверенно сказать, что успех на ее стороне. Действительно, во всех ее предприятиях удача была если не вполне, то наполовину на ее стороне. Неудачу она предугадывала заранее,
а
потому торговый дом никогда не начинал
де
ла, в успехе которого не был заранее уверен. Все шло прекрасно,
а
Мишель продолжал тревожиться. За покупкой первой мельницы приобретено было много других. Как и всегда, госпожа Деварен не довольствовалась настоящим,
а
хотела идти вперед. Она построила образцовые паровые мукомольни, которые перемалывали хлеба на 100 миллионов в год.
Богатство в доме росло, а Мишель все волновался. По временам, когда жена пускалась в новое предприятие, он говорил свою обычную фразу: «Жена, ты разоришь нас». Но чувствовалось теперь, что это говорилось только для виду, а сам он думал совсем другое. Госпожа Деварен слушала с гордой усмешкой такие жалобные предостережения и отвечала, как мать ребенку: «Ну, ну, не бойся». Затем она снова принималась за работу и управляла с непреодолимой стойкостью целой армией служащих, наполнявших ее контору. После пятнадцатилетней энергичной, неутомимой работы, благодаря сильной воле, госпожа Деварен перебралась из грязной и мрачной улицы в отель на улице Св. Доминика. О булочной не было и речи. В один прекрасный день лавка в Вивьенской улице была передана первому приказчику дома. Госпожу Деварен занимали теперь только дела с мукой. Она была уже законодательницей на бирже. Главные банкиры приходили в ее бюро советоваться с нею, как с равной, о торговых делах. Несмотря на это, она не сделалась более надменной, зная очень хорошо силу и слабость жизни. Ее прежняя прямота не уступила места спеси. Какой ее знали при начале дела, такой она осталась и на высоте славы. Как всегда, она была одета в черное платье, только теперь в шелковое, а не в шерстяное. Речь ее по-прежнему оставалась скорой и простой. После пятнадцатиминутного разговора со значительным лицом она не могла удержаться, чтобы не назвать его «мой милый», желая как бы сблизиться с ним. Ее приказания в точности исполнялись. Отдавая их, она имела вид главнокомандующего. Никто не решался ей противоречить, и всякий считал самым лучшим быстро повиноваться ей во всем, насколько было возможно. Эта чудесно одаренная женщина, находись она в политическом мире, стала бы второй госпожой Роллан; родись она около трона, она была бы Екатериной II. Происходя из низшего звания, она своим превосходством над другими приобрела богатство; при более благоприятных условиях ее великий ум управлял бы миром. Между тем она не была счастлива. Создавая все для своего богатства, она в семейной жизни оставалась бесплодной. Казалось, ее мозг поглотил все плодородные силы ее существа. Перенося чисто мужские труды, с целью насильно завоевать счастье, она перестала быть настолько женщиной, чтобы сделаться матерью. После пятнадцатилетнего замужества ее очаг был пуст. В первые годы она радовалась, что не было детей. Где она нашла бы время, чтобы заняться маленьким существом? Дела занимали все ее время. Материнство казалось ей роскошью богатой женщины. Задача ее жизни заключалась в том, чтобы сколотить состояние. Вступая в борьбу против затруднений в начатом предприятии, она не имела времени осмотреться вокруг себя и почувствовать пустоту семейного очага. Она работала с утра до вечера. Вся ее жизнь была поглощена этой работой. Когда же приходила ночь, удрученная усталостью, она засыпала, полная забот, которые наполняли все ее воображение. Мишель горевал, но втихомолку. Для такой слабой и замкнутой натуры, несомненно, недоставало ребенка. Свободный от всяких забот, он думал о будущем и говорил себе, что настанет тот день, когда они достигнут богатства, но все же самым дорогим приобретением явится наследник, которому можно было бы передать его. «Для чего быть богатым, — думал он, — если нет прямых наследников?».