Глава 24

В свой первый день возвращения в Академию я стояла перед директором Лоренсом и смотрела, как он пишет письмо. Я пробыла там по меньшей мере пятнадцать минут, а он так и не заметил меня.

Казалось, теперь, когда катастрофа в подвалах исправлена, всё вернулось на круги своя, но я знала, что это не так. Может быть, пролитое вино и исчезло, но угроза не пропала. Я прочистила горло.

Директор не обратил на это внимания.

У этого мужчины хватило наглости. Вероятно, я была единственной во всём Ордене, кто знал, что он работает над тайным проектом. Мне почти хотелось признаться в том, что мне известно, просто чтобы добиться от него реакции.

Где-то позади него тикали часы — постоянное напоминание о потерянном времени.

— Я хочу поговорить с вами, директор, — наконец произнесла я.

Он задержался на последнем слове письма, потом посмотрел на меня сквозь тонкие очки.

— Мисс Уитлок, ах да, — он снял очки и положил их на стол, но вставать не стал. — Что я могу для вас сделать?

— Вы сказали мне прийти к вам, если я увижу что-нибудь подозрительное, — я сделала шаг вперёд и положила кончики пальцев на край его стола.

— И вы увидели что-то подобное? — он откинулся на спинку стула, насколько это было возможно.

— Всего через несколько минут после инцидента с роботом на меня напал человек в коридоре возле моей мастерской. Я думаю, что это был человек в заводной маске, тот самый, кто подложил бомбу в мой магазин игрушек в начале этого года, и кто ответственен за смерть моих родителей. Он — саботажник. Я в этом уверена.

Директор встал, и выражение его лица смягчилось, превратившись в надменный взгляд, который люди, кажется, бросают всякий раз, когда не верят ни единому твоему слову, но не хотят называть тебя сумасшедшим. Я стояла прямо, высоко подняв голову и пристально глядя на него, хотя всё ещё чувствовала, как меня трясёт каждый раз при мысли о нападении.

— Моя дорогая девочка, — он улыбнулся, и его аккуратно подстриженная борода подчёркивала его умиротворённую улыбку. — То, что произошло на днях, было довольно травмирующим, и все пребывали в спешке. Как воспитанная в уединении молодая леди, вы явно не привыкли к такой суматохе. Должно быть, вас ударили или толкнули, и после аварии вы неправильно поняли ситуацию.

Боже милостивый, этот человек ведёт себя глупо. Не говоря уже о покровительстве, слепоте и безрассудстве.

— Я ничего не поняла неправильно. Меня схватили сзади, — вряд ли можно было неверно истолковать намерения нападавшего.

— Вы видели его лицо? — спросил он.

— Нет. Он находился позади меня.

— Ну вот. Видите? — директор наклонился ко мне через стол. — Как я уже сказал, вы были расстроены, когда уходили отсюда, и, возможно, получили слишком сильный удар по голове, — в его голосе появились едва заметные, но угрожающие нотки, словно он приказывал мне принять его слова как истину. Резкость не исчезла из его тона, когда он продолжил: — Этот монастырь хорошо защищён. Проникнуть в эти стены практически невозможно. Пароль для входа в каретник знают только доверенные слуги, которые на протяжении многих поколений служат в семьях Развлекателей. Корабельный док, как и туннели, полностью в безопасности. Мы убедились в этом, когда не так давно была построена канализационная система. Просто невозможно, чтобы человек с чем-то столь заметным, как заводная маска, вошёл в это здание.

Безопасно? На дверях не было даже замков. Я не знала, как человек в заводной маске попал в Академию, но я точно знала, что он это сделал. На меня напали. Эта неудобная реальность не собиралась исчезать просто потому, что директор не хотел в это верить.

— А что, если он знает пароль?

— Исключено. Он должен быть Развлекателем. Хотя у нас и есть склонность к драматизму, мы тщательно ведём списки всех тех, кому доверен пароль, и никто из нас не разгуливает в заводной маске, — он отряхнул рукава и потянул себя за лацканы. — Чтобы подтвердить свою точку зрения, скажу, что кто-то вне Ордена никогда бы не смог модифицировать робота до такого катастрофического эффекта. Саботажник — член Ордена, в этом я не сомневаюсь.

— А что, если он был Развлекателем, но больше им не является? — спросила я, когда директор Лоренс обошёл стол и встал прямо передо мной.

— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, — его светлые глаза сузились.

— Что, если он носит Чёрную Метку? — упорствовала я. — Вы, конечно, заметили эмблему, выгравированную на углу бомбы.

Взгляд директора Лоренса подозрительно метнулся в сторону, прежде чем снова остановиться на мне.

— Все, кто носит эту метку, мертвы, — директор протянул руку и открыл дверь. — И если бы здесь находился незваный гость, я бы его уже увидел, — он махнул в сторону следящего стекла, похожего на то, что я видел в старом кабинете Рэтфорда. — Когда мы обнаружим саботажника, уверяю вас, это окажется не призрак, а человек из плоти и крови.

— Но директор…

Он положил руку мне на спину, чтобы вывести за дверь.

