Морвиане и дзербианцы то же самое сделали с континентами и океанами, которые достались их фирмам. Так что Земля вертится теперь в космическом пространстве простым рекламным шариком.

А звезды на небосводе располагаются ночью так, что образуют рекламу крупной фирмы «Дзер-Мо-Цок», которая была создана недавно предпринимателями трех прежде соперничавших планет. Сейчас эта фирма «выбросила» на Землю новую мастику для паркета. Навсегда изуродован прекрасный рисунок Большой Медведицы, расколоты и другие созвездия, разбит на куски Млечный Путь. И всего лишь маленькой деталькой в буквах «и» светятся звезды Арктур, Антарес и Сириус. По всему небосводу без конца повторяется теперь по вечерам все одна и та же назойливая реклама: «Мастика «Билибонц» блестит, как сотня солнц!»

Мотти был умным вором. Инспектор Джеронимо всегда говорил это своему помощнику Де Доминичису:

— Де Доминичис, знаете, что я вам скажу?

— Да, да, слушаю, инспектор.

— Этот Мотти не похож на других воров. У него есть воображение, вот что его отличает. Он изобрел больше трюков, чем Гульельмо Маркони [1]. Вот я и хотел бы знать, что он теперь задумал. Ведь уже больше года, как он не дает о себе знать — ни разу не попадался. А о Пакетике что-нибудь слышно?

— Нет, инспектор.

— Вот-вот. А ведь он всегда работает с Мотти. Это его тень.

— Интересно, почему Мотти, такой умный, связывается с этим Пакетиком, таким глупым?

— Чтобы голова отдыхала. Гению всегда нужен более или менее глупый помощник, чтобы он мог передохнуть, пока тот говорит или слушает. Ведь невозможно все время думать только о чересчур умных вещах.

В это время на другом конце города Мотти показывал Пакетику свое новое изобретение. Разница в характерах и способностях отражалась в их именах. Мотти — это настоящее имя, а Пакетик — всего лишь прозвище. Воришка получил его однажды, когда, ограбив ювелирный магазин, вместо того чтобы сунуть добычу в карман и поскорее смыться, принялся упаковывать часы, кольца и драгоценные камни в пакетик и перевязывать его шелковой ленточкой. Так что полиция смогла сразу же без труда задержать его.

— Не пройдет и двух месяцев, как благодаря этой штуке мы станем богачами, — сказал Мотти, показывая какой-то аппарат.

— Но это, конечно, не фотоаппарат? — спросил Пакетик.

— А что же, по-твоему?

— Очень похоже, но я бы все-таки не стал утверждать, чтобы не ошибиться.

— Можешь утверждать, Пакетик, без всякого опасения. Это действительно фотоаппарат. И сейчас ты увидишь, как он работает. Встань вон там и подумай о чем-нибудь.

Пакетик послушно встал в позу и постарался подумать о чем-нибудь умном. К сожалению, на ум ему пришла только колбаса, которую он видел однажды в одном колбасном магазине и которая поразила его своей длиной.

Мотти щелкнул затвором, удалился ненадолго в темную комнату, вернулся со снимком и принялся изучать его с помощью лупы.

— Наверное, я плохо вышел, — сказал Пакетик. — Интересно, почему у меня на снимках всегда такой глупый вид?

— Колбаса зато вышла очень хорошо, — сказал Мотти.

— Что? Мотти, не уверяй меня, что с помощью этой машины ты можешь фотографировать мысли!

— И все же дело обстоит именно так. Посмотри сам.

Пакетик взял лупу, присмотрелся и увидел колбасу. В его голове она тоже была такой длинной, что занимала весь мозг от уха до уха.

— Ты просто молодец, Мотти! Тебе хорошо заплатят, если ты запатентуешь эту штуку.

— Очнись, Пакетик! Есть другой способ заработать деньги, и побыстрее.

Система Мотти оказалась исключительно простой и продуктивной, как, впрочем, и все другие его изобретения. Дня через два в городе начались прямо-таки фантастические кражи. Один богатый человек, который никогда никому не доверял секрет своего сейфа, обнаружил, что тот пуст. И инспектор Джеронимо не нашел ни малейших следов взлома. А по ночам банки, казалось, сами открывались, чтобы пропустить воров. Один старый скупец, который прятал свои деньги на балконе в горшке с геранью и никогда ни одной душе не говорил об этом, чуть не сошел с ума от огорчения, когда горшок исчез.