— Я уже достаточно наслушался. Академия не может привлекать ещё более пристальное внимание Ордена. Вы не должны говорить ни о чем подобном. Я не позволю разрушить Академию из-за глупых страхов молодой девушки. Хорошего дня, мисс Уитлок.

С этими словами я очутилась в коридоре одна, и дверь за мной захлопнулась. По крайней мере, он признал истинную причину того, что я должна была сказать. Он не хотел терять уважение в Ордене. Я повернулась и ударила основанием ладоней по неподвижному камню рядом с дверью.

Я не знала, что делать дальше и кому довериться. Оливер некоторое время отсутствовал по делам, и никто другой не мог понять, какую угрозу человек в заводной маске представлял для меня и Академии в целом.

Теперь, после откровений директора, я ещё больше убедилась, что Хэддок каким-то образом выжил. На этот раз он поднял шум, подстроив атаку робота. Что, если в следующий раз он вернётся к своему первому трюку и просто подложит бомбу?

Одно было ясно — он ходил по этим коридорам.

Я здесь больше не в безопасности.

***

С каждым медленным шагом по коридорам я чувствовала, что кто-то преследует меня. Если я смотрела вперёд, то испытывала непреодолимое желание внезапно обернуться и покоситься назад или прибавить шагу, чтобы каким-то образом обогнать тень, которая, как мне казалось, оставалась позади меня.

Когда я подошла к своей мастерской, мой страх перевесил все мои чувства. Нападавший знал, что я здесь работаю. Он знал, что я часто работаю одна. Он знал, что я работаю допоздна.

Как бы мне ни хотелось доказать директору свою правоту, я не хотела, чтобы меня убили.

Дверь была открыта, и в комнате царил полумрак — солнечный свет пытался пробиться сквозь затянутое тучами небо и пролиться сквозь старое стекло. Чёрт возьми, я бы изобрела замок для двери. Это было просто смешно. Я прижалась к стене в коридоре, и ткань моих рукавов зацепилась за камень. Я тихонько подкралась к двери, решив незаметно заглянуть в комнату и проверить, нет ли там нападавшего.

Я выглянула из-за двери, крепко сжимая край дерева.

Мужчина склонился над столом, разглядывая мои рисунки. Он стоял ко мне спиной. У меня перехватило дыхание, а сердце бешено заколотилось. Все, о чем я могла думать — это бегство, но мои ноги не двигались. Моя рука слишком крепко вцепилась в дерево.

И тут я увидела гаечный ключ, лежащий на полу рядом с моим роботом.

С криком я бросилась вперёд, схватила его с пола и взмахнула им над головой, как железнодорожный рабочий вбивает колья молотом.

Мужчина вскрикнул от ужаса и рухнул беспорядочной горой неуклюжих конечностей. Он упал на бок всего за несколько мгновений до того, как тяжёлая головка гаечного ключа проломила бы ему череп. Гаечный ключ врезался в стол, и я чуть не выронила его, когда боль от удара пронзила мои руки.

— Боже милостивый, Мег! Ты убить меня пытаешься? — Питер уставился на меня, и его круглое лицо побледнело от ужаса.

— Питер! О, мне так жаль, — я уронила гаечный ключ, который чуть не упал ему на ногу. Он попятился назад, но я протянула ему руку. — Я думала, что ты нападавший.

Поднявшись, он отряхнул пальто и недоверчиво посмотрел на меня.

— А ты уже немного параноик, не так ли?

— Боюсь, даже недостаточно параноик, — я чувствовала, как облегчение стучит у меня в ушах, подобно барабану. Слава богу, я не нанесла такой удар. И теперь я уже не одна. За это я буду в вечном долгу перед Питером. Мне не нужно бояться, пока он рядом. Я поправила вещи, которые опрокинула, ударившись о стол, включая музыкальную шкатулку Дэвида. К счастью, она не сломалась. — Что ты здесь делаешь?

— Прежде чем чудом избежать внезапной и мучительной смерти, я просмотрел твои записи и планы, — он поднял один лист с пола. Должно быть, он утащил его с собой, когда упал.

Я подняла ещё одну бумажку.

— Зачем?

— Потому что я хочу помочь тебе, дурашка. Помнишь? — он улыбнулся широкой улыбкой, которую я не видела уже целую вечность. Моё сердце забилось сильнее, и я взяла его руки в свои. — Если, конечно, ты не подозреваешь меня в саботаже до сих пор, — добавил он.

— Конечно, нет, и я очень рада, — Питер, возможно, и не был лучшим учеником в классе, но он всегда ценил мои идеи и помогал мне справляться с заданиями.

— Моя экономка попросила меня передать наилучшие пожелания, и моя кухарка завернула это для тебя, — он потянулся к углу стола и достал наспех завёрнутый свёрток. Я развернула газету и расплылась в самой широкой улыбке, которая когда-либо появлялась на моем лице. В моих руках лежал скандально известный пирог Агнес с патокой. В разгар безумия лорда Рэтфорда, когда мы с Агнес трудились на кухне, она вынуждена была готовить его каждую неделю, а мне поручалось выбрасывать его нетронутым на следующий день. Похоже, мне наконец-то разрешили съесть кусочек.

Я не знала, что сказать. Я почувствовала, как слезы выступили у меня на глазах, когда я начала смеяться.