— Это работа Мотти, — сказал инспектор Джеронимо, когда зафиксировали уже двадцатую кражу. — Пойдем-ка навестим его.

Пошли он и Де Доминичис. И обнаружили, что Мотти и Пакетик занялись честнейшим делом. Они стали фотографами. Пакетик снимал клиентов в ателье. Мотти ходил по городу и снимал на улицах.

— Новый год — новая жизнь! — улыбнулся Пакетик, с поклоном встречая гостей.

— Новый год? Но ведь у нас сейчас август!

— Никогда не поздно начать честную жизнь, — возразил Мотти, появляясь из темной комнаты с пленкой в руках.

Когда полицейские ушли, Мотти подмигнул Пакетику и показал ему свою новую жертву. Он незаметно снял синьора Корнелиуса, самого богатого человека в городе, и в его мыслях можно было легко, как в книге, прочитать, что тот собирается на следующий день уехать в Париж и взять с собой в черной кожаной сумке сто миллионов. Когда он уезжал, Мотти и Пакетик тоже были на вокзале, и сумка исчезла.

Сто миллионов это не сто орешков. Мотти и Пакетик разделили их по-братски, закрыли фотоателье и удалились от дел.

— Эти двое обвели меня, — проворчал инспектор Джеронимо, узнав об этом. — Нужны, однако, доказательства. Мотти так хитер, что, если мы арестуем его без улик, он может высмеять нас на суде. Давай сначала заглянем к Пакетику.

Пошли он и Де Доминичис. Пакетик жил в скромном домике на окраине города. Он принял их в огороде, в домашней одежде, потому что окучивал клубнику.

— Мое почтение, инспектор, — радостно улыбнулся он, — приветствую вас, бригадир Де Доминичис. Не хотите ли пройти в дом?

А там инспектор Джеронимо увидел над комодом фотографию, вставленную в красивую серебряную рамку.

— Это мой дядя Густав, — объяснил Пакетик. — Очень хороший человек! Оставил мне небольшое наследство, поэтому я и бросил дело.

— Твой дядя Густав почему-то как две капли воды похож на синьора Корнелиуса, — заметил инспектор.

— Ну что вы! Они даже незнакомы. Корнелиус… Надо же! Ах, будь у меня его миллионы…

— Кто знает, — заметил инспектор Джеронимо. — Может статься, они именно у тебя.

Он снял портрет со стены и просто так, по привычке, словно его интересуют отпечатки пальцев, принялся рассматривать его с помощью лупы, с которой никогда не расставался. Ну и, разумеется, поскольку зрение у него было хорошее, он увидел то, что нужно было. Он увидел в голове синьора Корнелиуса мысль о черной сумке со ста миллионами и даже время отхода поезда.

— Вот, значит, что изобрел Мотти! — воскликнул он не без восхищения.

Пакетик побледнел и проклял про себя тот день, когда решил выразить признательность синьору Корнелиусу, повесив на стене его портрет — тот самый фотопортрет, который Мотти так советовал сжечь.

Мотти и Пакетик оказались в одной камере, что, впрочем, вполне справедливо. Пакетик поначалу со страхом ожидал упреков от своего руководителя. Но Мотти был истинным джентльменом — он никогда не опускался до грубых слов.

— Идея Мотти была гениальна, — комментировал позднее инспектор. — Ведь в самом деле большинство людей только и думает, что о своих деньгах, хотя можно думать о стольких других прекрасных вещах, Не так ли, Де Доминичис?

— Совершенно с вами согласен, инспектор.

Пакетик был большим любителем современной эстрадной музыки. Он целые дни проводил в магазинах грампластинок и с увлечением слушал там разные песенки. Вечером он возвращался с горящими глазами, возбужденный, и ноги его танцевали сами собой даже в кровати.

— Сегодня слушал такую пластинку!.. Чуть с ума не сошел! — рассказывал он Мотти.